…Но ведь стражи и уж тем более локальный тактик это знают! Выходит, они не киношные злодеи-солдаты, перешедшие на сторону добрых угнетенных повстанцев. У них свои планы на прозрачный кристалл. И вряд ли в этих планах свобода тэни хоть чего-нибудь стоит. Мы, люди, совсем не так трепетно относимся к сделкам. Мы умеем и любим их нарушать. Так мы устроены. Амонд налил себе вина в квадратный бокал. Да, все туманящее или расслабляющее сознание ассоциируется с числом четыре… как и смерть. Но вино они все равно пили. В этом мы похожи. Я от алкоголя отказался, что удивления не вызвало. Джагерд не был похож на выпивоху. Себе я налил воды из кувшина. Сидел, отпивая понемногу. Амонд о чем-то размышлял, тоже прикладываясь к бокалу и периодически барабаня пальцами по столу. Не знаю, о чем он думал. Я – о лавли и тэни. В каком-то другом мире, другой Вселенной, мы однажды встретились бы в космосе. Возвышенные эльфоподобные существа, не лишившие себя разума и милосердия, чьи космические корабли были бы похожи на бабочек. Логичные сдержанные тэни, чтящие соглашения, летающие на звездолетах, построенных в стиле стимпанк. Ну и мы… надеюсь, мы тоже соорудили бы что-то красивое. Мы бы общались, дружили… очень хочется верить, что дружили бы, а не ссорились. Может быть, влюблялись, женились, пытались бы преодолеть генетическую несовместимость… нет, ну а правда, мы ведь очень похожи! Вместе изучали бы космос. Шли бы к этому возвышению, сингулярности, бессмертию… Но мы опоздали. Потому что наши предки вышли в космос тысячи лет назад, обнаружили, как все устроено, – и азартно включились в грабеж смыслов. И никакие Высшие, при всем их могуществе, им не мешают. Наверное, потому что сами возвысились тем же путем. Потому что иного не бывает. Интересно, как им там, в недосягаемых высях и пространствах – совесть не жмет? Или проблемы и страсти инфузорий слишком мелки для Высших? Но ведь один из них проявил каплю сочувствия! Не просто разрешил ситуацию, но и спас девочку-стратега. И даже старую мертвую женщину воскресил… «Помоги нам, – попросил я мысленно. – Ты был во мне, может быть, осталась какая-то связь? Отзовись! Помоги из своего ограниченного всеведения и всемогущества, хотя бы советом помоги!» Но никто не отзывался, и я не чувствовал в себе холодного рассудка Высшего. Проще уж было взывать к Богу, в которого я не верю. Эффект тот же, а Бог хотя бы неограниченно всеведущ и всемогущ… – О чем вы думаете, Джагерд? – спросил Амонд. – О жизни, – сказал я. – О смерти. О тайнах Вселенной. – Понимаю. Могу я задать вопрос? – Да, – я насторожился. – Почему вы взяли с собой куклы памяти детей? – Вы же их не выкинули вместе с одеждой? – ответил я вопросом. Амонд смутился. – Нет, конечно… мы же не варвары… но ведь ваши дети живы. Я не стал говорить, что дети Джагерда мертвы, – как и он сам, скорее всего. – Был уверен, что не вернусь, – сказал я. Амонд кивнул. Ответ был правильный. Отправляясь на войну или в опасную экспедицию, тэни брали с собой куклы памяти, это допускалось. – Мы не собираемся вас убивать, Джагерд, – сказал Амонд смущенно. – Что вы! Ваше открытие – чудо. И вдвойне чудо, потому что своевременно. Шантажировать захватчиков кристаллом, который мы не сумеем использовать, крайне проблематично. Шантажировать понятой и принятой сущностью – совсем другое. Бедный Амонд! Он не понимает – смысл по сути своей одноразов. Он как спичка, вспыхивает и гаснет. Сгоревшая спичка не имеет ни смысла, ни ценности… – Мы заплатим все обещанные деньги, – продолжал Амонд. – И премьер подтверждает обещанный титул… Так вот оно что, вот откуда размах! Это не просто группа заговорщиков, это какая-то правительственная программа, созданная под принесенный чужаками кристалл! Все еще хуже, чем могло быть! Инсеки сочтут произошедшее бунтом, если я не верну кристалл… страшно разочаровав тэни, но спасая их от сурового наказания. Но я ведь в любом случае не уверен, что смогу вытащить из кристалла смысл. То, что удалось Джагерду один раз, необязательно повторится… тем более что я не Джагерд. Каким бы допросам его ни подвергали Измененные, какой бы химией ни накачивали, но я все больше сомневался, что он сказал все. – Если вы чувствуете