– Короче, еду в Москву, буду реализовывать свой хитрый план, – закончил Бабкин. – Надеюсь, она клюнет. Как твои дела? – Тебя здорово не хватает, – искренне сказал Макар. – Слушай, отличная работа! Я очень за тебя рад. – А где критика? – осведомился Бабкин. – Где насмешки, сарказм, надстройка сверху? – При личной встрече будет тебе надстройка сверху, – пообещал Макар. – Извращенец, – фыркнул Сергей и отключился. – И это я еще не рассказал, как посещал общественный сортир с одним лысым скрипачом, – вслух сказал Илюшин. Он приободрился. Если все пойдет так, как запланировал Сергей, уже завтра тот сможет подключиться к поискам Ратманской. На волне вдохновения Макар набрал номер Алика Ратманского. – Аааа, великий частный детектив, – сказал тягучий голос, когда Илюшин представился. – Подъезжай, чо. Обсудим, куда сдриснула наша принцесса. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . – Она его обокрала и свалила. – Ратманский-младший закинул ногу на ногу и выпустил дым. Илюшин с интересом наблюдал, как пепел с сигареты летит на белый кожаный диван. Они сидели в просторной студии-лофт с окном во всю стену, за которым сияла и переливалась огнями вечерняя Москва. Квартира Нины не шла ни в какое сравнение с этой. Стойка бара у стены тоже вспыхивала огоньками. Они красиво отражались в бутылках и бокалах, создавая с этой стороны стекла вечернюю Москву в миниатюре. Алик, пухлогубый, бледный, с очень темными большими глазами, встретил частного сыщика в белоснежном спортивном костюме, отливавшем радужным, словно крылья бабочки. Материал костюма напоминал парашютный шелк. При каждом движении он шелестел, как папиросная бумага. Илюшин подсознательно ждал, что с рукавов вот-вот начнет осыпаться пыльца. Макар бросил взгляд на боксерскую грушу, висевшую у противоположной стены, целиком выложенной из красного кирпича. Константин Ратманский назвал друга своей дочери сорокалетним мальчишкой. К тридцативосьмилетнему Александру эта характеристика на первый взгляд подходила больше. Он вел себя как школьник. Хихикал, пару раз ткнул Илюшина пухлым пальцем в коленку. Макар предположил бы, что с ним заигрывают, но по дороге он успел выяснить, что Ратманский-младший пользуется славой бабника и сердцееда. – Друзья зовут меня Аликом, – сказал он Илюшину при знакомстве. – Близкие друзья – Шурой. – А я буду звать вас Александром Константиновичем. Тот радостно захохотал, приняв его слова за шутку. – Остроумный! Молодец. Давно на отца работаешь? – Около десяти часов, – сказал Макар, бросив взгляд на циферблат. Алик жестом предложил ему кресло, а сам плюхнулся на диван и закурил. – Сочувствую. Заниматься херней за деньги… Хуже только заниматься херней забесплатно. Она его обокрала и свалила. А отец волосы на себе рвет, места не находит. Жалко его. – Он покачал головой. – Когда вы с Ниной виделись последний раз? – Ээээ… Ну ты спросил! Не знаю. Шесть месяцев, семь? Не знаю! Я тебе говорю: она его обчистила. – У вашего отца ничего не пропало, – заметил Макар. – А он искал? – возразил Алик. – Сейфы, ящики проверял? Вот именно. Я его предупреждал, что с Нинкой что-то не в порядке. Он мне не верил. Неприятно оказываться правым. На стеклянном столике возле дивана валялась мятая сигаретная пачка. Алик скомкал бычок в пепельнице и сразу закурил вторую. Илюшин про себя отметил красные глаза, дерганые движения. Алик постоянно шмыгал и почесывался. Макар всматривался, пытаясь понять, нервничает его собеседник или принял наркотик. «Не взаимоисключающие вещи», – сказал он себе. Но любопытно, что перед разговором с частным сыщиком сынок Ратманского нанюхался какой-то дряни. О том, чем занимается Алик, Илюшин знал лишь в общих чертах. Сергей Бабкин называл таких, как он, «недорешалы». Ратманский-младший терся по бизнес-форумам, делая вид, что благодаря отцу у него есть доступ к секретным сведениям. Его можно было встретить в курилке Торгово-промышленной палаты, где он втирал какому-нибудь простаку: «Старичок, есть одна тема. В Министерстве здравоохранения полностью меняют программное обеспечение… Это ведь как раз то, чем ты занимаешься? У меня есть выход на людей, которым надо занести. За пять процентов помогу тебе». Фигура его отца срабатывала как фильтр фотошопа, придавая Алику значительность и вес. – О чем вы говорили с Ниной на последней встрече? – Ой, я уже не помню. – Постарайтесь вспомнить, пожалуйста. – Камон! Это всегда был треп ни о чем! О серьезном с ней не пообщаешься… – Почему? – Ну а кто она такая? – утомленно спросил Алик. – Никто. Просто тетя, ухватившая золотую рыбку за хвост. Ни талантов, ни ума, ни энергии. Харизма – нулевая. Все, чему она научилась за эти годы, – изображать из себя важную благотворительницу. Оцени, какую беспроигрышную сферу выбрала! У кого повернется язык критиковать бабу, которая собирает на лечение больных детей? Ну, я бы посмотрел поближе, на что она собирает… Но мне не очень интересно. Пусть этим другие занимаются. – Вы о чем, Александр Константинович? – Я все сказал. Если ты не понял, это твои проблемы, а не мои. Илюшина не требовалось очаровывать, и потому время от времени из Алика прорезался нормальный щекастый хам. Но как заметил Макар, настроение у Ратманского-младшего менялось каждые пять минут. Вскоре тот уже расспрашивал сыщика о специфике его работы. – Слушай, а вот если такое дело… Например, нужно за одним человечком проследить. Не сливает ли он инфу. – Алик доверительно наклонился к Макару. – Умеешь такое? – А что за история была с фотографиями Нины? – спросил Илюшин, пропустив его вопрос мимо ушей. – Вы нанимали специалиста или сами справились? Алик сделал вид, что не понял. – Э-э-э, поясни? – Фотографии, где Нина в постели с женщиной. Алла Константиновна принесла их вашему отцу. Затянувшись, Алик выпустил ровное кольцо дыма. – Ты мумий раскапывать не пытался? Раз тебя на древности тянет. Я не в курсе, это была идея Аллы. Я вообще к этому отношения не имею и не хочу иметь. По чужим постелям вынюхивать – не мое. Наблюдая, как он прикуривает от сигареты следующую, Илюшин сказал себе, что идея подставить Нину с самого начала принадлежала именно Алику. – А конюшня ее! – без перехода бросил Алик, утвердив Макара в его подозрении – слишком явно младший Ратманский пытался переключить его внимание. – Ты вдумайся, что она творит! Транжирит семейные ресурсы. Не, мне-то без разницы! – спохватился он. – Хотя вообще-то за мое потенциальное наследство сердечко болит, скрывать не буду. А у кого бы не болело! Если Нина не любит конину, меня это не касается. Просто за отца обидно. Сколько бабла он вбухал в этот дом престарелых – страшно сказать! – В каком смысле – не любит конину? – не понял Макар. – А что тут пояснять? Собирает она этих одров по всем конюшням и ипподромам, тащит к себе в Подмосковье… Я же говорю – дом престарелых. – Одров? – негромко переспросил Илюшин. Удивленный его тоном, Алик замолчал. – Ну да, – после паузы кивнул он. – Ты тоже в шоке? Вот и я не понимаю, зачем эти клячи ей понадобились. На них даже верхом не сядешь. Хромые, слепые… Инвалиды, одним словом. Нет, ты пойми: я за гуманное отношение. Но больной лошади жить вообще-то не в кайф. Если ей каждый шаг дается с трудом – в чем радость такого существования? Алик продолжал вещать, что Нина потакает своей сентиментальности за чужой счет, но Илюшин на время отключился. Не было никакой верховой езды. Не было наездницы с хлыстиком, не было препятствий на манеже. Были старые лошади: никому не нужные, испуганные, больные. Макар легко мог вообразить эту конюшню – чистую, светлую, с просторными стойлами, с конюхами, так же радеющими за благополучие своих подопечных, как и сотрудники фонда – за здоровье своих. «Нина идеально умеет налаживать рабочие процессы», – вспомнились ему слова Ратманского. Хлопнула дверь. – Котик, я дома! В комнату влетела длинноволосая девочка, которой Макар на первый взгляд дал бы не больше шестнадцати. Не обращая внимания на сыщика, она подбежала к Алику и звонко чмокнула его в губы. От взмаха ее крошечной блестящей сумочки едва не слетела пепельница. – Котик, я такая пьяная! Надрались с девчулями в «Лисичке»! Я сама как лисичка! Понимаешь? Косенькая! Она захохотала, бросила сумочку на пол и устремилась к груше, на бегу сбрасывая туфли. Илюшин взглянул на Алика, смотревшего девушке вслед, и поразился тому, как преобразилось его лицо. Перед ним сидел очень уставший человек. Щеки у него обвисли, как у отца. Но Ратманский даже под капельницей был энергичен и напорист – Макару приходилось раз за разом отбивать попытки продавить его. А его сын вяло растекся по дивану, не в силах даже поднести сигарету к губам. Девушка, подпрыгнув, врезала по груше и, заливаясь пьяным смехом, вернулась к Алику. Повалившись на диван, она положила загорелые длинные ноги ему на колени и лениво повернула голову в сторону сыщика. – Котик, а это кто? – Знакомый мой. Иди к себе, малыш, я скоро приду. Вблизи Макар разглядел, что ей около двадцати. Она широко улыбнулась ему, зевнула, поднялась и босиком пошла к лестнице. Серебристый клатч остался на полу, как забытая туфелька Золушки. – Денег в нее вбухал – можно было купить вид на жительство в Испании. – Алик утратил всю свою вальяжность и, кажется, забыл, с кем разговаривает. – А она со мной даже не спит. Ладно, о чем мы с тобой?.. – Он тряхнул пустой пачкой. – Подожди, сигареты возьму… Он ушел, а Макар выложил на стеклянный столик ключ, который забрал у Новохватова. Вернувшись, Алик закурил и потянулся за пепельницей. Заметив ключ, он дернулся, скинул его со стола, словно ядовитое насекомое, и вскочил. Наставив палец на сыщика, он взвизгнул: