– А мы туда и едем, – отрывисто ответила Стоун. Чего он от нее хочет? Чтобы она двигалась со скоростью света на этом одиннадцатилетнем «Гольфе»? – Ну так притопи. Там уже кого-то убили, – сообщил Том. Глава 16 Брайант остановился у дома, стоявшего в ряду таких же таунхаусов. Окна на нижнем этаже были плотно занавешены зелеными шторами, а окно на втором закрывала фанера. – Ты уверен, что это здесь? – спросил он у Доусона. Дом выглядел заброшенным. – Номер двадцать три, – подтвердил его напарник. Брайант вылез из машины и практически услышал шелест тюлевых занавесок, которые раздвигали любопытные обитатели соседних домов. Сержант осмотрелся. Перед домами не было палисадников, так что их верхние окна смотрели прямо друг на друга через узкую дорогу. Детектив подошел к двери и постучал. Он услышал, как женский голос крикнул что-то по-польски. – Боже мой, ты только полюбуйся на это! – сказал Доусон, приглядываясь к двери. Несмотря на то что она была свежевыкрашенной, на ней все еще можно было разглядеть царапины. Новая краска просто заполнила их. Брайант насчитал семь богохульств и ругательств, выцарапанных на дереве. Дверь открылась, и на пороге появилась худенькая женщина с ребенком на руках, похожая на мышку и одетая в застиранный спортивный костюм. – Миссис Ковальски? – уточнил Кевин. Женщина кивнула, но не освободила проход, продолжая похлопывать младенца по голенькой спинке. В нос им ударили ароматы грязных подгузников. – А вы кто? – с подозрением спросила хозяйка. Доусон представил их обоих, и в это время младенец громко и с удовольствием срыгнул, после чего немедленно заплакал. – Мы можем войти? – спросил Брайант, чтобы заставить полячку поскорее закрыть дверь. Иначе ребенок умрет от холода. Женщина отошла на шаг, и им навстречу заковылял еще один малыш, только что начавший ходить. Он врезался в коленку матери, упал на пол и зарыдал. Хозяйка дома подняла его на ноги, ухватив за кисть своей свободной рукой. Брайант решил, что этому ребенку от силы года полтора. – Niech to szlag[37], – выдохнула женщина, оттаскивая его от двери. Малыш прекратил рыдать и отправился в глубь дома, наступив по дороге на пеленку. Среди кубиков, книжек и мягких игрушек, покрывавших пол, выделялся ярко-зеленый горшок. Тут раздался еще один крик, и Брайант обнаружил, что в комнате есть второй грудной младенец, близнец первого, – он лежал в колыбели возле дивана. Женщина положила младенца № 1 на диван, потом туда же из колыбели вытащила младенца № 2, после чего переместила младенца № 1 в колыбель, а младенца № 2 – к себе на колени и, приподняв свою кофту, дала ему грудь. Брайант почувствовал, что краснеет, и стал смотреть ей прямо в лицо. Доусон откашлялся. – Садитесь, садитесь, – предложила хозяйка. Кевин остался стоять, где стоял, и напарник хорошо его понял. Почти вся софа была занята одеялом, испачканным в джеме, и свернутой использованной пеленкой. Он сдвинул их в сторону и присел. – Мы были у Хенрика, – начал он. На глаза миссис Ковальски мгновенно навернулись слезы, но ей удалось их сдержать. Младенец № 1 захныкал. Нога женщины непроизвольно сдвинулась, и она стала качать колыбель. Слезы в ее глазах высохли; на смену им пришло выражение враждебности. – Значит, понадобилось почти убить его, чтобы вы обратили на нас внимание? – спросила она. – Простите? – переспросил Брайант, стараясь не смотреть на темное пятно сырости, которое расползалось по стене. – Мы звонили много раз, у нас много проблем, но никто не хотел помочь. – А что за проблемы? – уточнил сержант. – Вандализм, угрозы, оскорбления… – Голос полячки стал громче. Старший