Назавтра Ноэми приехала в комиссариат на час раньше и нашла всю команду уже в сборе, а на столе кофе и какую-то выпечку. Она отрезала себе кусок и вгрызлась в него, будто не ела неделю. — Все согласны, что это отвратительно? — поперхнувшись, заявила она. Буске и Валант прыснули, а Милк огорчился: — Это фуасса[45], мучная лепешка. Местное фирменное блюдо. Моя мама испекла. — Ей не говори, но это правда несъедобно. Ноэми уселась за свой компьютер и заметила лежащий на клавиатуре конверт с пометкой «личное», адресованный на ее имя. Результаты сравнения восьмимиллиметровых пуль. Специалисты-баллистики сработали быстро, и информация останется «отложенной». Ноэми включила компьютер и открыла письмо, пришедшее из генетической лаборатории. Сравнение было сделано между образцами ДНК тела, извлеченного накануне из развалин общинного дома, и биологическим материалом, взятым с нижнего белья и зубных щеток детей в день их исчезновения. И естественно, обнаружилось совпадение с одним из двоих: Сирила или Эльзы. Полицейские уселись: Ромен на край стола, остальные — на стулья. — Это Сирил Кастеран, — сообщила Шастен. Ромен крепко растер лицо ладонями, как делают, чтобы проснуться. — Как поступим с семьей? — спросил он. — Андре Кастеран попросил меня об одной услуге. Я рассчитываю сдержать данное ему слово. Сообщим только ему, пусть сам решит, говорить жене или нет. Боюсь, если она узнает, мы ее потеряем или она совершит глупость. Она живет только надеждой. — Мы в любом случае не обязаны общаться со всей семьей, — добавил Буске. — Мы говорим мужу, а будет это обсуждаться между ними или нет — уже не наша ответственность. — Она поверит, только если ей под нос сунут результаты анализа ДНК, да и то не факт, — согласилась Ноэми. — Вызовите мсье Кастерана. — А если он спросит зачем? — Не беспокойся, он прекрасно поймет, что случилось, если его вызывают в полицию. Ноэми бросила в кофе сахар и помешала, думая о своем. Затем снова взглянула на конверт, который придется потихоньку спрятать в ящик до того дня, когда она решится рассказать им об этих восьмимиллиметровых пулях. Той, что обнаружили в голове поспешно закопанного неизвестного, и другой — из подголовника пикапа. С интервалом в двадцать пять лет. Однако встревожило ее другое: ведь конверт должен был перемещаться внутри службы? Из лаборатории в комиссариат Деказвиля. Выходит, на нем не может быть марки. Однако она есть. Тогда Ноэми пригляделась внимательнее и установила, что письмо послано из Испании. Она поглубже устроилась в кресле, аккуратно распечатала конверт и за уголок вынула письмо, стараясь не оставлять нигде отпечатков пальцев, на случай если бумагу понадобится подвергнуть анализу. Впрочем, кто-то, похоже, решил упростить ей работу, добровольно поместив в центре листа превосходный отпечаток, явно большого пальца, да еще красный. Рассмотрев поближе, она установила, что это не чернила. Глубокий красный цвет, местами карминовый, неровный. Кровь. А под отпечатком — адрес и инструкция: «Казанова. Церковь в Бьельсе[46]. Испания. Только вы». Отпечаток пальца и свежий образец ДНК. Кто-то проявляет себя ей, и только ей, и хочет, чтобы она имела возможность уверенно его обнаружить. Ноэми могла бы отправить все в лабораторию и дожидаться результатов, но она была совершенно убеждена, что этот «кто-то» пытается привлечь к себе именно ее внимание. — Есть новости? — спросил Милк, увидев, что, вскрыв конверт, она нахмурилась. — Да нет. Или да. Небольшая оплошность. Я не заметила, как промелькнуло время, и пропустила прием у своего психотерапевта в Париже. Так что мне непременно надо туда поехать. — Вам придется ехать на Север? — воскликнул мальчишка-полицейский, которому подобное путешествие казалось настоящим приключением. — Думаю, да, если только какой-нибудь ловкач за ночь не перенес столицу. — Это обязательно? Я могу сказать тем, в Париже, что вы абсолютно чокнутая и вам ни в коем случае нельзя покидать Деказвиль. — Ты прелесть, Милк, но, увы, это обязательно. Если Юго согласится отвезти меня туда, мы будем в Париже сегодня вечером, а завтра днем я к вам уже вернусь. Она подхватила пальто и набросила его себе на плечи: — Ромен, предупреди, пожалуйста, майора Роза, хорошо? И Ноэми покинула их, слегка удивленных столь поспешным отъездом. * * * В спальне Ноэми пошарила