Я подъехал к какому-то бару, прошел в телефонную кабину и взял справочник. Антон Липсек проживал на одной из улиц в Гринич Вилледж. Осталось всего 15 минут. Снегопад усилился. На перекрестке горел красный светофор. Кто-то отчаянно загудел. Вместо ответа я выругался, свернул на Четырнадцатую улицу и помчался с бешеной скоростью. Неожиданно мне преградили путь две столкнувшиеся машины. Не раздумывая, я въехал на тротуар и обогнул место аварии. Вслед мне раздался отчаянный свист полицейского, но я не обратил на это внимания. Без пяти двенадцать… Я до боли стиснул зубы. Но вот, наконец, улица, где живет Антон Липсек. Прошла еще минута, пока я сориентировался. И еще две минуты ушло на поиски нужного дома. Еще три минуты… Возможно, она уже там. На входной двери, под табличкой с именем Антона Липсека, находился звонок. Я нажал на кнопку и услышал, как в доме раздалось пение зуммера, но входная дверь не открывалась. Я в отчаянии позвонил в другую квартиру. Дверь распахнулась, и из глубины коридора на первом этаже кто-то поинтересовался: — Кто там? — Это я, — небрежно ответил я в темноту. — Забыл ключи… Голос из темноты проворчал еще что-то, а потом смолк, и хлопнула закрывающаяся дверь. Маленькое незначительное местоимение «я» открыло мне дверь. Мне, легкомысленному глупцу, безумцу и очередной жертве неизвестного убийцы. Мне, последнему идиоту, понапрасну растратившему свое время. Убийца просто-напросто ухмылялся и скалил зубы. Я примчался слишком поздно. Я всегда приходил слишком поздно. Сейчас Велда уже у Клайда, которого она недооценивала. У Клайда, который просто возьмет ее силой, если она вновь начнет с ним игру, — ведь он так любит это делать. Я сильно нажал на дверь, замок выскочил из своего гнезда, и дверь распахнулась. Так же сильно я захлопнул ее за собой, ожидая, что из темноты на меня набросится убийца. Сжимая в руке пистолет, я добрался до стены и нащупал выключатель. Комнату залил яркий свет. Обстановка была довольно странная — лишь легкая садовая мебель, а освещением служили старые прожектора. У облезлых ковров был такой вид, будто Антон подобрал их на помойке. На зато на стенах висели такие ценности, которые стоили по меньшей мере миллион долларов. Это были картины знаменитых художников, и, если судить по медным табличкам на рамах, речь шла о подлинниках. Выходит, Антона бедняком не назовешь, хотя он здорово тратился на дам. Заодно он тратился на картины, причем весьма ценные. Все надписи были сделаны по- французски и ничего мне не говорили. Комната выглядела неухоженной, однако за картинами тщательно следили. На них не было ни пылинки, а медные таблички тщательно начищены. Я обследовал всю квартиру. В маленьком кабинете были разбросаны разные объявления, взятые Антоном из агентства для работы. Рядом находилась фотолаборатория. Ванночки и кюветы были наполнены растворами, а над рабочим столом горел красный фонарь. Ничего необычного в лаборатории я не заметил. Но когда я уже собирался уходить, мое внимание привлекла полоска света, отраженная в маленькой металлической пластинке. Я провел по ней пальцем, чтобы установить, с какой целью она здесь привинчена. Осмотрев стену, я обнаружил почти незаметную дверь, не имевшую ни ручки, ни замка. Не найдя никакого механизма, открывающего дверь, я изо всех сил надавил на нее, и она затрещала под моим неукротимым натиском. Несколькими ударами я пробил в ней отверстие, протиснулся через него и очутился в пустом шкафу, стоявшем в соседней квартире. Вот тут-то и проживал Антон Липсек. Стенка, сквозь которую мне удалось проломиться, как бы разделяла два мира. Комната, в которой я теперь находился, ясно свидетельствовала, что веселились здесь с толком. Вдоль одной из стен тянулся большой бар. За стойкой и на полках красовались самые разнообразные бутылки со спиртным. Кушетки и столы были явно сделаны на заказ, а ковры, занавески и другое убранство — свидетельствовали о хорошем вкусе. Единственное, что не вписывалось в общую картину, — это дешевые фотографии, висевшие на стенках. У бедняги Антона все-таки был свой конек, от которого он не мог отказаться. Может быть, был, а может, и нет… В квартире были и другие комнаты. По всей вероятности, он снял две квартиры и использовал фотолабораторию как потайной ход. В той квартире, где я сейчас находился, было целых три роскошных спальни, причем у каждой имелись свои ванные и туалеты. И в каждой спальне я заметил