– Я Тилли, – представилась она, проходя мимо сержанта и бросая свою сумку на кровать. – И я здесь живу. – Вы дружили с Сэди? – спросил Доусон, подходя к кровати напротив. Он обратил внимание, что над кроватью Тилли висели постеры с лошадьми и картами стран мира. – М-м-м… ну… – Вы не очень ладили? – решил Кевин, видя колебания девочки. – Честно говоря, ни то, ни другое, – призналась Тилли, скорчив гримасу и вытащив учебник из шкафа возле кровати. – С Сэди не так легко было дружить, – продолжила она и нахмурилась, как будто сказала что-то не то. Доусон сразу понял ее. – Ничего страшного в том, если вы скажете правду, – посоветовал он. – Не совсем так – ведь она умерла, – ответила школьница, убирая рыжие кудряшки за уши. Доусон не мог понять, как девочки могли жить в таком ограниченном пространстве, не будучи при этом хорошими друзьями. – А вы пытались с ней подружиться? – спросил он. «Может быть, Сэди сама отвергла все эти попытки?» – пришло ему в голову. – Боже, да вы только взгляните на меня! – Девочка трагически закатила глаза. – Я же рыжий, веснушчатый ребенок. Выгляжу, как человек, который не прошел кастинг на роль в «Энни»[14]. Да я готова подружиться с кем угодно. С любым неадекватом. – А она была одним из них? – уточнил Доусон. – Я имею в виду неадекватов. – Не совсем. Просто она была вещью в себе. Такая серьезная и ни с кем из нас не тусовалась. В основном училась или сидела здесь и что-то писала. – А парень у Сэди был? – задал Кевин новый вопрос. Он знал, что подростки нынче рано начинают. – Не думаю, но даже если б и был, она нам ни за что не сказала бы. – Тилли покачала головой. Неожиданно Доусону в голову пришла еще одна мысль. – А что, над Сэди издевались? В ответ его собеседница захохотала в голос. – Вы, должно быть, шутите. Никому и в голову не пришло бы издеваться над Сэди. – А почему? – поинтересовался сержант. Девочка пожала плечами и направилась к двери. – Потому. А теперь мне вправду пора идти. – Ладно. Спасибо за беседу, Тилли, – сказал Кевин ей в спину. Беседа была очень короткой, но у него возникло ощущение, что он многое узнал о погибшей девочке. Она была человеком закрытым, необщительным и несчастным. В самом начале сержант был первым, кто усомнился в инстинктах своего босса, но сейчас он почувствовал, что его собственный инстинкт среагировал на нечто, сказанное Тилли. Она была абсолютно и твердо уверена, что над Сэди никто не издевался, и Доусону хотелось понять: откуда такая уверенность? Глава 14 – Ну что ж, это было полезно, – сказала Ким, когда за Жаклин Харрис закрылась дверь. – Не дави на эту женщину, – посоветовал Брайант. – Она была классным руководителем Сэди всего только месяц. – Ну да, и не замедлила сообщить нам об этом – и о том, что под ее началом находится девяносто шесть девочек. Боюсь, что слово «проблемная» мы услышим еще не раз, – заметила детектив, вспомнив краткую характеристику, которую дала Сэди Винтерс ее классная. – Кажется, что это слово накрепко прилипло к нашей малышке. – Брайант кивнул, глядя, как открывается дубовая дверь. В щель просунулась голова с перманентом, принадлежавшая Нэнси. – Может быть, кофе или чай?.. – Нэнси, а что, здесь действительно не существует никакой другой свободной комнаты? – спросила Ким, оглядывая покрытые деревянными панелями стены, которые за все эти годы столько раз красили и перекрашивали, что сейчас они были цвета растаявшего шоколада. Восьмифутовые тяжелые стропила на потолке, казалось, почти касались ее головы, когда она вставала. Слушая Жаклин Харрис, Стоун наконец поняла, что именно раздражало ее в этой комнате. В «Фэйрвью», детском доме, где прошла основная часть ее детства, была именно такая комната. Ее называли тихой. Предполагалось, что в ней ребенок должен размышлять над своими небольшими нарушениями режима – в основном над дерзкими ответами, нарушениями комендантского часа и прочей ерундой. И эта «тихая» комната была действительно тихой и полностью отгороженной от мира. Обычно в нее сажали часов на восемь-десять. Ким помнила, что самой ей было только семь, и в детском доме она провела всего три месяца, когда впервые познакомилась с «тихой» комнатой за то, что намеренно разлила чужой