– Боже! – сказал Джереми, читая список исполнителей. – Да, – поддакнул Перегрин. – Как я и говорил. Все очевидно. – Маркус Найт, господи. – Разумеется. Точно с графтонского портрета, и сколько огня! Вспомни его Хотспура. И Генриха V. И Меркуцио. И, конечно же, его Гамлета. А помнишь Пера Гюнта? – Сколько ему лет? – Сколько бы ни было, он их умело скрывает. И может выглядеть, как подросток. – Он будет стоить целое состояние. – В любом случае, это только прикидки. – Случалось ему хоть раз участвовать в постановке и не затеять целую череду скандалов? – Никогда. – И он способен довести до нервного срыва любую труппу? – Да, это Марко. – А помнишь, как он прервал реплику, чтобы велеть зрителю, опоздавшему с антракта, сесть или проваливать к чертям? – Помню, как сейчас. – А как целая труппа единогласно отказалась от ролей? – Я был режиссером на этом провале. – Говорят, что сейчас он еще взрывоопаснее – из-за того, что не получил рыцарства на последней церемонии. – Буквально рвет и мечет. – Ну что ж, – сказал Джереми, – пьеса твоя. Как я вижу, ты решил объединить Юного друга, Соблазненного светловолосого друга и господина У. Г. в одном персонаже. – Именно так. – Да как ты посмел! – За века рождались идеи и побезумнее. – Согласен. И получилась чертовски хорошая роль. Каким ты его представляешь? – Очень светлый. Очень мужественный. Очень дерзкий. – У. Хартли Гроув? – Возможно. По типу подходит. – А его не считают плохим гражданином? – Заноза в заднице. – А кто Смуглая леди – Розалин? Я смотрю, тут у тебя Дестини Мид. – Хотелось бы. Дестини совершенно бесчувственная, однако производит сильнейшее впечатление невероятной глубины и неистощимой сексуальности. Она может показывать, что потребуется, если только ей разъяснить очень простыми словами и медленно. И, кстати, она живет с Марко. – Может, это будет кстати, может, нет… А Анна Х.? – Любая крепкая несимпатичная актриса с хорошей подачей, – сказал Перегрин. – Вроде Герти Брейси? – Да. – Джоан Харт – тоже лакомая роль. Я тебе скажу, кто станет хорошей Джоан: Эмили Данн. Знаешь? Она помогала в нашем магазинчике. И понравилась тебе в телешоу. И в Стратфорде очень неплохо делала вторые роли: всяких Селий, Нерисс и Гермий. – Запишу. «Что заклеймит тебя пятном позора»[35]. – С остальными, похоже, трудностей не возникнет, но дрожь пробирает, как подумаешь про ребенка. – Он умирает до конца первого действия. – И очень кстати. Как представлю какое-нибудь юное дарование, которое пыжится изо всех сил… – И звать его, конечно, Гэри. – Или Тревор. – Неважно. – Декорации для своего спектакля доверишь мне? – Не прибедняйся. – Будет весело, – с улыбкой сказал Джереми. – Согласись: будет весело. – А-а, ничего не будет. У меня чутье, и я знаю. Не будет ни перчатки, ни театра, ни пьесы. Все – наваждение. Стукнул почтовый ящик. – Ну вот. Судьба стучит в дверь, – сказал Джереми. – Даже и думать неохота, – ответил Перегрин. – Впрочем, просто из любезности принесу письма. Он спустился, забрал почту – для него ничего не было. Обратно он поднимался по лестнице не спеша. – Я прав. Ничего хорошего. Конец. И как от этих бестелесных масок, от них не сохранится и следа[36]. В почте – только мусор, и только для тебя. Ой, прости! Джереми говорил по телефону. – Да, он как раз вошел. Одну секундочку. Джереми прикрыл трубку ладонью и сказал: – Мистер Гринслейд приглашает тебя к себе. Вот и началось, лапочка. Глава 3 Вечеринка I «Год назад, февральским утром, – думал Перегрин, – я стоял на этом самом месте. Вышло солнце и золотило башню израненного “Дельфина”. Я думал об Адольфе Руби и мечтал обладать его одержимостью. И вот я снова здесь, господь мне судья, выскочка-золушка в лакированных туфельках мистера Руби». Он смотрел на отреставрированных кариатид, на играющих китообразных, украшенных позолоченной надписью, на безупречно белый фасад, на элегантное кованое железо и восхищался. «Что бы ни случилось дальше, все это – лучшие дни моей жизни. Что бы ни случилось дальше, я буду вспоминать этот день и говорить: “Да, в то самое утро я понял, что такое блаженство”». И тут к нему из проулка вышел тот самый человек из «Фиппс Броз». – Утречко, начальник. – Доброе утро, Джоббинс. – Шикарно смотрится, ага? – Мило. – Ага. По-новому. Не так, как когда вы нырнули.