– Не то слово. – Может быть, они сами по себе вот-вот отвалились бы? Просто совпадение? – Очень сомневаюсь. – Поня-ятно, – оценивающе протянул молодой человек. – Что ж, всем того же, что и раньше? Послышалось общее согласное бормотание, и владелец паба принялся разливать напитки. – Я могу показать вам его фотографию, – возвращаясь к разговору, сказала Дженни. – Правда? У вас есть? Было бы здорово, с удовольствием посмотрю. Если вас не затруднит… Дженни сбегала к себе за снимком учеников начального класса, где Уолли стоял на первом плане, не зная, куда девать болтающиеся руки. Вставив цветной слайд в диаскоп, она вернулась в зал. Молодой человек приник к окуляру и тихонько присвистнул. – Да уж, – проговорил он. – Это что-то. Хороший снимок, кстати. Четкий. Остальные тоже захотели посмотреть. Диаскоп переходил из рук в руки, когда отворилась дверь, и в паб зашла красивая изящная женщина – миссис Бэрримор. Изысканные черты лица – тонко очерченные скулы, спокойные глаза – завершал неожиданно сочный рот. Как будто художник, начав рисовать натуру аскетичную, вдруг передумал и добавил ей губы сластолюбца. С несколько принужденной, стеснительной грацией женщина вошла в зал, мимолетно улыбнувшись всем присутствующим. Доктор Мэйн, метнув на нее быстрый взгляд, привстал, священник пожелал ей доброго вечера, а беспокойный молодой человек предложил для нее что-нибудь заказать. Муж, не спрашивая, нацедил бокал светлого пива. – Привет, мам. Мы тут обсуждаем бородавки Уолли, – сказал Патрик. Миссис Бэрримор присела рядом с мисс Кост. – В самом деле? – переспросила она. – Странно, не правда ли? Голос у нее был чарующий – мелодичный и очень чистый. Она говорила с едва различимой запинкой и имела привычку сплетать при этом пальцы. Патрик принес матери ее пиво, и она неловко поблагодарила беспокойного молодого человека за щедрость. Дженни, испытывавшая к ней большую симпатию, уже не в первый раз подумала, что женщине совсем не по душе этот паб – так чужеродно она здесь выглядела. После прихода миссис Бэрримор на время воцарилась тишина. Доктор Мэйн вертел стакан в ладонях, не сводя глаз с его содержимого. Наконец, молчание нарушила мисс Кост, на которую накатил новый порыв энтузиазма. – Можете надо мной смеяться, – воскликнула она бесшабашно, – мне все равно! Пусть этому есть какое-то научное объяснение или считайте случившееся совпадением, а я скажу, как думаю. Она резко подняла свой бокал с портвейном, так что все взгляды волей-неволей обратились к ней. – У меня астма! – не без тщеславия проговорила она. – Каждый вечер, ровно в половине девятого, точно по часам, начинается приступ. Вы, наверное, слышали сопенье и сипенье из моего угла. Так вот! Сегодня, узнав про Уолли, я поднялась к источнику. Я сидела возле него, и вдруг мне пришло в голову… как озарение. Я окунула пальцы в поток… Она прикрыла глаза и подняла брови, улыбаясь. Вино пролилось ей на руку, и мисс Кост отставила бокал. – …и загадала желание. И почувствовала необычайную легкость, у меня как будто камень с души свалился. Потом я спустилась… Посмотрите на время! – ликующе провозгласила она, театральным жестом указывая на часы. – Пять минут одиннадцатого! – Она слегка ударила себя в грудь. – Мои бронхи чисты как стеклышко! И я знаю, наверняка знаю, что случилось чудо! Повисла мертвая тишина – все нервно прислушивались к дыханию говорившей. В самом деле, никаких астматических звуков. – Мисс Кост, – проговорил наконец Патрик, – какая замечательная новость! Послышались общие поздравления. Майор Бэрримор провозгласил: – Лишь бы не вернулось! – Аминь! – с горячностью, от которой всем, особенно священнику, стало неловко, выпалила в ответ мисс Кост. – Истинно так! Аминь! Доктор Мэйн поинтересовался, не видела ли она возле источника зеленых дам. – Н-нет, – проговорила она. – Вы как будто