в шкафу, засунула руку между двумя свитерами и достала небольшой дорожный кофр для оружия. Она открыла его, вытащила за рукоятку пистолет, и ствол задрожал. Они все еще были чужаками, а так не могло больше продолжаться. Ноэми говорила, что снова стала фликом, но к такой службе прилагается оружие. И она пообещала себе, что по возвращении из Испании преодолеет эту последнюю преграду. Преодолеет сама, совершенно самостоятельно, без помощи Мельхиора. На мостках она потрепала Пикассо по загривку, велела ему быть благоразумным, а затем бросила сумку на заднее сиденье припаркованного перед домом кроссовера «форд». — Я прихватила кое-что на случай, если нам придется остаться там на ночь. Ты ничего не берешь? — спросила она водолаза. — Все, что мне нужно, всегда у меня в багажнике. Личное снаряжение для погружения, потому что можно неожиданно нарваться на красивое место, и кое-какая сменная одежда, потому что можно неожиданно нарваться на красивого капитана. Ноэми поморщилась: — Думаю, я пока не готова к слову «красивая». — А уж это твоя проблема. Шастен стоило большого труда выволочь Пикассо из автомобиля, а когда тот наконец внял голосу разума, ей пришлось объясняться с Юго. — Ты думаешь, я сбрендила? — Я думаю, все уже обломали зубы на этом расследовании, и только ты одна способна успешно вести его. Но вот уверена ли ты в себе? Знаешь, дождаться результатов анализа ДНК или отпечатка пальца, вообще-то, было бы недурной идеей. — Ты мне говоришь о научном подходе, а я тебе — о чутье и дедукции. Я должна найти ключ к этому делу. Перестать рассчитывать на науку. Поставить себя на место главных действующих лиц. Так я и поступила. Потому-то я прекрасно знаю, кто отправил мне это сообщение. Есть один тип, который, вероятнее всего, в девяносто четвертом году бежал из Франции, спасаясь от обвинений в похищении людей и даже в педофилии. Разумеется, ему пришлось все оставить и начать новую жизнь, конечно же, в другой стране. Теперь мы обнаружили две его предполагаемые жертвы в старой деревне. Выброси из головы похищение. Мне кажется, он хочет вернуть себе доброе имя. — Фортен? — Ага. Людоед из Мальбуша. И я хотела бы, чтобы он рассказал мне, что произошло той ночью, когда он покинул Авалон. — И мы, значит, отправляемся туда с пустыми руками, как на прогулку, — без наручников, без оружия, хотя он прекрасно мог убить троих ребятишек, а потом сбежать. — Прежде это было одной из моих гипотез. Но письмо доказывает другое. Он никогда не проявился бы, если бы был виновен. Мне написал тип, у которого есть желание поговорить. А я испытываю желание его выслушать. Убежденный ее доводами, Юго ввел адрес в GPS и включил двигатель: — Будем там через пять часов с минутами. 55 Через два часа они были в Тулузе. Там Ноэми сменила Юго за рулем, и еще через два они уже ехали вдоль Национального парка Пиренеев, приближаясь к французско-испанской границе. Им понадобился лишний час, они несколько раз сбились с пути, но все-таки прибыли в Бьельсу — приграничный городок, вторую Андорру, рай беспошлинного алкоголя, духов и курева. Он примостился на берегах Рио-Синка[47], у подножия массива Монте-Пердидо[48]. Найти церковь оказалось несложно: колокольня высотой пятнадцать метров с тремя вытянутыми в длину нефами. Однако, припарковавшись, они столкнулись с более деликатной задачей: Казанова. Что это? Отель? Ресторан? Чья-то фамилия? Не помогли ни смартфоны, ни GPS. Следствие велось воистину по старинке. — Прикинемся туристами и спросим, — предложил Юго. — Иди ты. Я, со своей физиономией, лучше останусь в машине. — Еще только не хватало, чтобы мы с тобой спорили. — Знаю. Но пожалуйста, не доставай меня, — нежно ответила она. Метрах в двадцати от церкви, на террасе кафе «Los Valles», Юго переходил от столика к столику, но не встретил никого, кроме туристов в бейсболках, с фотоаппаратами и рюкзаками. — Casanova aqui?[49] — повторял он на ломаном испанском. Отрицательные ответы на французском, итальянском и немецком едва не заставили его потерять надежду, когда какая-то добрая душа пришла ему на помощь: — Бускандо Казанова? — Si, — ответил Юго. — Tu vas a deceptionar[50]. Спустя несколько мгновений Юго постучал в стекло «форда», держа в руке бутылку холодного лимонада: — Я нашел Казанову. — Это название места? — Нет, имя покойника. Пошли.