– Существуют, – сказал он, – и всегда существовали молодые люди авантюрного склада ума, которые находят торговлю наркотиками неодолимо привлекательным занятием. Такие юные пираты в особо больших количествах появляются после войн. Они послужили в морском флоте… научились жить опасно, управлять судами… Эти люди получают доступ к какому-нибудь судну и перевозят контрабанду. Для многих из них Танжер становится подходящей стартовой площадкой. – Мне ли не знать, – кивнул Тиббет. – Все начинается как веселая шалость – сигареты, бренди, а потом… – Он вдруг запнулся. Спецци посмотрел на коллегу и ухмыльнулся. – Ага, инспектор, теперь понимаете? – Роджер Стейнз, – медленно произнес Генри. – «Нэнси Мод». Три года тому назад. Это была его яхта… – У вас прекрасная память. – Память у меня паршивая, – раздраженно возразил англичанин. – Я должен был сразу сообразить. Посмотрим, что я смогу вспомнить теперь. «Нэнси Мод» была арестована на Сицилии с грузом контрабандных сигарет. На борту находилось два матроса-итальянца. Стейнз лично привел яхту из Те-Солент[22] в Танжер и гостил там у друзей. По его утверждению, судно украли – он не появлялся на нем десять дней и потому не знал о пропаже. Итальянцы же, со своей стороны, настаивали на том, что он специально нанял их, чтобы они совершили рейс, пока он сам будет оставаться на берегу. Правда, они зашли слишком далеко, утверждая, будто не знали, что за груз перевозят. Оправдание было весьма слабым, учитывая, что их взяли в момент, когда они в два часа ночи перевозили сигареты на лодке с яхты на берег какого-то заброшенного ручья. Полиция поверила Стейнзу, и итальянцы отправились в тюрьму. Я все правильно излагаю? – Абсолютно. Не думаю, что вы запомнили имя парня, который заправлял там. Генри покачал головой и признался: – Тут вы меня поймали. – Да это и неважно. Его звали Донати, в близком кругу он был известен под миленьким прозвищем Лупо – волк. Преступный тип, каковым он остается и поныне. – Но ведь тогда речь шла лишь о сигаретах, – вставил Тиббет. – Это же не были… – Разумеется, это были сигареты – тогда. Лупо Донати вышел из тюрьмы два года назад. Он вернулся на море, поступил на какое-то торговое судно, но служба была тяжелой, и он оставил ее. В прошлом году Лупо обзавелся собственным судном – симпатичным маленьким катером, который называется «Кариссима». Как вы понимаете, за катером велось пристальное наблюдение, особенно после того, как тот начал совершать регулярные рейсы в Танжер. Очевидно, что у самого Лупо не было денег на такой катер, – значит, кто-то финансировал его приобретение. Несколько недель тому назад мы получили твердые доказательства того, что «Кариссима» перевозит наркотики, но какой был смысл снова арестовывать Лупо? Мы хотели выяснить, кто стоит за ним. Поэтому, когда он прибыл в Рим, мы вызвали его на допрос. Сначала тот страшно испугался. Потом полицейские сумели убедить его, что верят его россказням, и Лупо решил, что ему удалось всех провести, – молодой человек тщеславен. И вот, покинув полицейский участок, очень довольный собой, он проявил неосмотрительность: взял такси и поехал прямо в лабораторию Хозера. – Неужели? – Хозер сам открыл ему дверь. Он страшно разозлился, притворился, будто не знает Лупо, и прогнал его. Но этого было достаточно. Началось расследование. Римская полиция заинтересовалась частыми визитами Хозера в Санта-Кьяру. Возможно, в том, что он посещал свою малую родину, ничего предосудительного не было, а возможно, и было. И почему он останавливался именно в «Белла Висте», если не катался на лыжах? Картина начинала проясняться. И тут какой-то болван убивает его. – Вы что-то говорили о шантаже… – начал Генри. – Это только подозрение. В Риме выясняли источники его доходов. В лабораторию Хозера и впрямь поступает немало инвестиций. Но много денег приходит и на его личный банковский счет, всегда наличными, одинаковые суммы через одинаковые промежутки времени. А это может означать шантаж, разве нет? – Нет, то есть я имею в виду – да, – ответил Тиббет. – Ну вот, теперь вы знаете столько же, сколько и я. – Спасибо, капитан. Генри размышлял. – Рим, Вена, Берлин… но не Лондон. А между тем связь с Лондоном должна существовать, потому что мы знаем: эта дрянь туда проникает… откуда-то. Может, и по другому каналу. В том, что касается нас, все очень неопределенно. В любом случае трудно заподозрить кого-либо из гостящих здесь англичан в подобных делах – за исключением Роджера Стейнза. Но почему-то я не думаю… Ладно, гадать нет смысла. Кстати, – добавил инспектор, – что насчет багажа Хозера? – Его обнаружили в «Олимпии», – сообщил Спецци. – Я лично осмотрел вещи и не нашел ничего интересного, если не считать того факта, что замок на портфеле был сломан. Это могло случиться как давно, так и сегодня – кто знает? На вещах не обнаружено никаких отпечатков пальцев, кроме отпечатков бармена «Олимпии», который вносил их. – А что было в портфеле? – Незаконченный