не уверены, мисс Кост? – У меня глаза были закрыты, – быстро ответила она. – Понятно… Беспокойный молодой человек, грызший ногти, вдруг воскликнул: «Послушайте!», завладев общим вниманием. – Послушайте! – повторил он. – Мне, наверное, лучше объясниться начистоту. У меня в этом есть… ну, в общем, профессиональный интерес. Я в отпуске, однако репортер ведь всегда на посту, правда? По-моему, история достойна внимания, и моя газета захочет познакомить с ней своих читателей. Лондонская «Сан», а я – Кеннет Джойс, слышали? У меня там своя колонка, «Правильный ответ». Так что скажете? Просто новостная заметка, никаких раздутых сенсаций. – О нет! – воскликнула миссис Бэрримор и добавила: – Простите, подобное мне очень не по душе. – Полностью согласен, – поддержал доктор Мэйн, поднимая глаза. На секунду их взгляды встретились. – И я думаю так же, – произнес преподобный. – Боюсь, мне это тоже не по душе, мистер Джойс. – И мне, – добавила Дженни. – В самом деле? – переспросил Джойс. – Очень жаль. Я хотел попросить вас одолжить мне этот снимок. Его можно увеличить, моя газета заплатит… – Нет, – оборвала его Дженни. – Ого, какая экспрессия! – Джойс огляделся вокруг. – Почему же нет? – Я тоже не понимаю, – откликнулся майор Бэрримор. – Не вижу здесь ничего такого. Это ведь на самом деле было, так ведь? Событие чертовски интересное. Почему бы не поведать людям? – О, я согласна, – горячо поддержала мисс Кост. – Извините, но я согласна с майором. Газеты полны всякими ужасными вещами, так чем же вам не угодила милая правдивая история нашего Уолли? Разве я не права? Патрик широко улыбнулся Джойсу. – Ну, по крайней мере, вы раскрыли карты. – Он хотел получить фотографию Дженни, – негромко заметила миссис Бэрримор. – У него не было другого выхода. Оба посмотрели на нее с изумлением. – Мама! Зачем же так резко?! – По-моему, это совершенно оправданно, – заметил доктор Мэйн. – А мне так не кажется, – громко откликнулся майор Бэрримор. Дженни ощутила в его голосе враждебность, не имеющую ничего общего с предметом обсуждения. – Ну да, конечно, не было, – искренне признал Джойс, сопровождая свои слова широким жестом. – Вы чертовски правы. Я действительно очень хотел получить снимок. Но тут все равно профессиональный этикет, знаете ли. Моя газета всегда ведет честную игру, такая политика. И в доказательство я благородно удаляюсь от сего разделенного дома. Он пересел к мисс Кост. Миссис Бэрримор поднялась и отошла. Доктор Мэйн взял ее пустой бокал и поставил на стойку. Повисло неловкое молчание – кажется, все вдруг припомнили, что мистер Джойс только что угощал остальных за свой счет и, видимо, не совсем бескорыстно. – Спокойной ночи, – проговорила миссис Бэрримор и вышла. Патрик придвинулся к Дженни. – Я завтра собирался порыбачить, если погода будет хорошей. Вы ведь не работаете в субботу – может быть, присоединитесь? Лодка, правда, маленькая и дрянная, и вряд ли мы поймаем хоть что-нибудь… – Во сколько? – На рассвете или чуть попозже. Скажем, в половине пятого. – Ого! Что ж, если удастся проснуться так рано… – Я поскребусь в вашу дверь, как было принято при дворе Короля-Солнца. Которая ваша? Не хотелось бы угодить к мисс Кост! Дженни объяснила и добавила: – Кстати, она, кажется, чудесно проводит время в обществе мистера Джойса. – Он выпытывает у нее историю. – О нет! – О да! А завтра с утра отправится к Уолли и его кошмарным родителям. С фотоаппаратом. – Не может быть! – Еще как может. И очарует их, если найдет трезвыми. Следите за его колонкой. – Ваша бульварная пресса пала так низко? – А ваша нет? – Не настолько. – Что ж, рад за вас. И я тоже не понимаю, что здесь такого ужасного. Ни секса, ни наркотиков, ни криминала. Все чистенько, как ладошки Уолли. – Патрик испытующе взглянул на девушку. – Извините, вижу, вам действительно это не по душе.