– Привет… – нерешительно сказала она. – Извините, поезд посреди туннеля сломался. Полчаса стояли… Она посмотрела на меня, виновато улыбнулась. Я встал, поцеловал Милану в щеку. – Привет. Я ужасно рад тебя видеть… Наська едва заметно подмигнула мне. Я исподтишка показал ей кулак. Как ни странно, настроение у меня сразу улучшилось. Наша команда была в сборе. – Много я пропустила? – спросила Милана. Она села по левую руку от меня. Дарина по правую, Милана по левую. Как-то так само по себе получилось. Наська бродила по кабинету, уходить она не собиралась, но и сидеть вместе со взрослыми, похоже, теперь стеснялась. – Да ничего, похоже, мы только начали разговор, – сказал Лихачев, крутя пальцем кристалл по столу. Я подумал, что только он один не испытывал перед ним никакого трепета. – Прозрачный, – сказала Милана с любопытством. – Я думала, что уже все про них знаю. – С Трисгарда, – повторил я для нее. – Очень интересная планета. Этот кристалл притащила Продавцу старушка, нашла, когда нянчила маленького правнука. Группа Измененных забрала его, но отдавать Инсекам не стала, у них там своя… игра в Сопротивление. Комендант планеты на самом деле была агентом Прежних… – Я махнул рукой. – Не важно! Все полагали, что кристалл породила старушка, но это не так. – Малыш, – сказала Милана. Улыбнулась. – Правильно? Я кивнул. Все-таки она очень умная. Куда умнее меня. – Это предположил локальный тактик, а я считал его мысль. У старухи не было шанса породить прозрачный кристалл. – А как ребенок мог придумать смысл? – встряла Наська и тут же безапелляционно заявила: – Маленькие дети вообще думать не умеют! – Что мы знаем о рождении мысли? – спросила Елена негромко. – Полгода, год – это достаточный срок для того, чтобы начать думать? Где кончается инстинкт – потянуться к груди, зареветь от мокрых пеленок – и где начинается разум? Два года, три, пять… возможно ли сотворить смысл? – Как я понимаю, смысл – это плод абстрактного мышления, а оно начинает формироваться года в три, – сказала Милана. – У людей. Но… все по-разному… люди не одинаковы. Кто-то, наверное, за всю жизнь не создаст ни одного нового смысла. Она осторожно погладила кристалл пальцем – будто прикоснулась к детской ручке. Рассмеялась. – Даже страшно! Он потому и бесцветный, да? – У ребенка нет понимания того, что возможно, а что – нет, – сказала Елена. – Он наполовину живет в мире фантазий, где возможно все. Чистый лист. Наверное, да, – поэтому кристалл и бесцветный. Он не окрашен эмоциями, это чистая идея, не вызвавшая ни восторга, ни печали, ни страха. Рожденная – и записанная в кристалл. Идеальный смысл. Лихачев взял кристалл. Повертел в руках. Пожал плечами. – Человек может понять, что тут зашифровано? – Нет, – вздохнула Дарина. – Ни человек, ни Измененный, кристаллы специально такими сделали. – Можем, – возразил я. – На Трисгарде придумали технологию. Я ее помню. Возможно, этот кристалл позволит нам… быть на равных с Прежними и Инсеками. – Что за технология, Макс? – заинтересовался деда Боря. – Не очень сложная. Потребуется некоторое количество химикалий и оборудования, – ответил я. – И можно будет воспринять этот смысл. Наська, все это время бродившая вокруг стола, но внимательно слушавшая разговор, остановилась. И попросила, подняв руку, будто в школе: – Можно мне сказать? А ведь мы уже становимся как Прежние, верно? Мы украли чужой смысл, с Трисгарда! Какой-то суперкрутой смысл, который придумал инопланетный младенец! И хотим его поглотить, чтобы драться с Прежними и Инсеками за другие