«Сейчас я с тебя собью весь восторг», — решил Виктор. — Вы знаете, кто у Мухи главный заложник? — спросил он. — Человек, о котором все забыли. Ваш коллега — врач. — Коллега, — задумался опер и вдруг поперхнулся. — Не может быть, — крикнул он. — Неужели он сам вел прием? Что значит, молодой специалист, прямо подметки рвет на работе. Виктор, злорадно глядя на опера, рассказал, в каком состоянии он застал молодого специалиста. Во время его рассказа лицо хозяина прямо вспенилось от злости. — Штурмовать! — рявкнул он, ударив кулаком по своему мощному бедру. — Перестрелять всех мерзавцев на месте. Всю санчасть раскатаю до последнего бревнышка! — А заложники? — охладил его пыл опер. Видно было, что он не только не боится гнева хозяина, а даже подпитывает его, как бы еще и забавляясь. — Ты геройский парень, — обратился хозяин к Виктору, — а этих негодяев всего четверо. Ты говоришь, тебя не обыскивали? — Нет. — А если мы дадим тебе пистолет? Ты бы расправился с двумя основными, а шестерки сами сдадутся. Тогда я бы вышел с ходатайством в Верховный Совет о помиловании. — Дело-то не сложное, — заговорил Медведь как о чем-то вполне простом и хорошо продуманном. — Товарищ полковник самое главное еще не упомянул. Тебе разрешается передать им ключ от сейфа с наркотическими веществами. «Вот я бы вас спрашивал, — подумал Виктор, — тем более ключ у меня», — одновременно он подивился на сложную игру опера. — Я так думаю, они накушаются и заснут. Вот тогда вяжи их и сигналь. — А вы вышлите группу захвата? — Точно высылаем и берем их тепленькими без жертв. Что, Светлов, толковый план?! — Толковый, толковый. Только можно вас спросить, гражданин начальник? — Валяй, — махнул рукой полковник Томилин. — А что, если, наглотавшись дури, они не заснут, а наоборот, придут в озверелое состояние и порешат лейтенанта, вашего коллегу? Я думаю, так и будет. Потом набросятся на беззащитных женщин и изнасилуют их. А потом притомятся и заснут. И утром вы их возьмете тепленькими и меня вместе с ними. И скорее всего прикончите нас всех при попытке сопротивления, чтобы не мешал лавры срывать. Хороший план? Тем более найдется револьвер с моими отпечатками пальцев. Так дело не пойдет. Условия я вам выложил, но готов вернутся обратно и передать ваше решение. Может быть, я смогу смягчить их реакцию, но сомневаюсь, так что, готовьтесь. Завтра в семь утра вам выбросят голову психолога в форточку. — Ты! — крикнул полковник. — 3-э-э-к подлый! Иди к себе в барак и жди. Виктор встал. — Теперь я вижу, как вы мне благодарны, только не скидывайте настроение братвы. Как бы еще кого в котле не спекли. Через несколько минут дне машины, битком набитые людьми, развернулись на кольце и взяли курс на Ленинградский проспект. Как успел выяснить Боев, громадный дом, принадлежащий какому-то заводу, был расселен уже с полгода, в половине квартир никто не жил, другая половина была отдана под офисы разных совместных предприятий и кооперативов. Машины они поставили на всякий случай у соседнего дома, а сами, рассредоточась, по двое стали продвигаться к парадной дома номер тридцать пять. Через десять минут и парадный и черный ходы были блокированы спецгруппой захвата. Николай Николаевич сам возглавил операцию. И он, и Боев, не сговариваясь, действовали так, будто информатор был их человеком. Отдав необходимые распоряжения, они спустились в недостроенный офис ресторана «Мандарин», который занял весь первый этаж расселенного дома. Боев не торопился штурмовать квартиру, важнее ее было взять под полное наблюдение. — Ты мне вот что объясни, — спросил Боев, — я с тобой согласен, что только человек, бывший в ту ночь в квартире, мог знать о шубе, но даже если он рассорился при дележе, на кой ему черт подставляться? Ну, сдаст нам других, так на самом мокруха висит. — Может, не его обидели, а, наоборот, все деньги у него. И он думает, что, сдав своих дружков, он один останется с барышом. — И его не пугает, что они дадут на него полный расклад? Не знаю, не знаю, я таких глупых убийц что-то не встречал. А ты не полагаешь, что это розыгрыш? — Нет! — твердо ответил Николай Николаевич. — Я уверен, что информация верная. А кто ее нам подсунул и с какой целью, будем решать потом. — Что же, мы пошли наверх, — сказал Боев после недолгого раздумья. Тотчас в офис ресторана вошел молодой подтянутый офицер в милицейской форме с двумя парнями в штатском, которые выглядывали из-за его спины. — Подкрепление вам от ОМОНа, — весело сказал лейтенант, переводя взгляд с Боева на Николая Николаевича и безошибочно определяя в нем старшего, — распоряжением министра. Николай Николаевич прикусил губу, но ничего не сказал. Опять какие-то таинственные силы вмешались в его работу, причем на таких законных основаниях, что и