– Это один из наших хузар! – уверенно заявил Понятко. Варяги молча ждали. Наконец тот же Понятко сумел разглядеть лицо всадника: – Машег! Черт! А остальные? Стыдно сказать, но Сергей, услышав имя, даже обрадовался. Машег был ему намного ближе, чем Рахуг и Шуйка. «Не смей думать, что они погибли! – суеверно приказал себе Духарев. – Они могли просто разделиться, в конце концов!» – Кого-то везет,– проговорил Понятко. Поперек седла лошади, которую Машег тянул на поводу, лежал человек. Связанный. Значит, не свой, пленник. Хузарин подскакал, спешился. Ноги его великолепного жеребца дрожали от усталости. – Поводите их, кто-нибудь,– попросил Машег. – Мисюрок! – скомандовал Духарев. Парень с явным неудовольствием (ему тоже хотелось услышать, что произошло) принял поводья. Мимоходом ухватил пленника за пыльные волосы, заглянул в лицо, ухмыльнулся. Машег отстегнул флягу, встряхнул: пуста. Устах молча протянул ему свою. – А где остальные? – спросил нетерпеливый Сирка. Машег вернул флягу, сделал пару шагов – его покачивало. – Остальные – там,– хузарин показал на небо. Сергей выслушал рассказ Машега достаточно спокойно. Он видел, что хузарин не винит себя в смерти Шуйки. И Рахуга, которому, скорее всего, тоже не удалось уйти. Машег действительно не виноват. Не будь его конь так хорош, Машег тоже был бы мертв. И некому было бы принести злую весть. «Нам повезло!»– с ожесточением думал Сергей. И это тоже было правильно. Машег, единственный из них, знал Степь не хуже печенегов. Погибни он – и у варягов не оставалось никаких шансов. Совсем никаких. Противник оказался слишком умным и сильным. И отряд, который перехватил разведчиков, вряд ли был послан именно за разведчиками. Не наткнись на них хузары с Шуйкой, степняки через сутки-двое перерезали бы путь Духареву и остальным. Погоня за разведчиками стоила печенегам нескольких часов. – Бывает и хуже! – подвел итог Духарев.– Ты кого привез? – Старый знакомец,– хузарин распутал веревки, рывком стянул пленника с коня и бросил на траву. – Ха! – воскликнул Сирка. – Попался, волчья сыть! – Еду, гляжу: что-то знакомое в траве мельтешит! – сказал Машег. – На что он нам? – недовольно проворчал Устах.– Прирезал бы – и всех делов. У ног варягов, пыхтя и ворочая покрасневшими глазами, лежал сбежавший парс. – Серегей хотел с ним говорить,– пояснил хузарин.– Правильно? – Правильно,– кивнул Духарев.– Машег, ты как, из седла не выпадешь? Хузарин одарил командира даже не возмущенным – удивленным взглядом. – Тогда возьми свежую лошадь – и двинулись! – распорядился Духарев.– Этого возьмем с собой. Гололоб, Щербина, грузите его! Парс что-то забормотал. – Стойте! – Серега наклонился к нему. – Я сам поеду,– просипел парс.– Не надо… Как барана… Я не сбегу. Огнем клянусь… – Хорошо,– согласился Духарев, взял парса за штаны и за шкирку и рывком водворил в седло. Не очень-то и тяжелый. – Гололоб, приглядывай за ним. А ты, парс, учти, что за нами печенеги идут. Угадай с двух раз, что они с тобой сделают, если поймают? Парс счел за лучшее промолчать. – Все, братья, по коням – и побежали! – сказал Духарев. Да, теперь им оставалось только убегать. Вдевятером-то. На душе у Сереги было хреново. Даже пойманный Машегом парс не улучшил настроения. И погибших ребят жалко. Есть, правда, слабый шанс, что Рахуг все-таки ушел… Проклятое золото! Серега охотно отдал бы его, чтобы оказаться сейчас дома, в Полоцке. Или хотя бы километров на триста севернее, где растут деревья, и где можно запутать врага по-лесному, спрятаться в чаще и проскочить в те края, где найдется управа на сотню степных разбойников. А может, еще и обойдется? Может, в Тагане стоит сильный отряд? Может, отыщется там небольшое крепкое судно для богатых варягов? Главное: убраться с этой плоской