Низкий голос волнует, завораживает. Не сразу понимаю, о чем меня спрашивают. - Я? Я... увидела ваше фото. - Знаю, Оль. Соня поделилась с Марком тем, как ты несчастна, оказывается, с Волгиным. Не могу сказать, что этому не рад. Но меня огорчает то, как близко к сердцу ты воспринимаешь наш спектакль. Мы же всё обсудили, родная... Марк передал, что я плачу над их с Анжелой фоткой? И он примчался ко мне? - Обсудили. Но я не думала, что будет так тяжело. И долго. Мы смотрим друг на друга, будто пытаясь прожечь взглядом насквозь. Он берет мои ладони в свои снова. И этот простой контакт голову кружит. Я ещё сильнее дрожу, сжимая его пальцы. Хочу его гладить, обнимать, трогать и трогать везде. - Я тебя люблю... – говорит тихо с такой нежностью, что сердце в клочья. Начинаю всхлипывать. Дима тянет на себя, прижимает. Целует в висок. - Люблю... – снова слышу у самого уха. Новая волна дрожи по телу прокатывается. Этот голос и эти губы – слишком для меня. Я не хочу признаваться в ответ. Мне страшно, что это всё исчезнет, и я останусь тут одна. Мужские тёплые ладони на моей талии скользят вверх-вниз. Одна смещается назад и сжимает ягодицу под тонкой тканью платья. Вторая ложится на грудь. Я шумно вздыхаю, и он отпускает сразу. - Нам можно? Киваю быстро-быстро. Я абсолютно здорова и близость разрешена. Но боязно, конечно. И не ясно, осуществимо ли вообще с большим животом? Мы выходим из гостиной и идём в спальню. - После того, как не трогал тебя несколько месяцев, очень сложно держать себя в рамках. Но я буду. Если почувствуешь что я слишком... В ногах слабость от того, о чём мы говорим. Мы сейчас займёмся любовью... Неужели? - Я тебе доверяю, – успокаиваю его, а саму колотит. Захожу в спальню первая. Соболев обхватывает сзади, сжимает груди. Пока поверх платья и белья. Прикусывает мочку уха, лижет шею... Рывком прижимает меня к себе и толкается бёдрами, трётся о мои ягодицы. Эрекция каменная уже. Он еле терпит, я знаю. - Если вдруг будет больно, или тяжело... - Я поняла, Дим. Я скажу, если будет. Закрываю глаза и откидываю голову ему на грудь. Чувствую, как задирает подол платья. Стягивает его через голову и снова прижимает к себе спиной. - Моя малышка... – гладит голый живот. – Красивая какая. Дышу уже через раз. Быстрее бы он тоже разделся. я же так скучала, так мечтала о нём. И он начинает расстёгивать джинсы, быстро отбрасывает одежду, пока я сажусь на кровать и наблюдаю за его плавными движениями. Смотрю, как мышцы перекатываются под гладкой кожей. Бугрятся на груди, рельефном животе. Смотрю на напряжённый ствол, налитую головку члена, и помимо воли облизываю губы. Соболе, совершенно голый. подходит к постели и склоняется надо мной. Просовывает пальцы под резинку моих трусиков на бёдрах и тянет их вниз. А я и избавляюсь от топа. Я так сильно возбуждена, что голова кружится и всё происходит, как в тумане. Двигаюсь ближе к изголовью и ложусь на спину. Пусть он берёт, как хочет. Я сама не соображаю уже ничего. Его ладонь там, внизу. Гладит очень осторожно. Пальцы медленно проникают внутрь. Слышу его судорожные вздохи и не могу удержаться от стона, когда к бедру прижимается горячий ствол. Дмитрий садится меж моих разведённых ног. Гладит бёдра, ласкает посередине. Я мычу уже бессвязно, так мне хочется большего. - Дима... – выгибаюсь ему навстречу снова. Он нависает надо мной, удерживая свой вес на локтях. - Послушай, малыш... Я не знаю, будет ли тебе приятно. Но я постараюсь. Расслабляйся, как только можешь... Улыбаюсь. Его смущает мой живот. Обхватываю его лицо ладонями и целую в губы. Со всей нежностью и любовью, которые испытываю к этому мужчине. - Не бойся. Глава 39 Ольга Глава 39 Ольга После той невероятной ночи Соболев вернулся в северную столицу. А я – к своему обычному распорядку в Москве. Ещё долго была под впечатлением. То улыбалась без видимой причины, то плакала ни с того, ни с сего. Чувствовала себя влюблённой и окрылённой. И в то же время несчастной из-за нашей с Димой затянувшейся разлуки. И вспоминала, вспоминала... Как и раньше, мы делаем вид, что совершенно чужие друг другу. Он не хочет меня пугать и всей правды о положении дел не рассказывает. Но я понимаю, что люди ему противостоят весьма и весьма влиятельные. Олег Данилович оказался тем ещё проходимцем, я с этим примирилась. И всё равно, он остался моим любимым шефом, который по-отечески заботился обо мне. Дима говорит, что не стал бы ввязываться ни во что подобное, тратить драгоценное время и ресурсы, рисковать репутацией. Но поначалу не был в полной мере осведомлён, с чем имеет дело. И очень скоро увяз похлеще Горяинова, пока пытался подчистить за ним хвосты. Не раз спрашивала, зачем это продолжать? Зачем это лично ему? Он отвечает, что расскажет мне обо всём позже. Радуюсь, что в курсе наших отношений не только Волгин и Миллер, но теперь и Соня. Есть с кем обсудить всё самое важное и наболевшее. - Оль, как ты могла такое скрывать от меня?! Я же думала, отец малышки – Волгин! А вы с Димой, оказывается, тайно... - Я поначалу и не скрывала. Мы правда расстались после той командировки. Я переехала на юг, а он вернулся в Санкт-Петербург. Было время даже, я боялась его. - Боялась?! Ты боялась Соболева? - Я думала, что это он подослал одного отморозка меня запугать, а оказалось - нет. - А кто тогда? - Подробностей он не рассказывает. Но я ему верю, Сонь.