медицинский трактат о вирусных заболеваниях и несколько порнографических журналов, – ответил капитан с оттенком брезгливости. – Не слишком щедрый улов, – улыбнулся Генри. – А в карманах нашлось что-нибудь интересное? – Нет, – коротко ответил Спецци. – Ключи от квартиры, деньги, чековая книжка, носовой платок. Только то, что обычно носят в карманах. – Ну что ж, – заключил Тиббет, – наверное, на большее надеяться и не стоило. Он взглянул на часы. – Уже поздно. Я должен вас покинуть и дать возможность провести опрос. Спецци смущенно посмотрел на него. – Я хотел бы попросить вас об одолжении. Как вы понимаете, нужно опросить всех, кто так или иначе связан с этим делом. А мой английский, – итальянец застенчиво улыбнулся, – не слишком хорош. Я был бы вам чрезвычайно признателен, если бы вы взяли на себя опрос английских постояльцев. Разумеется, я буду присутствовать, так же, как, надеюсь, вы будете присутствовать при моих беседах с остальными. Генри сделался глубоко несчастным. – Я понимаю, друг мой, – ласково произнес капитан, – вы уже подружились с этими лыжниками… – И они не знают, кто я и зачем здесь нахожусь, – продолжил за него Генри. – Ну, ладно, полагаю, вызывать неприязнь – часть моей профессии. Хорошо, я это сделаю. А ваш парнишка, случайно, не умеет стенографировать по-английски? – Боюсь, что нет. – Тогда, может, вы не станете возражать, если моя жена тоже будет сидеть с нами и делать заметки для меня? – Я буду в восторге, – галантно ответил капитан, невольно оглядываясь в поисках руки, которую следовало поцеловать. Таким образом, Эмми и молодой карабинер были приглашены и посажены в противоположных концах комнаты на маленьких жестких стульях. У каждого в руках был блокнот. Капитан вольготно устроился во вращающемся кресле за столом Россати, а Генри присел на подоконник, мечтая оказаться за тысячу миль отсюда. – С чего начнем? – спросил Тиббет. – Прежде всего нам нужны факты. – Спецци подтянул поближе бювар со стопкой белоснежной бумаги и написал на первом листе: «Хронология событий». На Генри, склонного вести опросы свидетелей, полагаясь в основном на интуицию, это произвело впечатление. – Предлагаю начать с синьора Россати, – сказал капитан. Глава 7 Любого человека, оказавшегося на месте синьора Россати, можно было бы простить за излишнее волнение и недовольство. Смерть постояльца – событие неприятное для владельца отеля в любой ситуации, не говоря уже об убийстве, в связи с которым большая часть гостей становится подозреваемыми; добавьте к этому унижение от того, что вас допрашивают в собственном кабинете, где вы вынуждены сидеть на краешке жесткого стула, между тем как самодовольный полицейский вальяжно развалился за вашим столом, – и почти любая степень беспокойства и раздражения покажется объяснимой и вполне простительной. Внешне, однако, синьор Россати держал удар очень достойно. Он сидел, сложив вместе толстые красные ладони, и смотрел на капитана с выражением одновременно уважительным и настороженным. Спецци говорил неторопливо и спокойно: – Прежде всего мы хотели бы как можно точнее восстановить передвижения каждого из тех, кто находился в отеле, синьор Россати. Начнем с герра Хозера. Когда вы впервые увидели его сегодня? – Сегодня… это было в девять часов, во всяком случае, близко к этому времени… – Он уже позавтракал? – Он как раз завтракал. Сам я обычно ем у себя в комнате и после этого перехожу в рабочий кабинет. Но сегодня Анну, буфетчицу, послали за мной с просьбой, чтобы я спустился в столовую. – Вы всегда позволяете беспокоить вас в это время? – Герр Хозер был важным клиентом отеля. Я всегда готов пойти на небольшие уступки. – И чего он от вас хотел? – Он попросил подготовить счет, так как собирался уехать из Санта-Кьяры на одиннадцатичасовом поезде, как он сказал, и, скорее всего, до отъезда уже не планировал возвращаться в отель. – Кто-нибудь это слышал? – Кто-нибудь? – Россати сделал выразительный жест. – Да все, caro Capitano![23] Там же были все гости – разве не так? – Последний вопрос он адресовал Генри, чье присутствие, кажется, не вызвало у него никаких вопросов. Тиббет коротко кивнул. – На каком языке он говорил? – вдруг спросил капитан. – На немецком, конечно. – Конечно. В деревне мне сказали, что и вы предпочитаете говорить по-немецки, синьор Россати. Это так? – Я… – Теперь Россати явно был смущен. – Я говорю на обоих языках, как вы знаете, капитан. У меня нет политических взглядов – вообще никаких… – Тем не менее вы предпочитаете говорить по-немецки? – Ну я… для нас, жителей этого региона, капитан, эти два языка ра?вно… – Но вы-то не всю жизнь прожили в этих местах, верно, синьор Россати? – Голос капитана звучал спокойно и непринужденно. – Судя по вашему акценту, я бы предположил, что вы родом из Рима. Последовала едва заметная пауза. – Да, я родился в Риме, капитан. – И у вас не было никаких связей с Австрией или Германией? – С тех пор как я живу здесь, они неизбежны… Спецци улыбнулся.