разделочной доски, которая называется Дикое Поле! Удержать запас дистанции, выигранный хузарским налетом на степняков. Вокруг было много места и много света. Под Серегой был крепкий конь, и силы в руках тоже было достаточно. Но чувство, которое испытывал Духарев, было сродни тому, что испытывает мышь, изо всех сил бегущая к выходу из мышеловки и видящая, как неотвратимо падает вниз дверца-дощечка. Короче, Серега испытывал самый настоящий страх. Он спиной чувствовал, как неуклонно сокращается расстояние между ними и преследователями. И хуже того, он постоянно ожидал, что и впереди, у блеклого горизонта, в любой момент могут появиться крохотные, совсем не страшные издали, темные фигурки. И тогда варягам останется только одно: драться. И умереть. А умирать почему-то совсем не хотелось. Умирать было глупо. «Дурак я! – подумал Сергей.– Надо было соглашаться на предложение Свенельда! Так нет же! Захотелось напоследок испытать степной вольницы! Вот и испытал. В полный рост испытал. Великая свобода удирающего от борзых зайца». Серега словно бы увидел этого самого зайца, скачущего длинными прыжками, заложив уши, и рыже-белых, узких, как боевые топоры, настигающих борзых. Щелк! – Серый комочек метнулся в сторону, увернулся… Прямо в зубы второй борзой. Пронзительный визг, подброшенное вверх, мельтешащее лапками тельце. Рычание, хруст – лапки дернулись в последний раз, выпуклые глазки помутнели… Нет, не бело-рыжие длинноногие борзые, а низкорослые всадники с опаленными солнцем коричневыми плоскими лицами. Отряды, идущие параллельными курсами, обгоняя, отсекая… «Господи! – взмолился Духарев.– Дай нам хотя бы маленький шанс! Неужели я больше тебе не нужен здесь?» Глава девятнадцатая Великий князь киевский и его дружина Войско двигалось по степной дороге. Ровные шеренги по четверо в ряд. Десяток за десятком, сотня за сотней. Все – конные, даже тяжелые, светлобородые нурманы, которые предпочитали в бою опираться на собственные ноги, – тоже верхами. Без коня степь слишком просторна для человека. Воины шли плотно, не боясь нападения. Далеко разосланные дозоры из коренных степняков заранее предупредят о возможной атаке. Если какой-нибудь безумец рискнет атаковать дружину русского хакана Игоря. Сам хакан ехал впереди. По правую руку – варяг Асмуд, по левую – нурман Скарпи. Ближние. Почетно место рядом с князем. Хорошо еще и тем, что не надо глотать пыль, поднимаемую войском. Дорога петляла, огибая холмы. Ее прокладывали не для ехавших налегке всадников, а для тех, кто идет с грузом. Повторяя изгибы тракта, изгибалась грозная змея княжьего войска. Игорь глядел на холмы. Вершины иных были увенчаны каменными истуканами, другие – просто грудой камней. Могильные курганы древних воинов. Здесь, в степи, воевали всегда. Народы приходили и уходили. Одних вытесняли чужие копья, другие уходили сами. Богатые земли. Земля богатая, вон как травы вымахали! Посадить сюда черный люд – большую дань получать можно… Не посадишь. Налетят степняки: заберут зерно, посевы потравят, людишек угонят. – Что за шум там, впереди? – спросил князь. Асмуд поманил гридня, показал рукой: сбегай, узнай, кого там дозорные прихватили? Гридень сбегал. – Чумаки! – сообщил он.– Счас освободят дорогу! Когда голова колонны поравнялась со смердами, их возы уже стояли сбоку, в траве. Коренастые мужики в пыльных, выбеленных солнцем и солью рубахах мрачно глядели на грозные ряды воинов из-под широких соломенных шляп. Великий князь поглядел сверху на смердов… и внезапно остановил коня. Волна прокатилась по сверкающим шеренгам. Лес копий качнулся и замер. Колонна встала. – Старший кто? – спросил князь. Чумаки поглядели друг на друга, затем один вышел вперед, содрал с головы шапку. – Ну я,– сказал он. – Откуда волы лишние?