“Ну, так вы, пожалуйста, уж дайте ее потом мне”. “С большим удовольствием, только я уже обещала Прасковье Федоровне, а после нее уж непременно вам”. “Нет, Софья Ивановна, что ж после Прасковьи Федоровны. Ведь мы с вами в родстве”. а. “Дайте ее мне; пожалуйста, после. Я попробую себе тоже для смеха”. “С большим удовольствием, Анна Григорьевна, только я прежде обещала Прасковье Федоровне, и после нее непременно вам”. “Нет, Софья Ивановна, что же после Прасковьи Федоровны. Кто может носить после Прасковьи Федоровны. Мне <1 нрзб.>] “Да ведь она тоже мне двоюродная тетка”.[она тоже почти что не двоюродная тетка. ] “Она вам тетка еще бог знает какая: с мужниной стороны. [Она вам с мужниной стороны родня, а ведь мы только что не родные сестры. ] Нет, уж, пожалуйста, Софья Ивановна, я и слушать не хочу”. Бедная приятная дама не знала совершенно, что ей делать: [в самом деле] услужи одной, а что на это скажет другая. [Бедная почтенная дама пришла в такое затруднительное положение, что сама не знала как быть, услужи одной, обидится другая. ] Вот тебе и похвасталась. Она бы даже готова была исколоть иголками свой глупый язык. “Ну, что наш прелестник?” сказала между тем дама приятная во всех отношениях. [сказала тоже почтенная дама; “я думаю вы тоже…”] “Ах, боже мой! Что ж я так сижу перед вами! Вот хорошо! Ведь вы не знаете, [жизнь моя] Анна Григорьевна, с чем я приехала к вам”, вскричала просто приятная дама вся в волненьи;[Вместо “Что ж я ~ в волнении”: Я приехала именно с тем, чтобы вам рассказать”, — вскрикнула вдруг почтенная чиновница, встревожившись необыкновенным образом] дыхание ее сперлось и слова как ястребы готовы были пуститься в погоню одно за другим, и только нужно было до такой степени быть безжалостною, как дама приятная во всех отношениях, [и только нужно было так быть безжалостною, как тоже почтенная чиновница] чтобы решиться остановить ее. “Как вы ни выхваляйте и ни превозносите его”, говорила она с довольно сильными движеньями головы и живостью, [“его ~ живостью” вписано. ] “а я скажу прямо, и ему даже в глаза скажу это, что он человек негодный, мерзкий человек, не знающий ни обращения, ни приличия… гадкой человек”.[“гадкой человек” вписано. ] “Да послушайте только, что я открою…” говорила просто приятная дама, от нетерпения едва могшая сидеть на месте, хотя всякое волнение было для ней вредно: она была нервическая дама. Но во всех отношениях приятная дама была просто бесчеловечна, она решилась даже и тут прервать[“Да послушайте, Анна Григорьевна, ведь, я с тем, чтобы вам открыть”, говорила почтенная дама, от избытка нетерпения, пришедшая в то положение, которое называется неусидением на месте, что было для нее, впрочем, вредно, ибо она была совершенно нервическая дама. Но тоже почтенная чиновница была безжалостна до бесчеловечья и решилась даже и тут прервать] ее, продолжая с прежнею силой и негодованием: “Распустили слухи, что он хорош, а он на урода даже не похож. Бог знает, что такое: [Вместо “а он ~ что такое”: а он просто даже урод] толст, как шкаф, нос — картофель…” “Позвольте же, позвольте же[Позвольте, позвольте же] только рассказать мне… Душенька, Анна Григорьевна, позвольте рассказать. Ведь это история, понимаете ли: история, сконапель истоар, говорила бедная приятная дама[Вместо “Душенька ~ приятная дама”: Ах, Анна Григорьевна, какие вы, вы увидите сами, какая история”, говорила бедная почтенная дама] с выражением почти отчаяния и совершенно умоляющим голосом. Не мешает заметить, что почти половина разговора между дамами происходила на французском языке. Но как ни исполнен автор благоговения к тем спасительным пользам, которые приносит французской язык России, как ни исполнен [тоже] благоговения к похвальному обычаю нашего высшего общества, изъясняющегося на нем во все часы дня, конечно, из глубокого чувства любви к отчизне, но при всем том никак не решается впустить фразу какого бы ни было чуждого языка в сию русскую свою поэму. Итак, станем продолжать по-русски. [“Не мешает ~ по-русски” вписано. ] “Что ж за история?” наконец сказала тоже почтенная[“тоже почтенная” осталось неисправленным. ] дама. “Ах, милая моя, ах жизнь моя. Если бы когда-либо воображение человеческое могло себе представить то положение, в котором я находилась, как я перетревожилась вся. Вот уж точно происшествие, которого нельзя пером опис<ать>. Вообразите: протопопша, протопопша, отца Петра жена, приходит ко мне, и что б вы думали?