ребенок посмотрел на нее, оторвавшись от игрушки, которой он колотил по софе. Брайанту захотелось успокоить женщину. Иначе помощи от нее не дождешься. – Симпатичный у вас дом, – сказал он, игнорируя трещину в стене над камином. – И сколько вы уже здесь живете? – Дерьмовая нора, – отозвалась хозяйка, оглядываясь. – Но домовладельцу на это наплевать. Не интересуется. Не слушает. Брайант видел, что его собеседница прилагает все силы, дабы содержать дом хотя бы в относительно пристойном состоянии. На голых стенах висели цветные репродукции в рамках. Пыли нигде не было видно, а из-за двери торчал пылесос. Но, несмотря на все ее усилия, дом был пропитан запахом сырости. Сержанту показалось, что эта женщина устала от того, что на нее никто не обращает внимания. – Продолжайте, – терпеливо произнес он. – Мы с Хенриком переехали сюда семь лет назад. Хотели создать семью, но не в Польше, – пояснила хозяйка. – И меня, и его ждала работа в строительной компании моего дяди. Хенрик работал строителем, а я – в офисе. Мы зарабатывали деньги и платили налоги. – Казалось, что она оправдывается. Брайанту стало грустно, когда он подумал каково это – вот так оправдываться. Они ведь не сделали ничего плохого. Легально въехали в страну и жили по ее законам… – Вы просто молодцы, – улыбнулся сержант. Миссис Ковальски быстро улыбнулась в ответ, и под маской ее гнева Брайант смог разглядеть женщину. – В первые годы нас иногда оскорбляли, – она пожала плечами, – но мы не обращали на это внимания. Потом стали рождаться дети. – Оглядела комнату. – Мне пришлось оставить работу, да и бизнес был не так чтобы очень. Год назад компания разорилась, и Хенрик потерял работу. Сначала он не стал обращаться за пособием. Мы проживали наши сбережения и продавали некоторые вещи. Брайант только сейчас обратил внимание на то, что в комнате нет ни телевизора, ни музыкального центра, ни каких-либо следов других гаджетов. – Постепенно мы продали все, и Хенрику не оставалось ничего, кроме как обратиться за пособием, – рассказывала хозяйка. – И вот тогда начались настоящие оскорбления и угрозы. Соседи кричали нам вслед гадости и требовали, чтобы мы возвращались домой, забрав с собой своих ублюдков. Миссис Ковальски с трудом сглотнула, и Брайант почувствовал, как его охватывает гнев. Женщина загрустила, и ее лицо стало мягче. – Оскорбления писали на наших дверях. Каждый день что-то новое. Кирпичом нам разбили окно, а Хенрика оплевывали, когда он проходил по улице. Брайанту захотелось извиниться, но он не знал, от чьего имени это сделать. – Вы сообщали об этом в полицию? – задал Доусон никому не нужный вопрос. Было ясно, что, конечно, они сообщали. Миссис Ковальски утвердительно кивнула. – А два дня назад мы получили письмо. – Какое письмо? – уточнил Брайант. Женщина оторвала младенца от груди и одернула кофту. Встав, она протянула руку к единственному клочку бумаги, лежавшему на камине, и передала его Брайанту. Сержант развернул его и стал читать: «Уе…вайте, польские ублюдки. Убирайтесь домой и прекратите забирать наши деньги и нашу работу. Мы тебя предупреждаем. А то трахнем твою жену и порежем детей». – И вы не знаете, кто мог это послать? – спросил полицейский. Полячка отрицательно покачала головой. – Это прилепили к двери без конверта, – устало ответила она. Брайант почувствовал, как к горлу у него подступила тошнота. Кому-то хватило яда написать такое с единственной целью – запугать семью. А теперь бедная женщина осталась здесь одна… – И никаких свидетелей? – уточнил сержант. Ответ он прочитал на лице собеседницы. – Я могу это взять? – Брайант помахал листком.