себя нормально, Джагерд… Я мог бы и отказаться. Меня ведь накачали наркотой, несколько часов везли в ящике… Можно было бы сказать, что нужно поспать, отдохнуть. Вдруг Измененные поймут, где я, и выйдут на связь… А хочу ли я этого? Появления Мар в окружении стражи, захвата дирижабля, передачи кристалла Инсекам… – Знаете, я на удивление хорошо себя чувствую, – сказал я. – Возбуждение от происходящего, полагаю. Вряд ли удастся сейчас уснуть. Амонд резко встал. – Тогда пойдемте! Не будем же медлить! * * * Гондола дирижабля и впрямь была громадной, вполне соизмеримой с большим речным теплоходом. А ведь мы, как я понял, оставались в пределах второго салона, где-то был еще как минимум первый и помещения экипажа, и всякие механизмы, приводившие исполинский лайнер в движение. Коридоры были полны тэни, большей частью солдатами. Нет, формы они не носили, но одинаковое оружие – короткоствольные автоматы с гранеными стволами, громоздкие коробки раций на поясе, выправка, четкие выверенные движения, негромкие команды – все это не оставляло сомнений. Нас сопровождал, то ли охраняя, то ли конвоируя, какой-то крутой спецназ. Дверь одной каюты была приоткрыта, и я заметил не то маленькую пушку, не то здоровенный пулемет, установленный напротив иллюминатора. Они реально готовились отбивать воздушные атаки! Интересно, кто такой Амонд? Вряд ли ученый, но и на военного не похож. Скорее всего, какой-нибудь разведчик, специалист по инопланетянам. Или политик. Или и то, и другое. Судя по всему, мы прошли в переднюю часть гондолы. Там ожидаемо находился огромный зал – смесь ресторана, обзорной площадки и, кажется, музыкального салона. Но сейчас большая часть роскошной мебели была сдвинута к широченным окнам, а в центре, на освободившемся месте, стояли лабораторные столы. Колбы, реторты, змеевики, урчащие и булькающие стеклянные трубки… Все это смахивало на лабораторию безумного ученого из кино. Впрочем, последний раз я такую аппаратуру видел на уроке химии в школе. Может, это все так и должно выглядеть, и земные химические лаборатории столь же причудливы? У столов ждали двое мужчин и женщина тэни. В глухих голубых халатах, застегивающихся на спине, в респираторах с прозрачным щитком, прикрывающим глаза. Впрочем, при моем появлении они респираторы сняли. – Действующий мастер Джагерд… – со смесью почтения и хорошо скрытой антипатии приветствовал меня один из мужчин, самый пожилой. – Очень рад вас видеть. – Вы же знакомы с почетным академиком Вевидом? – невольно пришел мне на помощь Амонд. – Рад вас видеть, – сказал я. – Адъюнкт-профессор Нарсби, – представилась женщина. Она была помоложе, но тоже в годах. – Профессор Морир, – назвался третий, самый молодой, лет, может, сорока. – Вы вряд ли обо мне слышали, действующий мастер, но позвольте уверить вас в моей компетенции. Большей частью я работал по закрытым программам правительства. Я поздоровался с ними. Но смотрел сейчас не на них. И не на два десятка солдат, застывших у окон с автоматами в руках. В самом конце салона, там, где гондола выступала вперед прозрачным пузырем, стояли Измененные. Их было шестеро. Четыре стражи, две старшие стражи и локальный тактик в травянисто-зеленом комбинезоне. Как же так, их ведь тринадцать! Разделились? – Это наши… союзники, – поймав мой взгляд, сказал Морир с легкой запинкой. – Они вполне дружелюбны. Стражи остались на месте, а локальный тактик, с копией сознания которого я говорил в Форту, подошел к нам. Конечно же, локальный тактик сейчас не походил на того парнишку. Он был куда человекообразнее стражи, почти как хранители или жницы. Но все-таки слишком высокий, длиннорукий, с заостренным лицом и совершенно лысой головой. В сочетании с явной молодостью лысина смотрелась жутковато, будто локальный тактик болел чем-то страшным. Зато он выглядел мужчиной даже больше, чем в том образе, в котором я его впервые увидел. – Меня зовут Ди, – сказал тактик. – При рождении звали Дилан, но мы утрачиваем имена вместе с первоначальным видом. А я ведь даже не знал его имени… Ди смотрел на меня испытующе, недоверчиво и не скрывая этого. – Вы тот самый биохимик? – продолжал Ди. – Простите, я не понимаю вас, – сказал я, виновато улыбаясь.