напиток за обедом. Она действительно сделала это намеренно. Открытой ладонью выбила пластиковый стакан из рук новой девочки с Ямайки и спокойно наблюдала, как течет по столу дешевая жидкость оранжевого цвета, в то время как остальные девочки с визгом отодвигались от этого пятна и поднимали над столом свои тарелки с раскисшими сэндвичами с сыром. Стоун отказалась извиняться за содеянное, и миссис Хант схватила ее и препроводила в «тихую» комнату. Освободили Ким через шесть часов, приказав немедленно извиниться. И опять она отказалась – ее собственное упрямство не позволило ей объяснить, что напиток она разлила после того, как увидела, что в него плюнула одна из старших, «отмороженных» девочек. За время своего пребывания в «Фэйрвью» Ким часто посещала «тихую» комнату. Один из контролеров даже пошутил, что на дверях пора прибить табличку с ее именем. – Прошу прощения, офицер, но директор Торп сказал, что это единственная свободная комната. – Голос Нэнси вернул инспектора к действительности. «Да неужели?» – подумала Стоун. Если он думает, что кабинет, по размерам напоминающий шкатулку для драгоценностей, заставит ее поторопиться с расследованием, то глубоко ошибается. – И боюсь, что Грэм Стил, школьный психолог, не сможет прийти к вам сейчас, – продолжила Нэнси. – Ему пришлось неожиданно уехать. – Ладно, спасибо, – поблагодарил Брайант помощницу, заметив появившуюся на лице инспектора гримасу. Когда за Нэнси закрылась дверь, Ким, нахмурившись, встала, вновь открыла ее и еще раз осмотрела комнату. – Ладно, Брайант, давай помогай, – сказала она, поднимая свой край стола. – Ты что, шутишь? – поинтересовался сержант. Стоун покачала головой и стала двигать стол по полу. – Боже, да подожди же! Ты надорвешься, – сказал ее коллега, хватаясь за другой конец. – Ну да, а если я останусь здесь еще хоть на минуту, то кого-нибудь укушу, – согласилась Ким. – И, судя по всему, это будешь именно ты. – Поверни боком, – посоветовал сержант, когда она приблизилась к двери. Ким уже поняла, что стол был подделкой под старину и поэтому весил гораздо меньше, чем должен был бы. – И куда теперь? – спросил Брайант, когда они оказались в коридоре. – Иди за мной и не задавай лишних вопросов, – велела инспектор, двигаясь спиной вперед. Оказавшись в парадном зале, Ким поставила свой конец стола на пол. – Вот так будет хорошо, – сказала детектив, направляясь за стульями. Она выкатила два за раз. Теперь те, кто шел к ним на беседу в выделенный им платяной шкаф, будут вынуждены пройти мимо этого стола. – Не уверен, что Торп будет в восторге от твоих перестановок, – заметил сержант, когда они наконец уселись лицом к входной двери. – Его проблема, – ответила Ким, чувствуя, как освобождается от липкой темноты. Она глубоко вздохнула и расслабилась. – Итак, психолог пропал без вести – так с кем же мы побеседуем теперь? Брайант достал из кармана список и, кажется, дважды прочитал следующую фамилию. На лице у него появилась улыбка. – Думаю, что следующий в представлении не нуждается. Глава 15 Доусон, задумавшись, сидел на кровати. Сколько раз Сэди Винтерс сидела на этом же самом месте, размышляя о жизни и о возможной смерти? Что-то мешало полицейскому заняться ее вещами, хотя он прекрасно знал, что она не будет возражать и обвинять его в том, что он за ней подсматривает. Спальня девочки-подростка была тем надежным местом, где она могла чувствовать себя в безопасности и превратиться наконец в человека, живущего в мире с окружающими. Местом, где она искала самое себя и пыталась стать тем человеком, которым хотела. В этом углу комнаты Сэди проводила почти все свободное время, и другого убежища у нее не было. Кевина интересовало, почему девочка была здесь так несчастна и просила ли она родителей перевести ее в другую школу. Он сам помнил, как умолял мать перевести его после того, как банда Джонни Крока заставила его съесть десять сливочных крекеров подряд. Его рот совершенно высох, еще когда он принялся за второй, и остальные ему приходилось проталкивать в себя, кашляя и задыхаясь. Чем хуже ему становилось, тем больше они смеялись. И только когда ему удалось проглотить последние крошки десятого, Джонни вернул Кевину его портфель.