– Я вернусь к своему сыну и попытаюсь ему помочь, – отчеканила она. – С тобой или без тебя. Она пошла к двери, не обращая больше внимания на Веру, пытавшуюся что-то сказать. Нестерпимый свет вспыхнул в Вериной голове. Она кинулась к Нине, схватила ее и потащила к телевизору. Когда свет начал меркнуть, Вера разглядела на ковре свою бывшую подругу. По экрану стекала кровь. Вера посмотрела на испачканный «Горизонт», и у нее мелькнула раздраженная мысль: она делала уборку в конце прошлой недели, а уже снова пора браться за тряпку. – От тебя одна грязь, – укоризненно сказала она, обращаясь к Нине. В следующие три дня разговаривать с подругой вошло у нее в привычку. Дело в том, что Нина не умерла. Она выглядела мертвой, из нее нельзя было извлечь ни звука – совсем как из сломанного телевизора. Но маленькая голубая жилка на шее слабо подрагивала под Вериными пальцами. Нина была жива. В первый миг, осознав, что все-таки не стала убийцей, Вера чуть не разрыдалась от облегчения. Но по мере того как к ней возвращалась способность мыслить здраво, она начала понимать, что загнала себя в тупик. Явиться с чистосердечным признанием? Ее отправят в колонию. Если Нина умрет, что случится почти наверняка, Веру закроют лет на десять. Она выйдет на свободу, когда ей будет пятьдесят пять – беззубая, больная. Кто станет эти десять лет ухаживать за ее лежачей матерью? На что она обрекает бедную старуху – на психоневрологический интернат? Вера перетащила Нину на диван, застелив его пленкой. Положила под голову подушку, накрыла одеялом. Ковер из синтетической травы Вера свернула и упаковала в большой мусорный пакет. Как все-таки хорошо, думала она, что стали производить такие прочные пакеты, к тому же непрозрачные. Кровь не успела протечь на паркет. Вера увезла ковер в багажнике и выкинула в мусорный бак в другом квартале. В хозяйственном возле своего дома она обстоятельно выбрала новый ковер и расстелила его в комнате. – По-моему, так гораздо уютнее, – сказала она, обращаясь к Нине. В ее лекарственных запасах имелся нембутал. Первый укол Вера вынуждена была сделать, потому что Нина пришла в себя и начала стонать. Это могло побеспокоить соседей. После укола Нина уснула. Вера даже умыла ее и аккуратно прочистила ушные раковины от засохшей крови. – Ты сама виновата, – говорила она, старательно орудуя ватной палочкой. – Я много лет жила в аду, но где-то далеко впереди маячил просвет. Понимаешь, я верила, что мы с Юрой будем вместе. Станем воспитывать Егора и Леню. Продадим квартиру, переселим мою мать… Это должно было вот-вот случиться. Совсем скоро, – с напором повторила Вера. – Но ты же понимаешь: с твоим появлением все вышло бы на поверхность. Что ты писала Юре, что мы с Тамарой это скрыли… Думаешь, после этого он женился бы на мне? Скорее всего, он больше не сказал бы мне ни одного слова. Они с Ниной беседовали вполне миролюбиво. Вера была убеждена, что два разумных человека всегда сумеют договориться. – Вообрази, что ты на пороге рая и перед тобой захлопывают дверь… Забелины – моя единственная семья. Ты променяла их на любовь и деньги, а теперь хочешь вернуть все обратно? Конечно, мальчишки предпочтут невзрачной тете Вере такую фею-крестную, как ты. Юра окончательно потеряет покой. Я приручала его много лет – для чего? Чтобы отдать тебе без боя? Нет, моя дорогая, не пойдет! Они, все трое, – мои. У меня наконец-то есть хоть что-то свое. Что-то хорошее. Ты понимаешь меня? Нина лежала с закрытыми глазами. Ее маленькое тело под одеялом казалось детским. – Если говорить начистоту, ты попросту собиралась все разрушить, – сказала Вера. – Ломай свою жизнь. А в чужие не лезь. На второй день этих разговоров у Веры случилось помутнение рассудка, и она зачем-то поставила Нине капельницу с раствором Рингера. Именно поэтому Нина, которая должна была умереть к утру вторника, даже к вечеру была еще жива. «Иди в полицию, – нашептывал внутренний голос. – Ее можно спасти, ты же медсестра, ты обязана ей помочь». Вера заколебалась. Однако вскоре стало ясно, что обстоятельства складываются в ее пользу. Во-первых, Нина побоялась не найти парковку возле дома и оставила машину в соседнем квартале. Но главное – она забыла в салоне телефон! Никому не удалось бы найти ее, запеленговав сим-карту или что там пеленгуют с этих вышек, которыми утыкан весь город… Добровольно каяться в убийстве было бы очень глупо. Нужно всего лишь немного подождать. Естественный ход событий быстро приведет Нину к смерти. Она умрет сама. От потери крови, от обезвоживания, от черепно-мозговой травмы… И тогда останется лишь избавиться от тела. В ожидании этой минуты Вера совершала все положенные медицинские манипуляции со старухой Горчаковой и обдумывала, что будет делать потом. Вечером в понедельник она подстраховалась. Позвонила Кузнецовой – сменщице, которая должна была дежурить у Горчаковой со следующего дня, – и договорилась, что ближайшую неделю сама проведет у старухи. Правила это запрещали: у Веры выходила слишком большая переработка. Но она знала, что начальство закроет глаза на ее проступок. – У меня хорошая репутация, – объяснила она Нине. – Мною дорожат. Ты можешь сказать о себе то же