От Нины требовалось только одно: наконец умереть! Но даже в этом Нина не хотела ей помочь. Она лежала такая же восковая, как старуха Горчакова, но проклятая жилка на шее голубела, точно струйка воды, упрямо текущая среди безжизненных серых песков. К утру четверга Вера поняла, что дальше тянуть нельзя. Она добросовестно отработала смену. Готовила, мыла полы, меняла перевязки, делала уколы… Иногда забывала, что ждет ее вечером. Иногда вспоминала, но как-то рассеянно, будто это предстояло не ей, а кому-то другому. В шесть пятнадцать, попрощавшись с болтливой пациенткой, долго махавшей ей из окна, Вера села в свою «букашку» и выехала из двора. Может быть, Нина умерла сама? Вера поднялась в квартиру Горчаковой и долго мыла руки, как бы подыгрывая Нине, давая ей дополнительное время. Пена пузырилась на ладонях, и Вера внимательно рассматривала ее. Все ощущения обострились. Жесткое сухое прикосновение махры. Запах жареной рыбы от соседей. Голубая жилка затихла. Вера облегченно выдохнула, но полминуты спустя что-то слабо стукнулось в подушечки пальцев, как цыпленок сквозь скорлупу. – Зря ты так, – сухо сказала она Нине. Совестливая глуповатая Вера вдруг решила, что она тоже имеет право голоса, и заголосила в уголке сознания. «Милая, – причитала она, – ох, что же ты делаешь? Ты собираешься убить ее, пожалуйста, остановись, разве так выглядит справедливость, о которой ты всегда мечтала?» – Заткнись, – оборвала ее Вера. – Или я не заслужила счастья? Покажи мне человека, который заслужил бы его больше, чем я! Не ной. Я просто исправляю неудачно сложившиеся обстоятельства. Безмозглая курица перестала кудахтать. Вере понравилась собственная формулировка. «Исправить неудачные обстоятельства». Сначала, исправляя неудачное, Вера взяла подушку, но в последний момент передумала и набрала полный шприц. Ей едва удалось найти вену на безжизненной руке. Она думала, что будет что-то ощущать – может быть, ужас или величие минуты, но все было как всегда. Буднично, обыкновенно. Всего-навсего сделать укол очередному пациенту. Перейти границу между жизнью и смертью оказалось так легко, будто никакой границы и не было. Пораженная этой мыслью, Вера на секунду замерла со шприцем в руке, гадая, будет ли у нее так же… Умереть незаметно – вот странная история! Заметит ли она собственную смерть? За спиной что-то щелкнуло, и низкий голос приказал: – Медленно подняла руки и положила на затылок! Вера вздрогнула и обернулась. Ей в лицо смотрел холодный вороной зрачок. Он как будто висел в воздухе: не дрожал, не отклонялся в сторону. К зрачку прилагался пистолет, к пистолету – Сергей Бабкин, но Верина смерть сидела именно в зрачке, словно Кощеева игла – в яйце. Стало ясно, что умереть незаметно не получится. – Шприц на пол! – рыкнул сыщик. Вера замерла. Из-за Бабкина выскользнул Макар Илюшин, просочился в комнату, незаметно оттер Веру в сторону от Нины и забрал шприц. – Зря вы это сделали, – укоризненно сказал он, как будто Вера совершила мелкий проступок: нарвала цветов на городской клумбе или не вернула вовремя библиотечную книгу. Вера подняла на него взгляд и выговорила то, что билось в ее голове, словно пульс, начиная с проклятого понедельника: – Зря. Надо было добить ее сразу. Эпилог В ночь с девятнадцатого на двадцатое ноября выпал снег. Пока Маша спала, Сергей вывел Цыгана и смотрел, как тот бежит, оставляя на нетронутом белом покрывале глубокие следы. В палисаднике перед соседним домом они обнаружили аккуратные маленькие отпечатки кошачьих лап: от дома до дороги и обратно. Бабкин чуть не расхохотался вслух, представив кота, привычно спрыгнувшего с подоконника и оказавшегося по пузо в снегу. И перед больницей был снег, но уже смазанный шинами, подтаявший, грязноватый. Бабкин с Илюшиным обошли двухэтажный корпус и поднялись на второй этаж. По коридору им навстречу шел, улыбаясь, Ратманский. – Рад, очень рад! Ратманский сиял. Сергей знал, что старик две недели неотлучно находился при Нине, пока не убедился, что та идет на поправку. Сегодня он выглядел щегольски: белоснежная сорочка, галстук, живая роза в бутоньерке. Бабкин огляделся, но Гришковца поблизости не заметил. – Надеялся дождаться выписки, но призывают срочные дела – как всегда! Только и успел, что обнять ее. Передаю Нину в ваши руки. Она очень ждет встречи с вами. Илюшин хотел приехать в больницу, как только Нина пришла в себя. Но со свойственной ему категоричностью Ратманский заявил, что не желает в палате своей дочери потенциальных источников заразы. «Старый хрыч зрит в самую суть, – заметил Бабкин. – Потенциальный источник заразы – это ты и есть». – Будьте здоровы оба! Кстати, в