[“Что же это за история?” наконец сказала тоже почтенная дама. “Ах, боже мой, Анна Григорьевна, если бы вы только знали, как я перетревожилась сегодня поутру. Уж вот, точно раскрытие, превосходящее всякое описание. Вообразите: протопопша, вот протопопша отца Гавриила жена, приходит ко мне поутру рано, почти что не запыхавшись, и сказывает, что б вы думали? а. “Ах, милая моя Анна Григорьевна. Ах, душа моя, ах, если бы вы только могли себе представить, что со мной было, как я перетревожилась вся. Вот уж точно происшествие, которого до сих пор еще, понимаете, перо не описывало. ] Наш-то смиренник, приезжий-то наш, каков, а?” “Как же, неужели он и протопопше строил куры?” “Ах, Анна Григорьевна, пусть бы еще куры; это бы еще ничего; слушайте, что рассказала мне протопопша. Уж вот точно-то. [Ах, боже мои, душенька Анна Григорьевна, это бы еще ничего куры, слушайте только, что рассказала мне протопопша. ] Приехала, говорит, к ней помещица Коробочка, перепуганная[Коробочка, вся, говорит, перепуганная] и бледная, как смерть, и говорит, что вдруг, в глухую полночь, когда всё уже в доме спало, раздается в ворота стук. Ужаснейший, какой только можно себе вообразить… [стук… Каково вам это покажется] Кричат: “Отворите, не то будут выломаны ворота…” Каково вам это покажется? Каков же после этого прелестник?” “Да что, Коробочка разве еще молода и хороша собою?” “Ничуть не бывало, старуха”. “Ах, прелести. Так он за старуху принялся. Ну, хорош же после этого вкус наших дам, нашли в кого влюбиться”. “Да ведь нет, Анна Григорьевна, совсем не то, что вы полагаете. Вообразите себе только то, что является вооруженный с ног до головы, в роде Ринальд-Ринальдина, и требует: “Продайте”, говорит, “все души, которые умерли”. Коробочка отвечает очень разонно, говорит: “Я не могу продать, потому что они мертвые”. “Нет”, говорит, “они живые, живые… это мое”, говорит, “дело, они живые…” Словом, скандальозу наделал ужасного… Вся деревня сбежалась, ребенки плачут, всё кричит, никто ничего не понимает… словом, фурор, фурор, фурор… Но вы себе представить не можете, как я перетревожилась, слыша всё это. [Вместо “вдруг ~ всё это”: приезжает к ней этот прелестник-то ночью, вообразите, в двенадцать часов с пистолетами в руках; скандальозу наделал ужасного, кричит, говорит, чтобы она продала ему мертвых душ, заставил подписать фальшивую бумагу и там еще такое произвел, что говорится, что и слов нет, чтобы описать… Я перетревожилась ужасно…] “Голубушка, барыня”, говорит мне Машка: [Параша] “посмотрите в зеркало: вы бледны”. “Не до зеркала, говорю я, мне: я должна непременно ехать рассказать Анне Григорьевне”. Ту ж минуту приказываю заложить коляску. Кучер Андрюшка спрашивает меня: “куда, барыня, прикажете ехать”. А я ничего не могу говорить, гляжу просто ему в глаза как дура. Я думаю, что он подумал, что я сумасшедшая. Ах, Анна Григорьевна, если б вы только знали, как я потревожилась”. “Это, однако ж, странно”, сказала во всех отношениях приятная дама: “что бы такое могли значить эти мертвые души? Я, признаюсь, тут ровно ничего не понимаю. Вот уж ведь во второй раз я всё слышу про эти мертвые души… А муж мой еще говорит, что Ноздрев врет. Что-нибудь же верно есть”.[Вместо “Это, однако ж ~ верно есть”: Представьте, какая история. Опять эти мертвые души, а муж мой говорит, что Ноздрев врет; а. Представьте! Вот какие… Ведь вот говорят, Ноздрев врет, и муж мой толкует, что глупые выдумки. Ведь вот опять мертвые души!] “Но представьте же, Анна Григорьевна, каково же мое положение, когда я услышала это. И теперь, говорит Коробочка, я не знаю, говорит, что делать мне. Заставил, говорит, меня подписать какую-то фальшивую бумагу, бросил пятнадцать рублей ассигнациями; я, говорит, беспомощная, неопытная вдова, я ничего не знаю…[что делать мне; он дал мне пятнадцать рублей ассигнациями; может быть здесь обман какой; я вдова беспомощная] Так вот какие происшествия. Но только если бы вы могли себе представить, как я вся потревожилась…” “Но только, воля ваша, здесь не мертвые души, здесь непременно скрывается что-то другое”. “Я, признаюсь, почти тоже… [думала]” произнесла не без удивления, однако же, приятная дама и почувствовала [при этом] сильное любопытство узнать, что бы такое могло здесь скрываться. Она даже произнесла: “А что ж, вы полагаете, здесь [может быть] должно разуметься?” “А что бы вы однако ж думали?” спросила в свою очередь во всех отношениях приятная дама. “Я, право, Анна Григорьевна… Я не знаю… это превышает всякое воображение”. “Но я всё бы, однако ж, хотела знать, какого рода ваши мысли?”[Вместо “Но только ~ мысли”: “Только что же, вы полагаете, значат эти мертвые души? Я полагаю, что здесь кроется что-нибудь другое”. “Я признаюсь, почти сама тоже думала”. “А что бы вы, однако ж, думали?” “Я не знаю. Это так право…” “Однако ж, как по вашему?”