пепельницу, в которой валялись окурки со следами помады и без нее. В одной из комнат на ночной тумбочке лежали три замусоленных сигарных окурка. Что-то здесь было не так. За всем этим скрывалась какая-то тайна. Зачем Антону две квартиры? Почему одна из них имела такой запущенный вид, но была украшена драгоценными картинами, а вторая — элегантно обставленная, имела на стенах лишь дешевые фотографии? Антон не был женат и, за редким исключением, не интересовался женщинами. Но почему же тогда у него в квартире три спальни? Ведь не так уж много у него знакомых, чтобы держать для них в запасе три комнаты? Я присел на краешек кровати и снял шляпу. Кровать была удобная, красивая, с мягкими пружинами. Я лег на спину и задумался. Мой взгляд перекочевал с белого потолка, испещренного мелкими трещинками, на картину, висевшую над кроватью. На ней был изображен берег моря и пальмы, за которыми поблескивала вода. Не отрывая глаз от картины, я приподнялся. Необычное поблескивание воды было вызвано тем обстоятельством, что картина на этом месте с задней стороны не была покрыта краской, а представляла собой зеркало, сквозь которое можно было увидеть интересные сценки. — Да, — пробормотал я, — у Антона, оказывается, практический склад ума. Я хотел снять картину, но рама была жестко прикреплена к стене. Громко выругавшись, я вернулся в гостиную, вошел в шкаф и, протиснувшись через дыру в стене, попал в первую квартиру. Там я нашел дырку в стене. Спальня просматривалась великолепно! Лучшего и нельзя было придумать — глазок перед двуспальной кроватью. Найти камеру, которую Антон использовал для этой цели, было проще простого. От объектива этого чрезвычайно дорогого аппарата не мог ускользнуть даже половой акт двух комаров. Аппарат стоял в шкафу и был закреплен на штативе. Я разворотил все содержимое шкафа. разыскивая фотографии, вещественные доказательства, которые отправили бы Антона в тюрьму. Теперь мне все было ясно. Антон использовал манекенщиц в качестве приманки, чтобы завлечь в свои спальни богатых и влиятельных людей. А потом снимал их в таких позах, которые позволяли ему всю жизнь шантажировать их. Большинство этих людей не могли позволить огласки из-за политического или семейного положения. Они предпочитали платить. Наконец-то я понял, как они собирались поступить с Честером Вилером. Он был выбран в качестве жертвы, потому что приехал из другого города, имел деньги и к тому же перепил. Он попал к Антону в сети, но ему не повезло больше, чем другим. Он узнал одну из девушек, которые служили Антону в качестве приманки: это была бывшая подруга его дочери. Девушка испугалась и все рассказала Антону… Тот решил, что Вилера необходимо устранить. Но после убийства девушка в полной мере осознала, что все это значит, и предпочла уйти с первым же более или менее подходящим человеком, лишь бы не иметь ничего общего с этим опасным делом. Сначала у нее все сложилось как будто удачно, но потом убийце удалось ее поймать, и он позаботился о том, чтобы когда-нибудь страх не развязал ей язык. Да, теперь все стало ясно. Стала ясной и смерть Марион. Антон боялся меня. В газетах он прочитал, что я частный сыщик и что я потерял свою лицензию. Если бы я не стал шарить по агентству, Марион и Хоан, возможно, остались бы живы. Но думать об этом было поздно. Антон позаботился о том, чтобы ввести меня в заблуждение, — по его распоряжению Марион солгала мне, заявив, что это она пошла вместе с Вилером. Но почему же тогда устранили Марион? По всей вероятности, она могла потребовать слишком большую плату за молчание. Ведь ее тоже втянули в эту грязную историю. Марион могла шантажировать Липсека, и вот результат… Все весьма прозаично и просто. Теперь мне все стало ясно. Эта драматическая история началась не в день убийства Вилера, а за несколько суток до этого. У убийцы было достаточно времени, чтобы поселиться в отеле и подождать благоприятного момента. Я же оказался замешанным в нее совершенно случайно. В качестве свидетеля я не представлял никакой опасности, потому что был вдребезги пьян. А если бы на моем месте оказался кто-нибудь другой, то наличие в комнате этого человека, особенно трезвого, было бы для убийцы только полезным. Полиция просто-напросто арестовала бы его, как настоящего убийцу. Но несмотря на весь свой очень хитро и тонко задуманный план, убийца не мог знать, что в моем пистолете всегда шесть патронов. Он, правда, забрал с