– Эй! – возмутился Хмур, хлопнув его крылом по ноге. – Я тебе это припомню в следующий раз, когда нужно будет тебя нести! Пип просиял. – Думаю, я смогу просочиться и в замочную скважину, если буду тренироваться, – сказал он. – Мы можем тренироваться вместе, Кар! – Конечно, мы… Его прервал стук в дверь. – Это, должно быть, мама с папой, – сказала Лидия, посмотрев на часы. – Представляете – Стрикхэмы сегодня вечером идут в театр! Всей семьей! Ее лицо светилось от счастья, и, хотя Кар всей душой был рад за нее, ему вдруг стало одиноко. Он бы все отдал, чтобы вновь увидеть родителей, пусть даже на несколько минут. Но это оказались не мистер и миссис Стрикхэм. – Надеюсь, я не помешал, – сказал Говорящий-с-котами. – Разумеется, нет! – воскликнул Кар, сбежав по лестнице. Феликс Квакер вытер ноги о коврик и вошел в дом: – Боже, как давно я здесь не был. – Простите за беспорядок, – сказал Кар, кивнув на мешки с мусором, которые еще предстояло вынести. – Ничего страшного, – усмехнулся Квакер. – Ты не поверишь, но здесь почти ничего не изменилось. – Он вытащил из-за спины небольшой сверток, аккуратно обернутый бумагой. – Что это? – спросил Кар. – Подарок на новоселье, – ответил Квакер. – Боюсь, не особенно оригинальный. Кар разорвал бумагу и увидел внутри металлическую коробку с надписью «Лучший Эрл Грей». Квакер порылся в кармане и вытащил лимон. – Его я решил не упаковывать, – сказал он. – Ого, спасибо, – сказал Кар, принимая подарки. Квакер переминался с ноги на ногу, видимо, чувствуя себя не в своей тарелке. – Знаешь, что я тебе скажу – давай сейчас выпьем по чашечке чаю! Мне нужно поговорить с тобой кое о чем. Когда Кар заварил чай – под тщательным присмотром Говорящего-с-котами, – Феликс, Лидия, Кар и Селина сели за обеденный стол. Дом Кармайклов больше не был штаб-квартирой Бестий, и все вернулись в свои насиженные гнезда. Дом вновь был в полном распоряжении Кара. Квакер, держа чашку обеими руками, пристально всматривался в ее глубины. – Я хотел поговорить с тобой о… о Темном Лете, – сказал он, – и о Полуночном Камне. Кар глотнул чаю. Слова Квакера тяжело повисли в воздухе. – Он все еще у тебя? – спросил Говорящий-с-котами. – Он в безопасности, – ответил Кар. – Я дал клятву, помните? Квакер кивнул: – Твоя мама тоже поклялась хранить его. Он сказал это ровно, без осуждения, но Кар все равно ощетинился. Он вдруг вспомнил сцену, которую видел после укуса белого паука. – Мне кое-что приснилось однажды, – медленно произнес он. – Поляна в лесу; там моя мама – тогда она была молодой – показала камень Сеятелю Мрака. Брови Квакера чуть приподнялись: – Значит, ты все знаешь. Кар покачал головой: – Но не понимаю. Феликс какое-то время пристально смотрел на него, а потом сказал: – Думаю, ты готов узнать правду. – Расскажите мне, – попросил Кар. – Лжи я уже слышал достаточно. Феликс Квакер с глубокомысленным видом глотнул чаю и начал: – Очень хорошо. Ты никогда не видел своего дедушку, верно, Кар? Он умер задолго до твоего рождения. Твоей маме тогда было шестнадцать или семнадцать лет, насколько я помню. На смертном одре он рассказал ей, кем она станет, и отдал Полуночный Камень, наказав всегда хранить его. Он помолчал, дуя на чай, от которого шел пар. – Но его сознание уже затуманилось, и он не сказал ей главного – что никто не должен знать о Полуночном Камне. У Элизабет был близкий друг по имени Гидеон. Гидеон Маршалл. Она доверилась ему. Больше ей не с кем было поговорить, и я думаю, ей было одиноко. Кар вдруг понял, к чему ведет Квакер, и ком встал у него в горле: – Он был из паучьего рода, да? Феликс кивнул: – Гидеон не знал своих родителей, они бросили его вскоре после рождения. Но, очевидно, кто-то из них был Говорящим-с-пауками. Он получил свои силы очень рано, еще в детстве, и Бестии пожалели его, особенно твои бабушка с дедушкой. Это была их величайшая ошибка. – Он стал Сеятетем Мрака, – прошептала Селина. Феликс кивнул: – Спустя несколько лет, когда ты уже появился на свет, Кар, Гидеон пришел к Элизабет. Он сказал, что позаботится о Полуночном Камне, что с маленьким ребенком на руках это слишком тяжелое бремя. Она отказала ему, но с того момента это был лишь вопрос времени. Гидеон Маршалл помешался на жажде власти и желании заполучить Полуночный Камень. Он собрал союзников и нанес удар. И тогда наступило Темное Лето. Кар тяжело вздохнул. – Почему вы не говорили мне об этом раньше? – спросил он. – Потому что обещал никогда тебе не говорить, – сказал Квакер. – В разгар Темного Лета, когда казалось, что надежды уже не осталось, твоя мама заставила меня пообещать. Он посмотрел на Кара, в его глазах стояли слезы: – Ей было стыдно за то, какую роль она во всем этом сыграла. Бедняжка Лиззи. Но сегодня я тоже нарушил клятву. Кар молчал, раздумывая над его словами, Лидия положила руку ему на плечо. – Ты в порядке? – ласково спросила она. – Думаю, да, – сказал мальчик и, отодвинув стул, вышел из-за стола. – Кар? – позвала Селина. – Дайте мне немного времени, – сказал он. – Хмур, Блик. Вы нужны мне. Он вышел через заднюю дверь, все больше утверждаясь в своем решении. Вороны летели следом. Кар указал на дерево. – Принесите его, – попросил он. – Что ты собираешься делать? – спросила Блик. – Пожалуйста, просто принеси мне его, – ответил Кар. Ворониха взлетела и исчезла среди темных ветвей, а Кар вынул из ножен меч. Блик вернулась, сжимая в когтях Полуночный Камень, и бросила его на землю. – Кар? – спросил Хмур. Говорящий-с-воронами смотрел на глянцево-черную поверхность камня. Как такая маленькая вещь могла принести в мир столько горя? Из-за него Бестии ополчились против Бестий, из-за него пролилась кровь сотен невинных. «Моя мама, мой папа, Визг. Гидеон Маршалл и Цинтия Давенпорт…»