. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . – Тебя тут частные детективы искали, – сказала коллега, заглянув в комнату отдыха, где переодевалась Шурыгина. У Веры сжалось сердце. Глаза коллеги блестели от любопытства. Вера понимала, что если сию секунду не выложит, зачем она понадобилась сыщикам, по их учреждению поползут слухи самого невообразимого толка. – Спасибо, Люда. Где они? – В приемной сидят, – обиженно ответила та, поняв, что пищи для сплетен не будет. Вера стащила с головы платок, который надевала на выезды к подопечным. – Ой, ты вся седая! – жалостливо всплеснула руками Люда, не пытаясь скрыть злую радость. – Переживаешь сильно, Верочка? – Невнимательная ты, Людмила. Я уже десять лет как седая. Вера плечом отодвинула коллегу, растопырившуюся в дверном проеме, и пошла в приемную. Сердце колотилось: тук-тук – и провал. Тук-тук – и провал. Посетители поднялись ей навстречу, и по их хмурым лицам Вера поняла, что хорошего разговора не выйдет. – Что случилось? – обреченно спросила она. – Давайте побеседуем в спокойном месте, – предложил Макар. – Пойдемте в нашу комнату отдыха. Там пока никого… Сергей Бабкин, войдя, окинул помещение таким взглядом, что Веру затопила злость. Да, отдохнуть здесь не так-то просто. Нет ни кроватей, ни удобных раскладывающихся кресел. Хочешь спать – спи на стуле. Она, между прочим, так и делала. Из нее вышел рекордсмен по засыпанию в самых неподходящих местах. В туалете, прислонившись к стеночке. В маршрутке, стоя, прижавшись к незнакомому прокуренному плечу. Головой на кухонном столе, под вопли матери. Однажды заснула в прихожей у пациентки: присела на банкетку, чтобы обуться, уткнулась в длинную теплую чужую шубу – и отключилась. А здесь хотя бы тихо и не воняет мочой и лекарствами. Всю эту гневную тираду Вера собиралась обрушить на частного сыщика, кривившего морду. Но тут Макар Илюшин прикрыл дверь, обернулся к ней и без вступления спросил: – Как давно вы знаете, что Тамара Григорьевна скрыла от своей семьи письмо Нины? У Веры подкосились ноги. Она опустилась на стул, открыла рот, чтобы спросить, откуда им это известно, – и поймала взгляд Сергея. Сыщик смотрел на нее удивленно и неприязненно. Вот почему он кривил физиономию! Не потому, что обстановка показалась ему скудной, а из-за того, что разочаровался в ней, Вере… – Восемь лет, – неслышно сказала она. – Сколько?! – Восемь лет. – Вера вскинула голову. Пусть думают что хотят. – Два года я ни о чем не подозревала. Это правда. – И как же все вышло на свет божий? – холодно поинтересовался Макар. – Нина спросила меня, разумно ли, по моему мнению, расходуются ее деньги. 2011 год Вера не поняла, о чем ее спрашивают. – Какие еще деньги… Ей хотелось поскорее уйти. – Ну, алименты… – Нина, ей-богу, покраснела, произнося это слово. «Злостная алиментщица», – вылезло из каких-то закоулков памяти. – Алименты… – без выражения повторила Вера, пытаясь сообразить, что происходит. – Да. Ими ведь распоряжается Тамара, не Юрий? Или они вдвоем? – Да, все в порядке, – медленно проговорила Вера невпопад, стараясь не выдать ни голосом, ни гримасой, как сильно ее поразили слова бывшей подруги. Выходит, Юра эти два года знал, что Нина жива?! Не может быть. Только не Юра! Он не сумел бы такое скрыть от нее! В памяти встало добродушное румяное лицо Тамары. – Ты уверена? – Нина умоляюще заглянула ей в глаза. – Я никого не собираюсь контролировать. Мне только хотелось бы, чтобы у детей были игрушки, фрукты… Какая-то повседневная радость. Тамара любит откладывать и копить, я знаю… Вера не удержала злую усмешку: – Еще бы ты контролировала! – И, продлевая миг своей власти над ней, безжалостно добавила: – Повседневная радость у них могла быть от общения с родной мамой. Ты их этого лишила. Все подобные фразы звучат от тебя, уж извини, лицемерно. Нина съежилась и в один миг подурнела. Веру охватил стыд. Зачем она при каждой встрече напоминает Нине, что та бросила детей? Ведет себя по отношению к бывшей подруге точно так же, как ее мать – по отношению к ней самой: бьет в уязвимые места и торжествует, раз за разом попадая в цель. – Давай я выясню все досконально, – примирительным тоном сказала Вера. – В следующий раз тебе расскажу. Договорились? Нина с благодарной улыбкой взглянула на нее, коротко дотронулась до ее