следующую субботу жду вас в моем сигарном клубе, начиная с шести! Чтобы были как штык!.. Ратманский крепко пожал им руки, похлопал Бабкина по плечу, чему-то рассмеялся – и сбежал по лестнице, не дожидаясь лифта. Они миновали коридор, пересекли просторный холл и зашли в кафе. Нина Ратманская помахала им из-за металлического серебристого столика. «Очуметь, кафетерий в больнице!» Сергей огляделся. Пациенты, посетители, медики в зеленых костюмах… Пахло сардельками и кофе. За большими прозрачными окнами виднелись ровные, точно колосья, молодые сосны. Издалека Бабкину показалось, будто Ратманская выглядит так же, как в день их октябрьской встречи. Но подойдя ближе, он увидел, что она сильно похудела. В волосах была заметна седина, лицо осунулось. – Здравствуйте! – Она вышла из-за стола, осторожно обняла сначала Илюшина, потом Сергея. На ней были светло-бежевые брюки, такой же джемпер и нежно-голубой шарф. Бабкин заметил, что ногти у Ратманской накрашены. Месяца не прошло, как ее, полудохлую, вытащили из квартиры, где Вера Шурыгина продержала пленницу четверо суток, – Сергей был уверен, что скорая не довезет Нину до реанимации, та помрет на полдороге! – и вот пожалуйста: уже сидит в маникюре и кольцах. Наверняка ее папаша притащил из «Синей вербы» в больничную палату специалиста с оленьим взглядом. – Спасибо вам за все, что вы для нас сделали, – сказала Нина. – Для меня и особенно для Егора! Я никогда этого не забуду. И отец тоже. Бабкин понял, что это не пустые слова. Старый Ратманский и его дочь отныне у них в союзниках. – О чем вы собирались расспросить меня, Макар Андреевич? Кажется, вы обо всем осведомлены лучше, чем я. – Как дошло до того, что Шурыгина попыталась вас убить? Это был главный вопрос, с которым приехал Макар. Вера молчала с той минуты, когда ее вывели из квартиры в наручниках. Она молчала на допросах, ни слова не сказала в камере… Илюшин поговорил со следователем сразу, как только того пустили к Нине, но этого было недостаточно. Макар хотел услышать объяснение из первых уст. В том, как он рвался к Ратманской, было что-то маниакальное. Бабкин заподозрил, что Илюшин попросту не верит, что Нина жива. – А прикинь, как будет забавно, если Ратманская исчезнет из больницы! – вдохновенно нафантазировал Сергей накануне поездки. Выражение илюшинской физиономии несколько компенсировало ему боль от потери сигарет, которые Макар продолжал изобретательно тырить из его карманов. – Я позвонила Вере в понедельник днем и договорилась о встрече, – сказала Нина. – Зачем? Ратманская помолчала. – Ничего нельзя исправить, – сказала она после недолгой паузы. – Но я перестала об этом думать после исчезновения Егора. Моему сыну было так плохо, что он сбежал. Я считала, что у мальчиков все в порядке, и не ставила под сомнение слова Веры, когда она говорила, что без меня им лучше. Оказалось, Вера понятия не имела, как на самом деле обстоят дела у Егора. Если бы я знала, как Юрий обращается с ним… – Вера вам не рассказывала? – спросил Макар. – Никогда! Она постоянно подчеркивала, как им хорошо с отцом и бабушкой. В понедельник утром я проснулась с мыслью, что знаю, как вернуть Егора домой. Если Леня сообщит ему, что я жива… В моем плане было слишком много допущений, но это не имело значения. Вот это, собственно, я и выложила Вере. – Я так и предполагал, – кивнул Илюшин. – А почему вы встретились именно в квартире Горчаковой? – Вера была совсем замученная. К тому же я обидела ее, когда мы виделись в субботу. И в понедельник она заявила, что у нее нет времени: после работы она хочет не протирать задницу в машине, выслушивая мое нытье, а отправиться домой. Если мне угодно, я могу подъехать, когда она будет заниматься одной подопечной… Пациентка практически не приходит в сознание, мы ей не помешаем. Выбор места встречи выглядел странным, но не мне было ставить условия. – Вера просила вас оставить телефон в машине? – вмешался Бабкин. Нина отрицательно покачала головой: – Нет, я забыла его. «Шурыгина не планировала ее убивать», – подумал Сергей. Они спорили об этом с Макаром. Что ж, Илюшин оказался прав. – Все-таки аффект, – в тон его мыслям сказал Макар. – Вы помните, Нина, как все произошло? – Я поделилась с Верой своим планом. Вера начала отговаривать, и в какой-то момент мне почудилось, что она ненавидит меня. Это довольно странное ощущение. Мне стало не по себе. Я сказала, что все решено, пошла к выходу, и тогда она на меня набросилась. Последнее, что я помню, – как Вера бьет меня по лицу. – Попытка убийства, может, была и в аффекте, – не выдержал Сергей, – зато все остальное Шурыгина отлично обдумала. – Что вы имеете в виду?