Женщина кивнула. – Вы не могли бы переехать куда-нибудь на время? Например, к вашему дяде? – спросил детектив. – Он три месяца назад вернулся в Польшу, – покачала головой миссис Ковальски. – И мы тоже вернемся, как только Хенрик поправится. И опять Брайанту стало грустно от того, что эту семью выживают из дома. Он увидел, как Доусон покачал головой, и понял, что тот думает о том же. – Я проинформирую участок, чтобы они немедленно реагировали на ваши вызовы, – сказал Брайант, вставая. Женщина уныло кивнула. Ему тоже не стало от этого легче. Он хотел бы сделать больше. В дверях сержант протянул хозяйке дома руку. – Спасибо вам за ваше время, – сказал он. Ковальски поудобнее устроила младенца № 2 на плече, а старший малыш вцепился ей в колено. Пожав полицейскому руку, она робко улыбнулась в ответ. – А вам спасибо за ваше, – ответила женщина. Брайант вышел из дома и еще раз осмотрел улицу. – А ты не стал говорить о письмах в телефоне Хенрика, – заметил Доусон, когда за ними закрылась входная дверь. – А ты думаешь, что ей и без этого недостаточно причин бояться? – поинтересовался его напарник. Кевин кивнул в знак согласия. Брайант перешел от входной двери Ковальски к такой же двери, расположенной прямо на противоположной стороне улицы, и, остановившись, оглядел улицу с другого ракурса. На окнах соседних домов он насчитал три стикера БНП[38]. – Разминаешься? – поинтересовался Доусон, подходя к машине. Его коллега проигнорировал этот вопрос. На дверях дома были нацарапаны угрозы, окна выбиты, к дверям лепили анонимные письма… Сержант еще раз окинул улицу взглядом. «И никаких гребаных свидетелей, а как же иначе?» – подумал он. Глава 17 Еще два крутых левых поворота на территории жилого комплекса – и они оказались в переулке, который, по мнению Стоун, шел к северо-западу от того места, где проводились раскопки. – Здесь? – уточнила она. Этот переулок был еще уже, чем одноколейная грунтовка, проходившая по другой стороне участка. – По крайней мере… – начал было ее коллега. – Ш-ш-ш, – перебила его Ким, опуская окно. – Ты слышишь? – Это называется сирена, Стоун, – съязвил Тревис. – Их используют полиция, пожарные… – Это «Скорая помощь», – сказала детектив и нажала на газ. Узкий проселок повернул, угол его наклона увеличился, и они наконец оказались перед небольшой фермой, окна которой смотрели на поля на западе и на трассу М5 на востоке. – Черт меня побери совсем! – произнесла Ким, нажимая на тормоз. В десяти футах перед ними на земле лежал мужчина. Над ним склонился другой человек. Полицейские выскочили из машины. Тревис добежал до незнакомцев первым и вздернул наклонившегося мужчину на ноги. – Какого черта?.. Ким увидела, что руки у этого человека в крови. – Я прошу вас, помогите ему! – закричал тот, пытаясь вырваться из захвата Тома. – Сэр, отойдите в сторону, – велел детектив, отталкивая его назад. – Как его зовут? – крикнула Стоун. – Билли. Это мой сын. Его зовут Билли. Прошу вас, помогите ему! Ким наклонилась вперед и увидела на шее жертвы то, что, скорее всего, было следом от руки его отца. Она поняла, что мужчина пытался зажать рану, чтобы остановить кровь, которая вытекала из раны. Дрожь и случайный стон сказали ей о том, что лежащий на земле человек все еще жив. Его глаза были закрыты, но дышал он глубоко и ровно. – Всё в порядке, Билли. Помощь уже на подходе, – сказала детектив, выуживая из кармана перчатку из латекса. Близость сирены говорила о том, что «Скорая» движется по грунтовой одноколейке. Стоун положила ладонь на то же место, где раньше находилась рука отца, и почувствовала, как ее пальцы погрузились во что-то липкое. Она нажала сильнее, пережимая рану. Билли застонал. Краем уха Ким слышала, как Тревис пытается выяснить, есть ли кто-то еще в доме и откуда был произведен выстрел. Но отец раненого ничего ему не отвечал – он рвался к своему сыну. – Они уже здесь, Билли, – сказала Стоун, глядя на машину «Скорой», которая въезжала на участок. – Держись, сейчас медики тобой займутся. Мужчина застонал, когда его шеи коснулась еще одна рука в перчатке. – Всё в порядке, мисс, спасибо. Ким отошла на шаг и позволила парамедикам заняться своим делом, судорожно пытаясь вспомнить, когда к ней в последний раз обращались «мисс». Врачи быстро осмотрели его тело. Затем, не теряя времени, положили жертву на носилки, установленные на каталке, и со всеми предосторожностями покатили ее в сторону машины. – С ним все будет в порядке? – крикнул отец из-за спины Тревиса. – Мы о нем позаботимся, сэр, – ответил тот из врачей, что был постарше, пока они ловко размещали носилки в задней части кузова «Скорой помощи». Старик попытался вырваться, но Том оказался быстрее. – Дайте мне поехать с… – просил отец пострадавшего. Дверь «Скорой» захлопнулась. – Мистер Коули? – поинтересовалась Ким, подходя к ферме. Мужчина кивнул, не отрывая глаз от машины, которая выехала с участка. – Здесь есть место, где я могу помыть руки? – спросила инспектор, вставая между ним и «Скорой помощью». – Первая дверь налево, – ответил хозяин фермы. Лишь теперь Ким смогла рассмотреть этого коротенького круглолицего мужчину. Темная щетина на щеках оттеняла его лысую голову. Запачканные маслом джинсы были заправлены в сапоги-веллингтоны[39], живот обтягивала грязная голубая футболка. На лице его ясно читались страх и беспокойство. Войдя в дом, Стоун чуть не задохнулась от вони гниющей пищи и сырости. Она нырнула в комнату на левой стороне постройки, за которой скрывалась уборная с таким крохотным умывальником, что тот оказался заполненным до краев, как только она опустила в него руки. Здесь же стоял железный стульчак со старомодной цепочкой для спуска воды. Детектив быстро сполоснула руки и предпочла вытереть их о свои же собственные джинсы – серое полотенце, которое явно не было таким при рождении, не внушило ей доверия. Когда она вышла на улицу, Тревис говорил возле машины по телефону, а Коули нетерпеливо ждал, когда он закончит, позвякивая ключами от машины, которые держал в руке. – Скажите же, что здесь произошло, мистер Коули? – попросила Ким. – Я не… мне… прошу вас, дайте мне… – пробормотал в ответ старик. – Мистер Коули, нам необходимо знать, как ваш сын получил это ранение.