Джун: Подарили что-нибудь хорошее? Сидни послала ей фотографию бомбера. Сид: Не по размеру. Джун: Хорошая вещь, винтаж никогда не выходит из моды;) Сидни повернулась к зеркалу, изучая свое отражение. Восемнадцать. Официально взрослая, даже если с виду не скажешь. Она рассмотрела себя. Армейские ботинки. Синие волосы. Куртка-бомбер – действительно слишком большая. Когда она станет впору? Через десять лет? Через двадцать? Виктор думал, старение Сидни – вернее, его отсутствие – как-то связано с тем, как она умерла, с ледяной водой, что заморозила конечности и остановила пульс. Жизненные показатели Сид оставались медленными, кожа – холодной на ощупь. Все остальные менялись: Виктор с каждым годом становился все стройнее и жестче, морщины залегли вокруг глаз Митча, морда Дола светлела. Лишь Сидни оставалась той же. И Эли, поежившись, подумала она. Но он исчез. И хватит уже его призывать, хватит вспоминать. Сидни опустилась на край кровати. Сид: Ты где? Джун: Только что въехала в Мерит. Пульс Сидни участился. Сид: Правда? Какими судьбами? Джун: По работе. Так, по пути остановилась. Сид: Хотела бы я быть там с тобой. Джун: Ты могла бы;) Но обе знали, что это не так просто. Сидни не покинет Виктора, а пока в деле Виктор, Мерит и все его скелеты останутся в прошлом. XV Два года назад Южный Бротон Мертвая мышь лежала на столе Сидни, свернувшись на цветочном кухонном полотенце. Кошка, очевидно, хорошо над ней поработала – от грызуна осталось больше половины, но меньше целого. Уже был конец лета, и Сидни приоткрыла окно, чтобы запах выветрился. Дол положил подбородок на оконную раму, обнюхивая воздух на пожарной лестнице, пока хозяйка занята. Сидни уже не раз воскрешала маленькое животное, только чтобы оно вырвалось из ее пальцев и спряталось где-нибудь под диваном или за шкафом. Митч не раз помогал его вытащить. Виктор заметил, что она упражняется, даже поощрял это, но установил одно правило: не оставлять ни одного животного. Всех следует выпускать. Или утилизировать. (Дол, конечно, был единственным исключением.) Дальше по коридору открылась и закрылась дверь, и пес насторожил уши. Виктор вернулся. Сидни затаила дыхание и прислушалась, надеясь уловить хорошие новости по тону его голоса или реакции Митча. Но уже несколько секунд спустя могла сказать – опять тупик. Грудь сдавило, и Сид снова сосредоточилась на мертвой мыши, обхватив ладонями крошечное волосатое тельце. Рюкзак лежал на кровати рядом со столом, а поверх – маленькая красная банка. Сидни посмотрела на нее – действие было почти суеверным, вроде как бросать соль через плечо или стучать по дереву, – а затем закрыла глаза и потянулась. Мимо тела, в темноту, ища нить. С каждой секундой холод растекался по пальцам, выше, мимо запястий, и дальше до локтей. И вот наконец нить коснулась ее пальцев, и в ладони что-то задергалось. Сидни ахнула и моргнула. Целая и невредимая мышь вырвалась из рук и юркнула по столу. Сид спешно поймала маленького грызуна, выставила на пожарную лестницу и закрыла окно, пока он не забежал обратно. Сидни захотелось рассказать Виктору и Митчу о своем подвиге, каким бы маленьким он ни был. Но на полпути она замялась и остановилась, уловив что-то странное в голосе Митча. – …это правда необходимо? – Это чистый расчет, – холодно ответил Виктор. Повисла пауза. Лед звякнул о дно стакана. – Думаешь, мне нравится убивать людей? – Нет… Не знаю… Думаю, иногда ты просто выбираешь самое легкое, а не правильное. Низкое, насмешливое фырканье. – Если ты все еще о том, что случилось с Сереной… У Сидни перехватило дыхание. Имя, которое никто не произносил почти три года. – Можно было поступить иначе, – сказал Митч. – Нельзя, – прорычал Виктор, – и ты это знаешь, даже если хочешь притвориться, что нет. Сидни прижала ладонь ко рту. – Сделай меня главным злодеем, Митч. Умой руки. Но не веди себя так, будто Серена Кларк просто жертва или даже несчастный случай. Она была врагом, оружием, и убить ее было не просто умно – это было правильно. Судя по звуку шагов, Виктор направился в коридор. Сидни вернулась к себе комнату. Она подошла к окну, распахнула его и вышла на пожарную лестницу. Привалилась к металлическому рельсу и попыталась сделать вид, будто мечтательно смотрит на город, а не сжимает кулаки так сильно, что болят пальцы. Но Виктор даже не замедлил шаг, проходя мимо двери Сидни. Когда он ушел, она опустилась на колени, склонив голову к решетке. На нее нахлынули воспоминания о той ночи. Как Серена приказала не бежать, как разум Сидни очистился, а конечности обмякли. Холодный гараж и пистолет у виска. Долгая пауза, а затем новый приказ сестры – уйти. Найти что-то безопасное. Что-то, что стало кем-то. Виктором. Но Виктор… В глубине души Сидни знала. Должна была знать. Ей хотелось закричать. Вместо этого она просто ушла. Прыгая через ступеньку, спустилась по пожарной лестнице, не беспокоясь о производимом шуме. Оказалась на улице и просто пошла. Один квартал, три, пять – Сидни понятия не имела, куда идет, лишь знала, что не может вернуться. Не может посмотреть Виктору в глаза. Она достала из кармана телефон и набрала Джун. Они почти год переписывались, рассказывали друг другу смешные случаи из жизни, сообщали, кто куда поехал, что делает, но Сид никогда не звонила подруге. В трубке раздавались гудки. Никто не ответил. Шаги Сидни замедлились, первоначальная волна шока превратилась во что-то более тяжелое. Она огляделась. Ее занесло на узкую улочку, не совсем переулок, но и не главная дорога. Люди говорили, мол, города не спят, но они замолкают. И темнеют. «Вернись», – произнес голос в ее голове, но он звучал как Виктор, поэтому Сидни продолжила идти. И это была ошибка. В ошибках главное то, что они не всегда крупные или очевидные. Иногда они простые. Мелкие. Решение продолжать идти. Поворот налево, а не направо. Несколько лишних шагов в неверном направлении. Сидни снова попыталась позвонить Джун, когда увидела их – двух мужчин. Один в черной кожаной куртке, другой с банданой на шее. Сид застыла. Развернуться означало показать спину тем людям, а продолжить движение – пройти мимо них в пределах досягаемости. Сначала они ее не заметили или, по крайней мере, притворились, что не заметили, но теперь пялились на нее и улыбались. Мужчины не казались опасными, не так, как в фильмах, которые Сид смотрела с Митчем, но она знала, это ничего не значит – все, кто когда-либо причинял ей боль, выглядели безобидно. И чем дольше она оставалась на месте, тем больше чувствовала, как зло доносится от них, как дешевый одеколон. Что-то, у чего запах и вкус.