– Это еще что такое? Эксперт заверил: – Да вы не беспокойтесь, это безвредно… – Кому безвредно, а мне, может быть, вредно, – сказал Фокс сварливо. – Да бросьте выламываться, Фокс, – сказал я ему. – Если вы честный человек, как утверждаете, вы охотно подвергнетесь проверке, так ведь? Фокс, видимо, не совсем понимал значение опыта, который мы производили, но и роль портить не хотел, поэтому небрежно взял «картошину» и с гримасой отвращения перекусил ее, вытолкнув изо рта остаток массы на стол. Родионов поколдовал немного над ней и спустя две-три минуты подозвал меня; на столе рядом с контрольным образцом лежал гипсовый оттиск откуса от шоколада из квартиры Ларисы Груздевой. – Он самый, вот поглядите… – сказал Родионов, но я уже и без него видел, что следы зубов одинаковые: щель между передними резцами, поворот их по сравнению с остальными зубами, размер. Я похлопал эксперта по плечу, мы поулыбались друг другу, и он ушел, а я стал рассматривать сберегательную книжку Фокса. Двести шестьдесят семь тысяч рублей на ней было! И я сказал: – Четверть миллиона с гаком… М-да-а… Это все с базы сатураторной… или из бильярдной, а? Фокс поерзал немного или сделал вид, что поерзал, открыто, по своему обыкновению, улыбнулся и сказал: – У вас, товарищ Шарапов, лицо доброго и милого человека. Оно располагает к откровенности… Знаю я прекрасно, какое у меня лицо и к какой откровенности оно располагает. Нос мой курносый особенно или гляделки крохотные. Ну-ну, пой, пташечка, пой… Я широко улыбнулся и вопросительно посмотрел на Фокса. А он сказал: – Поэтому я буду с вами совершенно откровенен. В моем возрасте мальчишество – штука стыдная, конечно… Но я холост, люблю встречаться с женщинами, а женщины, что бы там ни говорили идеалисты, любят людей богатых… А я нищий. Да-да, не удивляйтесь, я нищий служащий, только удача на зеленом сукне позволяет мне изредка сводить свою даму в ресторан… – А четверть миллиона? – напомнил я. – Момент, все объясню. Женщина предпочитает, как это ни печально, жадного богача щедрому нищему. Да-да-да! Поэтому любая раскрывает объятия человеку, у которого на книжке больше четверти миллиона. Не важно, что он прижимист, как я, она рассчитывает своими прелестями заставить его раскошелиться… Я почувствовал, как волна холодной, просто-таки леденящей злобы подкатилась у меня к горлу. Я вспомнил Шурку Баранову, катающуюся по полу на кухне, а потом сразу же – Варю, огромные ее нежные глаза. Этот мерзавец своими словами пачкал их, оскорблял, даже не подозревая об их существовании. И нечаянно для самого себя я крикнул: – Ну-ну, вы потише тут насчет женщин распространяйтесь! Привыкли с продажными… Фокс перебил меня: – Да что вы, товарищ Шарапов, я далек от обобщений! Разумеется, я говорю о своих знакомых… – Давайте-ка лучше к делу. Что там с вашими миллионами? – А ничего, – спокойно сказал Фокс. – Нет никаких миллионов. Фикция. К предыдущему вкладу в сто рублей я приписал следующую строчку. Проверьте – и узнаете, что, к великому моему сожалению, в сберкассе числятся только сто рублей… – И он широко развел руками, извиняясь вроде за свое легкомыслие. А я ему поверил. Сразу поверил, даже проверять не стал, потому что все мне стало ясно – все его действия паскудные. – Ты не только снабженец и картежник, Фокс. Ты бандит и убийца. Ты убил Ларису Груздеву, сторожа в магазине на Трифоновской, и еще за тобой достаточно всякого водится. – Во-он чего! Клепальщики вы известные, зайцу волчий хвост пришьете, не то что человеку дело… Я опять разозлился: – Ты на моих товарищей суп не лей, они из-за таких, как ты, сволочей, под пули идут… И на окно глазеть нечего, оно не на улицу, а во двор выходит, прямо в собачий питомник. Рискнешь? Он помотал головой, сказал с укоризной: – Не думал я, что в МУРе так с людьми обращаются… Ведь это все, что вы наговорили, доказать надо. – Докажем, не бойтесь, все докажем. И про Ларису, и про «Черную кошку» вашу пресловутую… – Да не знаю я никакой Ларисы, что вы, на самом деле? – с подковыркой сказал Фокс, и я сообразил, что ему ужасно интересно хоть что-нибудь выведать. Ну ладно, сволочуга, ну, пожалуйста, я тебе сейчас подброшу. И я сказал: – На самом деле мы вот что. Ну, например… Познакомились вы через