смыслы! Лихачев косо глянул на меня. Положил кристалл. Сказал: – А ведь Анастасия права. Оно нам надо? Если все кончается такой дрянью? Мы что же, занимаем очередь в палачи, верно? – Знаете, полковник, уж если знакомство с топором неизбежно, я бы предпочел быть со стороны рукояти, – проворчал деда Боря. – Пусть решает Максим, – тихо сказала Дарина. – Он заслужил. Он нашел кристалл и принес его на Землю. Я посмотрел на нее. На Наську. На Милану. На всех остальных. – Не собираюсь казаться лучше, чем я есть, – сказал я. – Тэни – они славные. Если вдруг у нас получится, мы не станем их обижать. Наверное. Но… мы люди. Я за людей. Я за нас. Не за Инсеков, пусть даже они лучше Прежних. Не за Прежних, пусть они и наши злые старшие братья. И не за всяких прочих разных, живущих в других мирах. Я хочу, чтобы никто не смел нас тронуть. Чтобы наших детей не превращали в чужих солдат. Чтобы Прежние забрали своих Слуг и удрали на свой Ровиан. Я… я не хочу казаться лучше, чем я есть. Я приму этот смысл. – Вот я одобряю, – сказал деда Боря. – Черт побери, как же хорошо, что я не помер в больничке! Не надеялся до такого дожить! Лихачев долго смотрел на меня. Потом кивнул: – Не мы ведь это начали… Зачем нам Вселенная, если в ней не будет людей? – Я тоже за, – сообщил Василий. – Мы этим гадам еще за Юрку и Виталия не отплатили. Елена опустила глаза. Помедлила, потом сказала: – Вовсе не обязательно мы станем такими же мерзкими. Можно забирать не все смыслы, к примеру. А только часть. И расплачиваться за них технологиями, например… Я посмотрел на Дарину. – Я с тобой. Как бы ты ни решил. – Милана? – спросил я. – Ты решаешь, – ответила она. Но отвела взгляд. Все-таки ей не очень это нравилось. – Ты уже решил. Я согласна. – Наська? – А я-то что? – Она надула губки. – Я даже больше не Измененная, я несовершеннолетняя и… – Наська, – повторил я. – Хоть один голос против, и мы станем придумывать что-то другое. – Может, там вообще какая-нибудь фигня, – сказала она, подумав. – Рецепт леденцов, которые не кончаются… ну… давайте посмотрим, что там? Я кивнул. Нет, я не думал, что там рецепт бесконечных леденцов. Я был абсолютно уверен, что там смысл, который позволит победить Инсеков и Прежних. Там то, чего они боятся. Я только не знал, какова будет цена. * * * Лихачев отложил блокнот и недоуменно посмотрел на меня. Как-то само собой вышло, что именно он взял на себя общее руководство. – Все это лабораторное стекло, термостат, гидроксид бария, глютатион – это вроде как несложно достать, – сказал он. – Сейчас пну своих… – Несложно, – подтвердила Милана. – Платиновая губка… это, наверное, дорого? – Не так, чтобы очень, – сказала Милана. – Но я не знаю, где ее можно взять в Москве, и чтобы быстро, и не порошком… – Я принесу, – сказал деда Боря. – Не беспокойтесь. В какой форме? – Шарик, не менее полутора сантиметров, – память Джагерда подсказала мне ответ. – Хорошо, – ответил деда Боря, не моргнув глазом. – Минут через сорок. Нет, через час, рано еще, человек спит. – А вот что значит «мощный источник протонного излучения»? – Не менее двадцати мегаватт, – сказал я. – Но нужен лишь один короткий импульс! Елена рассмеялась. – Максим, ты сейчас говоришь про линейный ускоритель. Такие в медицине используются… но его никуда не принести. Даже на грузовике. – У Джагерда была коробочка, – я развел руками, изображая что-то чуть больше книги. – Как я понимаю, не самое простое, но и не самое сложное оборудование. Он ее даже к электричеству не подключал. Деда Боря покачал головой.