возразить было нельзя. — Идите вот с ним, — проговорил он хмуро, да не подставляйтесь, там, возможно, засела банда беглых зэков, разыскиваемых за убийство и разбой. — Работа такая наша — подставляться, — улыбнулся лейтенант и повернулся к Боеву: — как будем брать? — Не горячись, лейтенант, — сказал Боев устало, — тут и без тебя народу хватает, блокируй ты лучше со своими орлами чердак, на случай, если мы их не сможем принять на выходе из квартиры. И запомни: брать только живьем. Мне еще с ними поговорить хочется. — Понял, — ответил лейтенант уважительно, — мы пройдем через следующую парадную и расположимся прямо над квартирой. Боев осторожно поднялся на последний этаж. В каждом пролете стояло по одному — два человека. Определился с дверью квартиры — плевая, сапогом можно выбить и прислушался. Где-то далеко, возможно, этажом ниже играла музыка, слышались какие-то голоса. Он позвонил. Тотчас музыка стихла. «Кажись, в яблочко», — подумал Боев и встал чуть левее от двери, чтобы выстрел, пущенный наугад, не мог его задеть. Никто не подходил, и он позвонил снова. Его все не покидала мысль, что возможно проникнуть внутрь без шума, сойдя за случайного проводчика или слесаря, и он никак не хотел выходить из образа. Но никто не выходил, только вдалеке в глубине квартиры что-то зашуршало, завозилось и смолкло. Глава 5 В бараке группами кучковались зэки. Ни начальника отряда ни старшины видно не было. Шакура и Хмель лежали в сторонке, вокруг них была почтительная пустота. — Нет, — убеждал Шакуру Хмель. — Такие дела так не делаются. Заложников брать можно, если под рукой есть стволы. Если бы менты были порешительнее, они бы их перебили в течение нескольких секунд. — Ну да, — согласился Шакура, молча обводя барак выпуклыми широко расставленными глазами, — только есть одна запятая. На меня еще одно дело крутят по убийству семьи в Кировобаде. Вчера ксиву получил. Мне обратно в тюрьму нельзя. Новое следствие завели, значит, от моей бабы сняли нужные показания. Бабы — слабое существо — ее можно запугать или голову задурить. Поэтому мне и надо пройти в санчасть. Вправить Мухе мозги и уйти с ними. Ночью, мне кажется, пройти возможно. — Надо узнать, что Муха с Равилем придумали, на что надеются, может быть, с ними нет смысла связываться. — Чтобы там ни было, мне в тюрьму обратно нельзя, в этот раз я не смогу отвертеться… Крайний случай мы их порешим и весело вместе пойдем к Богу. Скажи ребятам, пусть срочно Виктора найдут, без его помощи не сбежать. — Ты уверен, что ему можно доверять, не слишком ли с ментами снюхался? — Ты плохо подумал, Хмель. Больше так о моих друзьях не говори. Человек из-за бабы по лезвию ножа ходит. За год, пока он бригадир, хотя бы на одного бездельника рапорт написал? Наоборот. Я ему помогу бабу спасти. Муху укорочу. Виктор человек не продажный. — Пожалуй так, — согласился Хмель, — но при всем при том он для нас чужой человек, другой масти. Ни по каким законам я ему помогать не должен. — Это твое дело, — рассудил Шакура. — Я пойду его найду, а ты попроси ребят собрать мне мешок. — Какой тебе мешок? В санчасти целый склад у Мухи. Шакура остановился, с размаху долбанул себя кулаком по лбу: — Совеем глупый стал, простых вещей не помню. Шакура вышел в коридор, встал под стеной, облепленной краснофлажными плакатами, закурил. Виктор заметил его, когда тот, бросив недокуренный бычок, рванулся во двор. Двор был пуст, только прапорщик из нового призыва, не знающий кто есть кто, маячил на другом конце двора, преграждая путь. Шакура решительным шагом направился к нему, видимо, желая разрядить томительное ожидание злой и опасной выходкой. Прапор не понимал опасности. Он спокойно сжимал в руке резиновую дубинку, не представляя, что для Шакуры с его звериной силой и ловкостью он даже вместе с дубинкой так же опасен, как тряпичная кукла. Виктор перехватит жулика буквально в нескольких метрах от дежурного и увел обратно и барак. Шакура в принципе спокойно позволил себя увести, он и сам был рад, что не спалился на мелочной схватке с ментами. — Мне надо уходить, — с места в карьер, сказал Шакура. — Деда никакие. Сегодня-завтра будут по ноной крутить. Боюсь, живым не уйду. Как там у Мухи, все серьезно? Я хочу уйти с ними. — Муха сам не знает, чего он хочет, — сказал Виктор. — Я за него определюсь. — Чтобы он улетел к ядреной фене? — Улетел? — спросил Шакура. — Воздушный шар, что ли, ему подгонять?! — Ты еще скажи связки детских шаров! Нет, по условию ультиматума в семь ноль-ноль Муха прикончит мента из санчасти — психолога. Итак, каждый следующий час по человеку, потом покончит с собой. Менты этот ультиматум игнорировать никак не могут, потому что, если они захватят санчасть и найдут там одни трупы, верхушка колонии пойдет под суд.