самое? Вот именно! Что-то в своей жизни ты делала неправильно. Вера терпеливо дожидалась Нининой смерти. Но даже у самых стойких женщин есть предел выдержки. Она истратила на бывшую подругу почти весь свой запас нембутала. К тому же Вера очень устала. По всему району шныряли люди с расспросами. На подъезде не было видеокамеры, но могли найтись свидетели, которые видели светловолосую женщину в бежевом пальто… Следовало торопиться. Если бы Нина умерла сама, это бы все упростило! Но Нина не умирала. Ее смерть была неизбежна. Вера повторила это слово вслух, подержала во рту: «Неизбежна». Если так, есть ли разница, от чего умрет человек? Не гуманнее ли отпустить Нину раньше? Может быть, это последний долг перед угасающей подругой – даровать ей избавление? Чем дольше Вера думала об этом, тем больше ей нравилась эта мысль. Не убийство, а избавление. Когда Нина исчезнет из квартиры Горчаковой, Веру ничего не будет с ней связывать. Полутруп на диване в одной комнате с ее подопечной выглядит нехорошо. – Если бы тебя увидели другие люди, могли бы бог знает что подумать, – шутливо сказала Вера, укрывая Нину одеялом до подбородка. Но внутренне поморщилась. Не надо других людей. Они все испортят. Например, двое частных сыщиков. Один из них сумел найти Егора, и уже поэтому Вера была к нему расположена. В разговоре с ними ей пришлось переключиться на другой регистр, прикрыться второй Верой – совестливой, глуповатой… Все закончилось хорошо. Ей поверили. Но после ухода детективов Вера зашла в ванную комнату, чтобы умыться, наклонилась над раковиной и потеряла сознание. Расшибла висок. А потом состоялся еще один разговор, и вовсе некрасивый. Вера старалась о нем не вспоминать. В среду утром она посмотрела на себя в зеркало. Оно отразило изможденную женщину, чем-то неуловимо похожую сразу на всех старух, которых навещала Вера. На работе никто не удивился тому, как плохо она выглядит. Но мать, собственная мать поглядывала на нее – и не произносила ни слова, хотя прежде не упускала возможности попрекнуть Веру ее уродством. «Заподозрила что-то», – подумала Вера. Если положить на красивую голову матери подушку и подержать… – Ты странно смотришь, Вера! – сказала мать дрогнувшим голосом, и Вера очнулась. Господи, что это за мысли?! На мгновение она увидела себя со стороны, и материнский голос, полный снисходительного презрения, проговорил: «Верочка, ты сходишь с ума, тебе нужна помощь». Вера взглянула на Регину, но та молчала, съежившись под одеялом. Глупости! Сумасшедшие разрушают свою жизнь, а она делает все, чтобы спастись. – Я просто любуюсь тобой, мама, – улыбнулась Вера. Улыбка вышла не совсем убедительной. Но у нее оставалось все меньше сил в нужную минуту выталкивать перед собой вторую Веру, прикрываясь ею. Как бы там ни было, мать притихла. Но если Регина что-то заподозрила, могут заподозрить и остальные. Частные сыщики вернутся с новыми вопросами… Из них двоих по-настоящему пугал Веру не великан, а его мелкий товарищ: острозубый, точно куница, улыбчивый, с мягким вкрадчивым голосом – «обаятельнейший юноша», как охарактеризовала его Верина мать после короткого знакомства. О, понравиться Регине – это нужно суметь! Вера тогда испугалась всерьез, словно увидела перед собой пришельца из другого мира: эльфа, или лепрекона, или зачарованное драконье дитя в облике молодого мужчины, – в общем, нечто, имеющее нечеловеческую природу. Она догадывалась, что эти мысли свидетельствуют о душевном расстройстве. Вера даже сказок в детстве не читала, предпочитая рассказы о природе. Но она ничего не могла с собой поделать. Казалось, острозубый способен вытащить из кармана блюдечко, поплевать на покупное израильское яблоко, очистив его от воскового румянца, прокатить яблоком по блюдечку и увидеть мертвую Нину на диване в квартире Горчаковой. Почти мертвую. «Я должна убрать ее оттуда». Вера купила в хозяйственном топорик для разделки мяса. – Хороший инструмент очень важен, – одобрительно сказал продавец, и Вера улыбнулась в ответ. Топорик обошелся в треть ее зарплаты, но она выудила кое-какую наличку из кошелька Нины. «Не забыть выкинуть ее портфель». Было что-то смешное в том, что она расплачивается Ниниными деньгами за предмет, которым вскоре… «Собственно, что такого особенного я делаю? – спросила себя Вера. – Все чрезвычайно логично. Вытащить тело целиком очень трудно. Не в ковер же его заворачивать!» Вера обдумывала свой план спокойно, шаг за шагом. К вопросу избавления от тела она подошла с той же обстоятельностью, с которой выхаживала своих больных. Погрузить мешки в багажник. Хорошо бы вывезти за город и закопать… Но обещают заморозки. Рыть будет тяжело. Значит, ее выбор – мусорные баки, незадолго до того как проедет мусоросборщик, чтобы какой-нибудь бомж, роясь ночью в помойке, не наткнулся на… на то, что может его испугать. Спустить Нину по частям в машину. Сделать это около полуночи, когда мало людей. Нина переночует в багажнике. Холод пойдет ей на пользу. Около шести утра выехать куда-нибудь подальше, разбросать мешки по ящикам – и домой. Не забыть свернуть пленку с дивана и вообще убрать следы. Даже капля крови, как знала Вера, способна стать уликой.