Соболевскую Иру – она вас еще опознает, погодите, – с Ларисой Груздевой, охомутали ее – это вы умеете. Ввели в заблуждение: любовь на всю жизнь и все такое прочее. Уговорили в Крым переезжать, дом купить и так далее, тем более что двести шестьдесят тысяч на книжке уже есть, на все хватит: и на обзаведение, и на собственный лимузин марки «хорьх». Плюс друг в драмтеатре. С работы ее сняли, чемоданы велели уложить, деньги, горбом накопленные, с книжки снять… Зазвонил телефон. Пасюк привез Галину Желтовскую, новую жену Груздева. Я ему сказал: – Пусть она там посидит, а для нас подбери двух подставных и понятых – будем опознанием заниматься… Фокс поинтересовался: – Это Соколовская, о которой вы говорили? Как будто не знает, что Соболевская, а не Соколовская. Но я его опровергать не стал, а продолжил: – …А потом устроили прощальный ужин с «Кюрдамиром» да с шоколадом… Фокс опять перебил меня: – Минуточку! Я хочу сделать небольшое признание. Я действительно имел связь с Груздевой. Но во-первых, не следует мужчине без нужды афишировать это, а во-вторых, знаете, влезать в историю с убийством как-то не хотелось… Ага, это он сообразил, что коли привезли Соболевскую, то она его сейчас по всем швам опознает, и поторопился со своим «небольшим признанием». – Ну и что? – спросил я. – Никакого прощального ужина я не устраивал – вы это все придумали. – На бутылке остался отпечаток вашего пальца – это уже установлено. Он подумал немного, потом, пожав плечами, сказал: – Это еще ничего не доказывает. Мы действительно пили с Ларисой вино… припоминаю, в самом деле «Кюрдамир», но это было за неделю до несчастья! Тогда и палец мог остаться… Я подошел к сейфу, отпер его и достал бутылку из-под «Кюрдамира», ту самую, аккуратно взял ее, уперев горло и донышко между ладонями, подозвал Фокса: – Смотрите на свет. Вот отпечаток безымянного пальца вашей левой руки. Тут и другие пальцы есть, но нечеткие… – Угу, вижу, – охотно подтвердил Фокс. – Значит, вы утверждаете, что оставили эти следы за неделю до убийства? – Точно, числа 11—12 октября… – Тогда внимательно посмотрите на оборотную сторону этикетки… Я включил настольную лампу, поднес к ней бутылку. На просвет сквозь зеленое стекло отчетливо просматривался штамп: «18 окт. 1945». Не дожидаясь его новых выдумок, я сказал: – Вы, конечно, можете сейчас «вспомнить», что пили «Кюрдамир» не за неделю, а за день до убийства, но пора уже сообразить, что все эти враки ни к чему… – А я и вспомнил… – начал с наглой улыбкой Фокс, но отворилась дверь и вошел Пасюк, ведя за собой двух рослых молодых людей. – От ци хлопци будут подставные, – объяснил он. – Понятые в коридоре. – Так пригласи их сюда… Открылась дверь, и вошла Желтовская – испуганное лицо, мягкие ямочки на щеках. Она, видимо, не понимала, что происходит, и от этого волновалась еще больше – лицо было бледно, губы тряслись, глаза поминутно заволакивались слезами. – Гражданка Желтовская, не волнуйтесь. Успокойтесь, – сказал я с досадой. – Сейчас вы осмотрите троих молодых людей. Не спешите, будьте внимательны. Если вы кого-нибудь из них узнаете, скажете нам. Предупреждаю вас об ответственности за дачу ложных показаний. Вот эти люди. Посмотрите на них… Опознаваемые сидели вдоль стены. Желтовская остановилась посреди кабинета, молча смотрела на них, и я даже забеспокоился: неужели не опознает? А потом понял, что она их просто не видит – глаза в слезах, взгляд отсутствующий. – Желтовская, я еще раз прошу вас успокоиться, – сказал я как можно мягче. – Посмотрите на этих людей. Она неожиданно как-то по-детски всхлипнула, кусая губы, удерживала рыдания. Потом вытерла платочком слезы и сказала: – Вот этот… – И кивнула на Фокса. – Как его имя, давно ли вы его знаете, при каких обстоятельствах познакомились? – Имени я не знаю, – почти шепотом сказала Желтовская. – Мы незнакомы. Этот парень – слесарь из жилконторы в Лосинке. – Вы его часто видите? – «накинул» я. – Да нет, я вообще его видела один раз – в тот злосчастный день, когда Илью… – И она снова расплакалась. – А что произошло в тот день? – настырно выяснял я. – Он пришел к нам проверить отопление… – И вы вот так, сразу, его запомнили? – спросил я вроде с недоверием. Она развела руками, ответила просто: