– Да. – Но почему именно девушку? Или у Нины было… – Илюшин поискал наиболее обтекаемый оборот, – время экспериментов? – Нет-нет, все совсем не так! Видите ли, Алла с братом рассчитывали, что, увидев эти снимки, отец придет в ярость и выгонит Нину из дома, поскольку он человек старой закалки. Вот на что был сделан расчет. Нина не поддалась на ухаживания, и им пришлось импровизировать. Однако Константин Михайлович не стал выяснять, правда ли это. Когда Алла вышла из его кабинета, она наткнулась на Нину и не придумала ничего лучше, чем швырнуть снимки ей в лицо. Оценив выражение лица сыщика, Арсений улыбнулся: – Сделайте скидку на то, что Алле было немногим больше двадцати пяти. Нина подобрала снимки и сразу все поняла, в частности, что эти фотографии были использованы как инструмент давления на отца. Она раскричалась, Алла испугалась и убежала. Нина потом сожалела о своей несдержанности. – Чем все закончилось? – Ничем. Или вы полагаете, Алла принесла извинения? Ей органически чужда мысль, что она может быть в чем-то виновата или неправа. Я уверен, она не испытывала ничего, кроме возмущения, что план не сработал. Со временем общение с отцом возобновилось. – Как ни в чем не бывало? Арсений пожал плечами: – Ратманский не предъявляет завышенных требований к младшим детям. С них нельзя спрашивать как со взрослых, это понимают и Нина, и он. – Вы не думаете, что они могут быть замешаны в исчезновении Нины? – спросил Макар. Арсений покачал головой. – Я невысоко ценю их моральные качества, однако инстинкт самосохранения у них есть. Нина – любимая дочь Константина Михайловича, и если он хотя бы заподозрит, что Алла и ее брат имеют отношение к ее похищению… – Он зажмурился и втянул голову в плечи. – Нет, нет, нет! Конечно, я знаю их недостаточно хорошо. Но от исчезновения Нины они ничего не выигрывают. Илюшин подумал, что на суждения Рутберга нельзя полагаться. Перед ним был человек определенно неглупый, но очень наивный. Арсений считал, что наследство Ратманского – недостаточное основание для двух жадных умов, чтобы пойти на преступление. Однако судя по тому, что успел узнать Макар, мертвая Нина устраивала детей Ратманского больше, чем живая. – Арсений, простите за нескромный вопрос. Вы так долго встречаетесь с Ниной… Почему вы не живете вместе? Скрипач вздохнул. – Нина не хочет. Я думаю… нет, я уверен, я знаю: она любит меня! Я ей по-настоящему дорог. Вы сейчас улыбаетесь? – встревожился он. – Я комичен со своей высокопарностью? – Вы не комичны и не высокопарны, – возразил Илюшин. – Это, скорее, трогательно. – Ах, это хорошо. – Рутберг положил перед собой руки на стол, как послушный ребенок и, кажется, успокоился. – Надо мной частенько смеются, и я не всегда могу понять, в чем причина. – Люди такие странные, да? – понимающе проговорил Макар. Рутберг вскинул на него доверчивый взгляд и с силой сказал: – Очень. Очень! Вы знаете, с Ниной у меня нет подобных трудностей, совсем! Она всегда проговаривает свои чувства. Иногда это выглядит… будто психологическое пособие по общению с когнитивно ограниченным. Но я не обижаюсь, я благодарен! Как-то раз она сказала, что слишком о многом умалчивала в своей прошлой жизни и в нынешней взяла на себя нечто вроде обета: не повторять этой ошибки. Но я сбился с мысли, отвлекся, простите… – Ничего страшного, – заверил Макар. – Мы обсуждали, отчего вы с Ниной не стали жить вдвоем. – Да-да! Нина быстро устает от людей. Вы скажете: она могла бы запираться в своей комнате. Но одиночество в своей комнате и одиночество в своей квартире отличаются, как плавание в моторной лодке от плавания с дельфинами. Я не хочу превратиться для Нины в обузу. У вас такой взгляд, словно я вам кого-то напоминаю и вы пытаетесь вспомнить, кого именно, – неожиданно сказал Рутберг. – Вы так вглядываетесь… – Это потому, что вы меня ставите в тупик, – признался Илюшин. – Чем же? – Затрудняюсь объяснить. Мне трудно воспринимать ваше лицо целиком, оно распадается на отдельные черты. – Он сразу пожалел о своей откровенности. – Извините, Арсений, я ерунду говорю. Не обращайте внимания. Рутберг помолчал. – Я могу кое-что показать. Только вам придется зайти со мной в туалет. – Он покосился на узкую белую дверь в конце зала. – Мое предложение звучит крайне двусмысленно. Надеюсь, вы не рассердились. – Нет, отчего же. – Макар поднялся. – Любопытно посмотреть. Если б не две женщины, одна из которых назвала Рутберга педиком, может, Илюшин и не согласился бы. Но теперь он не мог отказать себе в удовольствии прошествовать мимо них следом за скрипачом и скрыться за белой дверью, спиной чувствуя негодующие взгляды. До него донесся свистящий шепот: «…ничего не стыдятся…» – Заприте, пожалуйста, дверь, – попросил Арсений. Когда Макар выполнил просьбу и повернулся, перед ним стоял человек с гладкой, как купол, головой. Парик, который скрипач держал в руке, в мутном свете напоминал уснувшего косматого зверька. Илюшин с неподдельным интересом разглядывал Рутберга. – Нина, когда видит меня таким, любит цитировать: «Я обязательно вернусь к тебе… Только другим! Совсем другим!» Помните роль Абдулова из «Формулы любви»? Тот момент, когда его герой стаскивает парик перед Фимкой. Теперь мое лицо кажется вам цельным? – Теперь – да. – Илюшин не лукавил. – Вы стали сами собой, а не карикатурным образом музыканта. – Карикатурным… – Скрипач улыбнулся, не обидевшись. – Увы, существуют ожидания зрителей. И что лукавить, ожидания от собственного отражения в зеркале. Я облысел в двадцать пять… Однако вы наблюдательны! Нина тоже утверждает, что эта грива мне совсем не подходит. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Рутберг ушел, а Илюшин вернулся за столик возле окна. Женщины встретили его возмущенным шипением, но он начисто забыл про них: на телефон упало голосовое сообщение. Макар с удивлением увидел, что отправитель – Бабкин. Он воткнул в ухо наушник и стал слушать. – Извини, записываю голосом, – говорил Сергей. – Мне тут подогнали кое-какую инфу по Ратманскому, может, будет тебе полезна. Ратманский очень непрост. К нефтяной трубе не присасывался, заводов не приватизировал, бизнесов на паленом бухле не строил, на лекарствах – тем более. И даже не строительство, как ты сейчас подумал. Родился в сорок девятом. Мать – повариха, отец вернулся безногим инвалидом с войны, прожил после этого шестнадцать лет. Оба вдолбили сыну в голову, что он должен учиться. «Откуда, интересно, ты смог это узнать?» – изумленно подумал Макар. – Это есть в кое-каких опубликованных дневниках Ратманского, – продолжал Бабкин, словно отвечая на его вопрос. – У него была страница в соцсетях, двадцать тысяч подписчиков, между прочим. Потом он ее забросил. Там воспоминания о его детстве. Факультет радиотехники окончил с золотой медалью, работал инженером. В процессе понял, что он по складу характера не настоящий инженер, а руководитель. Ну, то есть не повелитель машин, а начальник над повелителями. Перестройку встретил завлабом. Друзья тащили его в политику – отказался. Ушел в Министерство тракторного машиностроения, там сделал карьеру. Несмотря на возраст, успел добраться до замминистра. Уверен, мог бы со временем усесться и в министерское кресло после объединения его ведомства с Минавтопромом, но по какой-то причине не захотел. В настоящее время имеет формальное членство в совете директоров «Росмашинтранса» и официальную должность консультанта в «АвтоВАЗе». А еще – президент в корпорации «Новента». Все это скорее почетные должности, однако приносят регулярный доход. Консультировать, кстати, может и взаправду. Учредитель и соучредитель в десятке некрупных, но прибыльных производств, – от каких-то строительных мелочей до комплектующих для спецтехники. По разговорам со знающими людьми у меня сложилось впечатление, что Ратманский – из тех деятелей, которые считают, что воровать надо с прибылей, а не с убытков. Поэтому он все время при производстве, а не на распилах госбюджета. Все, чем занимался Ратманский, становилось успешным. На заднем плане раздались громкие сигналы автомашин и визг тормозов. – Куда ж ты лезешь под камаз, – с досадой сказал Бабкин. – Извини, тут владимирские таксисты отжигают. Про личную жизнь Ратманского данных мало. Пятнадцать лет жил в браке с Эльвирой Воронцовой, потом тихо развелись. Больше он не женился. Вроде все! Извини, что сумбурно. Сообщение закончилось. Илюшин отправил в ответ: «Серега, спасибо, все по делу и очень вовремя!» Получалось, Ратманский был прав. Дело не в мести. Макар помахал официанту и попросил меню. Разговаривая с Рутбергом, он ничего не ел, только пил чай. Жующий сыщик не слишком располагает свидетеля к откровенности. Дожидаясь заказа, он обдумывал следующий шаг. Гришковец шерстит всех, кто звонил Ратманской в понедельник. Илюшин не подпустил его только к Шурыгиной, подруге Нины, – предупредил, что Веру он берет на себя. Обидно ли Гришковцу, что Ратманский подключил к расследованию частных детективов? Или он, как сторожевой пес, не способен взвешивать обоснованность команд, отданных хозяином? Нина Ратманская приехала на Таганскую, припарковала машину и пошла пешком. У нее не было никаких дел в этом районе. Она оставила – или забыла – телефон в салоне. Если оставила специально, значит, не хотела, чтобы стал известен ее путь или тот, с кем она встречалась. Если забыла… «…Скорее всего, торопилась». Все, кроме Бобра, описывали Нину одинаково: как человека, увлеченного своим делом. Чрезвычайно узкий круг близких людей. Рутина расписана на несколько месяцев вперед. Не считая работы, Нина вела замкнутый образ жизни. Кажется, кроме отца и скрипача, она ни в ком не нуждалась. Макар задумался, что он сам мог бы сказать о Ратманской восемь часов спустя после начала расследования. Не растворилась в праздном богатстве. Работает, и много. Десять лет держит вес, не свойственный ее типажу. Он полагал, что последнее больше, чем все остальное, характеризует ее как женщину железной воли и дисциплины. Имеет ограниченный эмоциональный ресурс. Ратманский упоминал, что Нина отпускала водителя, потому что любит водить машину. Илюшин подозревал, что он заблуждается и правда состоит в том, что Нина с трудом выносила еще одного человека в своем личном пространстве. Попросту говоря, водитель ей мешал. Нина готова была жертвовать комфортом, но не одиночеством. Только показания Бобра рушили эту картину. Он описывал другого человека. Недоброжелатели, легко перераставшие во врагов, молодой любовник… Два имени постоянно всплывали в рассказах свидетелей: Алла и Алик, дети Ратманского от официального брака. Илюшин не успел собрать на них досье. Известно лишь то, что успел сообщить Ратманский. Старик невысокого мнения о своих отпрысках. Еще имеются показания скрипача, рассказавшего дикую историю с компрометирующими фотографиями. Были ли снимки настоящими или сфабрикованными, они выставляли младшую дочь Ратманского в очень невыгодном свете. «Черт, как не хватает Сереги! Он бы уже подготовил досье на каждого». Перед ним поставили заказанное. Илюшин принялся за пиццу, обдумывая, с какого боку взяться за детей Ратманского. За окном стемнело. Он съел ужин, так и не придя ни к какому решению. На руке завибрировал браслет – звонил Бабкин. – Как успехи? – спросил Макар. – У нас тут удивительные дела творятся. – Бабкин говорил сдержанно, но Макар расслышал в его голосе торжество. – Во-первых, я нашел пацана. – Живой? – Ясен пень, живой! Стал бы я дохлому радоваться. Во-вторых… Сергей вкратце изложил обстоятельства, при которых был найден Егор. Илюшин слушал со все возрастающим изумлением.