– Как-то. Инга подумала немного и чуть улыбнулась: – Знаешь, я ведь тоже боялась. Но тогда выхода не было. Мне надо было из дома куда-то свалить. А тут набор объявили в нашу Самарскую авиакомпанию, я и подалась. Ничего. Летала. Зато квартиру смогла снять и не жить больше в этом курятнике. А потом Рони появился. Сейчас даже не верится, что по салону бегала с этим вот «мясо, курица, рыба», про жилеты и маски рассказывала. – Инга руками сделала характерные жесты, показывающие направление движения при эвакуации. – Смотри, а руки-то помнят… Ой! – Она закрыла лицо ладонями. – Я вот смеюсь, а ведь все могло кончиться плохо. И Олег ничем, ничем не помог… Вот где ужас! – Он старался, – попыталась Жанна защитить хоть и косвенного, но начальника. – Старался он, как же! Если бы не ты… – Ерунда. Это все Камаев. Без него мы бы Рони не нашли. Знаешь, что один из этих погиб, а второй сбежал? Инга передернула плечами, потом плеснула себе еще коньяка. Жанна прикрыла свой бокал ладонью. – Вдруг он захочет от тебя избавиться? – С какой стати? – пробормотала Инга. – Потому что ты можешь его знать. – Я?! – Конечно. Смотри сама. Кто знает, что Рони сын Белковского? – Немногие, – подумав, ответила Инга. – Хотя Олег ко мне часто приезжает. Соседи видят. Но знают ли они, кто такой Олег, вряд ли. – Думай. Парень лет тридцати… плюс-минус. Блондин. С хорошей стрижкой. Одет дорого. Кличка Зяба. Инга пожала плечами. – Бог его знает. У меня мало знакомых. Когда сидишь дома с ребенком, выпадаешь из жизни. Жанна понимала, о чем говорит Инга. Она и сама была в такой ситуации: полгода в изоляции, не с ребенком, правда, а наедине с горем. И еще полгода на реабилитацию, после чего она потихоньку стала возвращаться к жизни. За это время и друзья, и просто приятели куда-то рассосались, как и не было их никогда. Она окинула взглядом кухню. Белые шкафчики с инкрустацией, позолоченные ручки. Все нашпиговано бытовой техникой, чтобы никакого тебе кухонного рабства. Надо думать, и остальная квартира не походила на жилье среднестатистической матери-одиночки. Инга говорит, что хотела уйти от Белковского. Такая квартира стоит дорого, коммунальные платежи наверняка соответствующие. Еще и машина. Дорогая и с таким же дорогим обслуживанием. Разве от такого отказываются? Белковский не похож на рыцаря, который отпустит женщину просто так, да еще и со всеми благами, купленными за его счет. Или отпустит? Да нет. Слишком хорошо Жанна понимала человеческую природу. Инга может тешить себя иллюзиями, что свободна, но ведь в глубине души понимает, что она полностью зависит от богатого любовника. Что-то тут не вяжется. – А ты не думала вернуться в авиацию? – Вопрос она задала просто так, чтобы не молчать. Инга подняла на нее глаза. В них мелькнуло удивление. – Зачем? Да и Рони куда девать? Он у меня в садик не ходит. – А как же социализация? Инга улыбнулась: – С этим все нормально. У нас кружки, бассейн, верховая езда. А садик – это же рассадник заразы. Нет уж. Жанна покивала, якобы соглашаясь. Будучи детсадовским ребенком, она слабо представляла, что делать, сидя дома целыми днями. С кем играть, кому насыпать песка за шиворот, кого отмутузить, в конце концов? Пусть даже ребенка водят на всякие занятия, разве это не лишает его детства? С гомоном и догонялками по двору, с лепкой и аппликациями, с утренниками и Дедом Морозом, с костюмами зайчиков и снежинок, с чтением стихов у елки… Хотя она, конечно, не первый раз сталкивалась с новым поколением матерей, с