собой и пулю, и гильзу, но не знал, не мог знать, что исчезновение шестого патрона вызовет у меня страстный интерес к этой пропаже. Он бы легко этого избежал, если бы сунул руку ко мне в карман. Я всегда ношу с собой несколько лишних патронов. Но одной такой ошибки оказалось достаточно, чтобы посадить убийцу на электрический стул. Одной- единственной ошибки… и он ее совершил. Преступник наверняка сильно испугался, узнав, что я сыщик. Он ведь сразу понял, что мне не останется ничего другого, как расследовать это дело, — конечно, если я собирался вернуть себе лицензию. Но мне нельзя больше предаваться таким мыслям. Время не ждало. Мне крайне необходимо найти хотя бы несколько фотографий, чтобы иметь в руках доказательства против Антона. Я перевернул все вверх дном, даже сорвал обшивку с мебели, но в гостиной ничего не оказалось. Когда же я собрался осмотреть фотолабораторию, я услышал шаги. Кто-то остановился у дверей официальной квартиры Антона. Ключ в замке повернулся, и дверь открылась. Какое-то мгновение я любовался испуганным лицом Антона, побелевшим от ужаса и неожиданности. Затем дверь захлопнулась, и он стремглав помчался вниз. Черт возьми, какой же я идиот! Почему я сразу не выключил свет? В следующую секунду я ринулся следом за ним, зацепился за что-то, разорвал куртку и, наконец, все- таки выскочил из квартиры. Как раз в этот момент стукнула дверь парадного. Перепрыгивая через ступеньки, я слетел с лестницы вниз, упал на площадке и снова поднялся. До сих пор удивляюсь, как это я не сломал себе все кости, а отделался лишь несколькими ссадинами. Но в тот момент я даже не заметил этого. С пистолетом в руке и даже не оглядываясь по сторонам, я выскочил на улицу. Но оружие применять не пришлось. Автомобиль Антона уже сворачивал за угол, но тут я услышал скрежет металла. Машина Антона зацепилась за обшивку встречной машины, развернулась от удара и встала поперек улицы. С ним самим, кажется, ничего не случилось, потому что он мгновенно дал задний ход и, не обращая внимания на ругань шофера другой машины, по-видимому, собирался ехать дальше. Бежать к перекрестку не было смысла: я бы все равно не успел. Поэтому я помчался в противоположном направлении, к своей машине. Несмотря на глубокий снег, автомобиль пошел хорошо. Шофер подбитой машины бежал мне навстречу, и я должен был несколько раз посигналить ему, чтобы он освободил дорогу. Антон Липсек тоже, наверное, услышал нервные гудки, потому что увеличил скорость. Это была та самая машина, из которой в меня стреляли на Тридцать третьей улице. Хорошо, что негодяй Рейни уже находился в аду. Стрелял в меня, несомненно, он. А Антон сидел за рулем. В эти секунды я был даже рад, что идет снег. Улицы были пустыннее, чем обычно. Я мчался за Антоном, постепенно настигая его. Через перекресток мы проскочили на красный свет. На повороте машину Антона немного занесло в сторону, но он выправил ее, и погоня продолжалась. Теперь он уже наверняка испытывал страх. Ведь речь шла о его драгоценной жизни. Наверное, он все время спрашивал себя, почему мой старенький драндулет догоняет его роскошную машину. Он, конечно, не знал, что у меня стоял усиленный мотор, который всегда находился в образцовом состоянии. Я уже почти догнал Антона, но он внезапно свернул в переулок. От резкого поворота его выбросило на тротуар. Я было испугался, что не успею развернуться, но мне повезло — моя старушка удачно вписалась в поворот. Антону пришлось хуже. Его машина потеряла управление, сделала какой-то невероятный зигзаг и под острым углом ударилась в стену дома, потом перевернулась и застыла на месте. Лишь ее колеса продолжали вертеться. От резкого торможения мой автомобиль встал поперек улицы. Выскочив из него с пистолетом наготове, я подбежал к машине Антона. Но в следующий миг спрятал оружие — Антон был мертв… Я внимательно исследовал салон, но не обнаружил ни бумаг, ни фотографий. В бумажнике лежали несколько пятисотдолларовых банкнот и квитанция от заказного письма. Антон отослал его этим утром с посыльным. Адресовано опо было Клайду Вильямсу. Значит, босс все-таки Клайд, а не Антон Липсек. И именно Клайд разрабатывал эти дьявольские планы. Он был убийцей, а Велда находилась у него. Я взглянул на часы: половина второго ночи. Велда была у Клайда уже полтора часа. Между тем кое-где в окнах зажегся свет. Люди стали выглядывать на улицу. Некоторые даже что-то кричали мне вслед, когда я