руки и кивнула. Расставшись с Ниной, Вера бросилась к Забе- линым. – Юра знать ничего не знает. – Тамара неспешно фаршировала перцы, укладывала их в кастрюлю плотно, один к одному. – Не вздумай ему рассказать! Ну, прислала Нина письмо, и что с того? Знаешь, чего она требует? Встреч с Егором и Ленькой! Вера потрясенно уставилась на нее. Одно открытие за другим. Нина все это время перечисляла деньги Тамаре, и об этом никто не догадывался! Просила о встречах с детьми! Вера каждый раз припоминала бывшей подруге ее страшный грех, а бедная Нина давно раскаялась… – Я думала, она забыла про мальчиков… – пробормотала Вера. – А она и забыла, – спокойно отозвалась Тамара. – Те, кто не забывает, живут со своими детьми, а не у чужих людей. – Нет, так нельзя! – Вера отодвинула в сторону кастрюлю с перцами и взмолилась: – Тамара, послушайте меня! Это нехорошо! И Юра страдает, и дети, и Нина… Почему вы им не сказали? – Нет, это ты меня послушай! – Тамара вытерла руки салфеткой и обернулась к Вере. – Милая моя, я тебе желаю только добра. И Егору с Леней тоже. Ты мне доверяешь? Вера кивнула. Да, она ей доверяла. Веру почти никто не любил. Подопечные были ей благодарны – за исключением тех, кто мало что соображал, – но стоило появиться в их жизни новой сиделке, поток их благодарности устремлялся в свежее русло, а про Веру забывали: ни звонков, ни писем. Начальница ценила ее и регулярно вручала грамоты – бумажки, заполненные трескучими официальными фразами. Мать неторопливо поедала ее на протяжении многих лет, смаковала, отрезала от Веры по кусочку. Даже Юра ее не любил. Он к ней всего лишь привык. Но мальчишки любили ее, и Тамара тоже. Нина была до слез благодарна им за это. Ее – некрасивую, скучную, постную! Не умеющую одеваться. Не имеющую ничего из того, чем владела Нина… – Ты себя не ценишь, – отозвалась Тамара в унисон ее мыслям. – Ты, Вера, сокровище. А Нина – дешевка. Мы от нее избавились, и слава богу! Зачем Юрке душу теребить? Он ведь примется ее искать. Или ты его не знаешь! Вера возразила бы, но в глубине души она не могла не признать правоту Тамары. Стоит рассказать Юре правду, и у него появится идея фикс. Он кинется по следу Нины. Обратится в полицию, предъявит им письмо… – С него станется и отомстить, – подлила Тамара масла в огонь. Вера испугалась. Все правда, все так и есть! Юра рассудит просто: Нина нарушила незыблемые правила, значит, она должна быть наказана. Если закон не на его стороне, он возьмет правосудие в свои руки. Нина унизила его… Нет, этого он ей не простит. – Мы уже два года проедаем ее деньги, – продолжала Тамара. – Если Юре все выложить, придется и об этом упомянуть… Ох, он не обрадуется! Вера застонала от бессилия. Что же делать, что делать… Тамара положила теплую руку ей на плечо, наклонилась к ее уху, придавив своей тяжестью Веру к стулу. – Миленькая, доверься мне! У вас с Юркой только-только все стало налаживаться… Он тебя признал за свою. Скучает, когда тебя нет, – я же вижу, от матери такое не скроешь. От этих слов Вера чуть не расплакалась. Наконец-то и о ней кто-то готов был позаботиться. Тихий голос Тамары звучал ласково, умильно. – Мальчишки подрастут и захотят с Ниной встретиться, – журчала Тамара. – Она богатая, свободная. Мы рядом с ней – шелупонь. А если они решат, что мать им ближе? Ведь им свои мозги не вложишь, не объяснишь, что мать их предала… Все, что говорила Тамара о Нине, соответствовало горестным размышлениям самой Веры. И все равно ее точил червячок сомнения. Что-то во всем этом было неправильно… – Тамара, мы ведь их обманываем! – Для их же блага! Кто о наших мужичках позаботится, если не мы? А еще подумай вот о чем. – Тамара склонилась ниже, ее дыхание обдавало ухо и шею. – Мальчишкам сейчас по шесть лет. Блудная мамашка как появится, так и исчезнет. С нее станется! А ведь такими качелями немудрено психику им поломать. Я много об этом читала и с психологом советовалась… Для детей главное – стабильность. Сейчас у нас все устойчиво. Нина – это землетрясение. Как ее вписать в нашу жизнь? Все рухнет! Если Ленька или Егор съедут крышей, кто в этом будет виноват? Мы не себя защищаем, Вера. Мы их защищаем! – А что я скажу Нине? – прошептала Вера, сдаваясь. – Скажи, что она для нас умерла. Пусть как хочет, так с этим и живет. Мы-то столько лет жили…