их новомодными и иногда весьма странными методами воспитания. Ей все чаще и чаще казалось, что в последнее время мир круто вильнул в сторону как невнимательный велосипедист и теперь мчится по нехоженой тропе, подпрыгивая на кочках и ухабах, с ужасом глядя на приближающийся обрыв. – Нет, сначала я думала пойти на работу, – продолжала Инга. – Не стюардессой, конечно, а так… в офис. Но там же не платят ничего! А у нас одно занятие в конном клубе три тысячи, мы по субботам ездим. Знаешь, сколько хороший репетитор по английскому стоит? Во-о-от! – Тебе Белковский денег дает? На все на это, на репетиторов и прочее? Возможно, Инге послышалось осуждение в этом вопросе, потому что глаза ее недобро сузились. – Ну и дает! Это же его ребенок. – И правильно, – поспешила согласиться Жанна. – И все же я думаю, кто мог знать, что Рони сын Белковского? Ты говоришь, таких мало. Это и хорошо: искать легче. Вспоминай. Лицо у Инги сделалось задумчивым. Руки машинально скатывали бумажную салфетку. – Жаба знала, – выдала она и посмотрела на Жанну почти трезвыми глазами. – Допустим. А зачем ей похищать Рони? – Затем! – Инга шмыгнула носом и сделала большой глоток из бокала. – Не дает ей покоя, что у Белковского сын на стороне. А Рони наследник. Вот! – Это если предположить, что она уверена, что Белковский, к примеру, болен и скоро умрет. Как у него со здоровьем? – Да что ему сделается! – Не скажи. Ему же плохо стало на теплоходе. Инга махнула рукой. – Это у него нервное. Он воды боится. – Как это? – Ну, фобия у него такая. Водобоязнь. Реально крыша съезжает, если у воды оказывается. Даже в бассейн не ходит. Жанна застыла над бокалом. Выходит, тот, кто назначил передачу документов во время речной экскурсии, знал об этом и надеялся, что Белковскому станет плохо и можно будет в суете незаметно забрать пакет? Интересно. Версия Инги, что жена Белковского хотела избавиться от внебрачного ребенка мужа, казалась слишком уж нелепой. Хотя у Инги свои резоны. – А ты давно это… ну, знакома с Олегом Валерьевичем? Глаза Инги закатились вверх: где-то на потолке она пыталась счесть годы, дни, минуты. – Прикинь, почти семь лет! – в каком-то восторге воскликнула она. – Олег летел в бизнес-классе и весь полет комплименты мне делал. Потом позвонил, предложил встретиться. Он тогда постройнее был, произвел впечатление. Ну как-то так и завертелось. А любовь… ну почему бы ей и не быть? Когда мужчина умеет угодить женщине, все намного проще. Я тогда молодая совсем была, квартиру снимала, потому что с моими родителями сил уже никаких не было вместе жить. Жанна щелкнула себя пальцами по шее, намекая на известный бич российской глубинки – пьянство. – Нет, не пьющие. Хуже. Сектанты… это не носи, туда не ходи. Хорошо еще, что они в религию ударились, когда я уже большая была, а то бы и мне мозги промыли. Они как узнали, что я беременна, всю плешь проели. Испугались, что я им на шею сяду с ребенком. А я им дулю. – Инга сложила из пальцев фигу. – Потом поняли, что мне их денег даром не надо. Так стали подлизываться. То отцу на лечение, то братцу на адвоката. – Что за братец? – Двоюродный. Влез в какую-то историю. Отсидел два года. – А не может он тут быть замешан? Он же знал, от кого у тебя сын? Инга задумалась. – Да у него ума не хватит. Он совсем тупой. – А как выглядит? – Ой, я его сто лет не видела. Вроде была где-то фотография. Инга ушла в комнату и вскоре вернулась с альбомом. Полистала. Жанна рассматривала цветные глянцевые фотографии