снова сел в машину и умчался. Услышав вой полицейской сирены, я предпочел свернуть в первый же переулок. Правда, мой номер наверняка кто-нибудь заметил, но теперь мне это было безразлично. До цели этой поездки оставалось еще много миль пути, а проклятый снег все валил. Каждая потерянная секунда была для меня равносильна поражению. Но что я мог поделать? Глава 12 Я проверил адрес: улицу и номер дома. Все правильно, все совпадает… Из-за густо падающего снега не было даже видно верхних этажей. Перед входом расхаживал портье в форме адмирала. Он постоянно тер свои замерзшие уши. Его воинственная внешность подсказала мне, что лучше всего воспользоваться черным ходом. Я вышел из машины и направился к соседнему дому, пока не исчез из поля зрения этого цербера, потом резко повернулся и через узкий проулок скользнул к боковой стене дома. Несколько ступенек вниз к незапертой двери. Спустившись, я постучал. — Да, входите, — произнес мужской голос с акцентом. В следующий момент в приоткрытой двери показалась голова пожилого человека с огромными светлыми усами. Я улыбнулся ему в знак приветствия. Усач выжидающе смотрел на меня. Я вынул из кармана десятидолларовую банкноту. Он посмотрел на нее, но не произнес ни слова. Мне не оставалось ничего другого, как просто пройти мимо него. И я очутился в котельной. Под тусклой лампочкой без абажура стоял стол, а рядом с ним пустой ящик, служащий стулом. Я повернулся к мужчине. Он запер дверь и взял в руку большую кочергу. — Подойдите сюда, — произнес я и положил деньги на стол. Не выпуская кочерги, он нерешительно приблизился. На деньги он даже не взглянул. — Где живет Клайд Вильямс? — осведомился я. Он снова ничего не ответил, а у меня оставалось слишком мало времени на уговоры. Я вытащил пистолет и положил его рядом с деньгами. Его пальцы еще крепче вцепились в кочергу. — Что вам нужно от Вильямса? — Хочу сделать из него отбивную, а если кто встанет поперек моего пути, сомну вместе с ним. — Уберите эту штуку, — показал он на пистолет, — и деньги тоже. Я убрал все в карман. — Он живет на самом верхнем этаже, квартира с садом на крыше. Лифт справа в холле. Надеюсь, что вы сдержите свое обещание. Я снова бросил деньги на стол. — Не понимаю… — Моя дочь… она была честной девушкой… А теперь… эта паршивая свинья… — Все ясно, благодарю за помощь. А может, у вас есть и ключ от его квартиры? — Нет. Он не дал… побоялся. Лифт, о котором он упомянул, был предназначен для обслуживающего персонала. Я вошел в него и нажал на кнопку. Лифт медленно пополз вверх. Через пару минут, показавшихся мне вечностью, он замер, и я открыл дверь. Мне хотелось кинуться вперед со всех ног, но я заставил себя сперва осторожно заглянуть в коридор. Повсюду царила мертвая тишина. С одной стороны узкого коридора располагались окна, сквозь которые виднелись огни города. Этот коридорчик служил выходом в небольшой роскошный холл, дверь из которого вела в квартиру Дикки Вильямса. Кожаные кресла, хрустальные пепельницы и цветы на маленьких столиках свидетельствовали о том, что тут живут далеко не бедняки. Лишь окурок со следами губной помады, лежавший на полу, как-то не вписывался в эту картину. Толстый ковер приглушил мои шаги. Я приблизился к двери Клайда, так и не решив, что делать — позвонить или попросту выломать ее. Но ни того, ни другого делать не пришлось. У самого порога валялся маленький позолоченный ключик, и я поднял его. Во рту внезапно пересохло. Наступила решительная минута. Велда оказалась предусмотрительной, я даже не ожидал от нее этого. Она открыла дверь и оставила ключ перед порогом на тот случай, если я приду. «Это я, Велда. Я пришел слишком поздно, но все-таки пришел. Я не буду отнимать у тебя веру, что можно было все-таки обойтись и без этого, но, если Клайд тронул хоть один волосок на твоей голове, он за это поплатится кровью!» Я повернул ключ в замке и вошел. Дверь захлопнулась за мной с тихим щелчком. Я услышал приглушенные звуки музыки. Лилась какая-то нежная сентиментальная мелодия. Бесшумно я подошел к комнате, откуда доносилась музыка. Сперва я увидел проигрыватель, а затем Клайда, стоявшего перед Велдой, расположившейся на кушетке. В мягком свете обрисовывались только их силуэты. Клайд что-то говорил решительным тоном. Велда покачивала головой. Тогда Клайд схватил ее за руки. Она пыталась вырваться, но безрезультатно. — Убери свои лапы, ты, кастрированный поросенок! — приказал я.