– Слушай, Мыш, остановись! Успеем еще наговориться! – Да ну тебя! И запомни, я нынче не Мыш, а Мышата! – Кто-о?! – Серега расхохотался, а Мыш обиделся. Выручил Горазд. – Мышата – это я придумал! Не гоже такого тароватого купца мелким зверьком кликать! – Что, такой толковый? – Не сказать, какой толковый! Слов нет! Мыш тут же надулся от гордости. Но тут вовремя возник управляющий, шепнул что-то Сладе: сообразил, под кем ходить будет. – К столу! – скомандовала Сладислава.– Яства стынут! Глава пятьдесят первая Серегей, Перунов Гром Когда заморили червячка, Серега улучил момент, отозвал Горазда в сторонку: – Утварь драгоценную поможешь продать? – Ясно, помогу. Чья утварь-то? – Больше ромейской работы. И… лучше ее продавать подальше отсюда. – А поглядеть можно? – Не сейчас. Сейчас она в земле схоронена. – А-а-а…– Горазд поглядел, прищурясь.– Значит, правду говорят про ту… дань? – Что говорят? Кто? – Успокойся. Не народ. Так, меж своими слухи ходят. Я болтать не буду, ты знаешь. – А что еще говорят? Вместо ответа Горазд позвал: – Мышата! Серегин названый брат что-то очень серьезно толковал желтоголовому, как одуванчик, племяннику. Маленький Рад дядю слушал, но времени даром не терял: грыз медовый пряничек. – Мышата, поведай, сынок, что слыхал о герое нашем! – Горазд хлопнул Серегу по спине. – Это можно,– степенно отозвался Мышата.– Только, брат, чур, уговор. Я те – слухи, ты мне – правда то иль брехня. По рукам? – Ах ты торгаш хитрый! – Духарев сгреб Мыша в охапку. – Пусти, медведь! – затрепыхался Мыш.– Ребры поломаешь! – А будешь со мной рядиться? – грозно вопросил Духарев. – Не буду, не буду! – Тогда живи,– Серега разжал объятья, Мыш отряхнулся, поправил одежку, вернул на место сдвинутую золотую гривну. – Говорят: ты сын Олегов! – Мыш ухмыльнулся, показав редкие зубы. – Чего?! – Того! – Очень довольный Мыш подбоченился.– Говорят, родил тебя Олег тайно от полюбовницы, девы небесной, и спрятал до времени, поручив тебя ведунам да чудищам лесным. И сидел ты в дупле дубовом тридцать лет и три года, а нынче вышел. – Что за бред? – изумился Духарев. – Кому бред, а кому и сказка красная! – И что, этому верят? – На торгу народ к красному слову доверчив! – Мыш осклабился.– Я-то помню, какой ты дурачок был, когда мы встретились, но люди-то не знают и всякие басни плетут. Вона в Переяславле на торгу про тебя пели.– Мыш взял в руки невидимые гусли, затянул тенорком.– Повстречал князь наш Игорь-батюшка во поле войско несчислимое, печенежское. И вело то войско чудище страшное, само сплошь железное да на железном коне… – Слушай, давай простыми словами,– попросил Духарев.– У меня от твоего пения уши болят. – Можно и без пения,– согласился Мыш и продолжил: – …И явился князю нашему витязь великий, именем Серегей, прозвищем Перунов Гром, и говорил, что один лишь он то чудище побить может. И велел князь боярину Асмуду проверить витязя – и побил тот Асмуда. Но пожалел, не стал жизни лишать. А потом выступил против чудища степного железного да схватил его да вырвал из седла и грянул оземь, так что лопнуло железо и вышел из чудища дух огненный. И бежали в ужасе печенеги, побросав богатства, прежде добытые. И забрал князь те богатства, говоря: мое это, по княжьему праву. И сказал тогда Серегей-варяг, Перунов Гром слово заветное. И по слову тому кануло в землю сыру печенежское злато-серебро. И рассердился было князь-батюшка, да утишил гнев. И рек так: «Иди ко мне, Серегей, Перунов Гром! Одесную будешь сидеть, из чаши моей пить!» Но отвечал ему воин Перунов: «Не тебе, но сыну твоему служить буду, коли поставишь пестунами ему Свенельда, воеводу славного, да Асмуда-боярина». И сказал князь: «Быть по сему, коли вернешь ты мне злато-серебро печенежское». И рек тогда Серегей, Перунов Гром: «Почто тебе богатство печенежское, неисчислимое, княже? Дни твои исчислены. Мертвому злато – без нужды». – Во как закручено! – не без восхищения произнес Духарев.– И кто же это, интересно, певцов тех надоумил? Мыш с Гораздом переглянулись. – Понимает дело! – одобрительно отметил Горазд. – Угу! И не скажешь, что варяг! – Ты на варягов бочку не кати! – огрызнулся Духарев.– Говори, что думаешь! – А что тут думать! Песни те тебя славят да Свенельда. Ну ты хоть печенега убил, а Свенельд – что? Смекаешь? – Угу. Ладно, увижу – спрошу. Ну воевода! Ну хитрая лиса! Свенельд знал все. И про золото – тоже. Духарев рискнул: доверился. Шила в мешке все равно не утаишь. Слишком многие знают об этом кладе. Вернется Игорь в Киев – что будет? Пойдет слух, что некий варяг золото у князя отнял – Игорь «потеряет лицо». Придется тогда князю брать Серегу в оборот. «Ты не тревожься,– сказал Сереге Свенельд.– Ты теперь – мой. И послужил мне как никто. Вот и ты теперь положись на меня. Плыви себе в Полоцк, привози своих. Я позабочусь.– И на прощанье напомнил: – Десятая доля – мне. По уговору. Не забыл?» «Бери хоть половину!»– щедро пообещал Духарев. «Десятую долю,– строго сказал Свенельд.– Мне лишку не надо, я не Игорь. Мне люди верные нужны. Такие, как ты. А злата еще добудем!» С тем Серега уехал. И теперь убедился: воевода Свенельд просто так языком не треплет, за базар отвечает четко. Пока Серегу знакомили с новостями, за столом народ продолжал веселиться. Бочонок греческого пришелся как нельзя кстати. Серегины девки-челядинки, с молчалового согласия хозяйки, мостились рядом с распоясавшимися дружинниками, звонкоголосый Понятко, опростав рог, затянул на пробу: «Как во славном граде Киеве…» Отрок-вестник, которого надлежало встретить еще у ворот, стоял на пороге трапезной. Оглядывался, ища хозяина. Духарев махнул ему рукой. – Свенельд-воевода велит пожаловать к нему,– сказал отрок. – Прямо сейчас? – спросил Духарев.