в прозрачных кармашках. На вид – обычная семья. Самая обычная. Семейные праздники, застолья. Какие-то люди смотрят в объектив, растягивая рты в улыбках. У нее самой семейный фотоальбом, если бы он был, выглядел точно так же. Но ее воспоминания не сохранились. После ухода отца из семьи мать уничтожила почти все фотографии. Жанна об этом не жалела. Несколько снимков матери у нее имелось. Этого достаточно, чтобы не забыть лицо. А все остальное унесло ветром забвения. Не хотела она ничего знать ни об отце, ни об его родственниках. У мамы же родных почти не было. Где-то на Дальнем Востоке жил какой-то семиюродный дядька. Но они его не знали, он их тоже не знал. Наверное, это примета времени – вот такое пренебрежение родственными связями. Мы сами по себе, никто нам не нужен. – Вот… – Инга ткнула пальцем в лицо одного из мужчин. – Это они на Первомай шашлыки на даче жарили лет пятнадцать назад. Жанна вгляделась. Нет, парень совсем не походил на уголовника Сало. Даже если прибавить ему лет пятнадцать. На Зябу тем более. Что ж, мимо. Да мало ли откуда преступники могли узнать о Рони? Вот родители Инги наверняка знали, может, делились с соседями. Информация в наше время расходится мгновенно. Инга между тем продолжала листать альбом, иногда задерживаясь на каких-то фотографиях дольше. – А вот это Новый год. Мне тут семь, я уже знала, что Деда Мороза нет, но родители уговорили соседа нарядиться. А я как дерну за шубу: «Снимай, тебя не существует!» И как матом его… Родители в шоке. Сосед ржет. Шубу снял, бороду отклеил, бутылку водки со стола взял и ушел. Сказал: «Дядьке Сало за моральный ущерб». – Как ты сказала? – осторожно переспросила Жанна. – Как его звали? – Соседа? Сало. Ну, фамилия Салов… – На фото за накрытым столом сидело пять человек, рядом стоял Дед Мороз, лица которого из-за бороды совсем не разглядеть. – Нормальный был дядька, только пил. Батя всегда говорил: «Ты, Сало, плохо кончишь». Так и случилось. Утонул по пьяни. – Как?! – Жанна подскочила. – Как тонут. Напился и в воду, ногу свело… и ага. В том районе, где мы жили, это обычное дело. Родители у меня хоть и непьющие, но все равно малоимущие. – Инга пьяно захихикала над нежданной рифмой. – Поэтому мне Белковский просто принцем показался. Я тогда всего год как летала. Повидать успела кое-что, но ты же понимаешь, мы же порой страны только сверху видим или из терминала аэропорта. А сейчас я каждый год езжу куда хочу. И не смей меня осуждать! – Да бог с тобой, – пробормотала Жанна. Инга как-то быстро опьянела. Может, она алкоголичка? А что, сидя в золотой клетке, рано или поздно начнешь бухать от тоски. – А у этого соседа, Салова, родственники остались? По лицу Инги пробежала тень. – Был сын. Он потом то ли в армию ушел, то ли еще куда-то делся. Не помню. Жанна мысленно потерла руки: сын – это уже кое-что. Вполне возможно, что этот сын и есть тот самый, что тыкал пистолетом в голову Камаева. И он вполне мог знать про Ингу и Белковского. Где-то в глубине души она даже обрадовалась тому, что интуиция не подвела ее и на этот раз. – Давай выпьем за родных, черт бы их побрал. – Инга налила Жанне коньяка, несмотря на ее активные протесты. – Если бы они были нормальные, родители мои, не пошла бы я в стюардессы, не встретила Олеженьку, не было бы у меня Ро… Раскатистая трель дверного звонка прервала тост. Инга нашарила ногой слетевшую тапочку, встала, пошла, слегка покачиваясь. Жанна последовала за ней. – Кто там? – спросила Инга и припала к глазку.