– Ты к чему нам все это рассказываешь? – перебила его Фима. – Явно же не просто так. – Нет, полгода назад на имя Вероники Соловьевой был куплен роскошный белоснежный внедорожник с регистрационными номерами, в которых числятся три семерки. Кстати, специально для вас скачал фотку этой особы. Фима, взгляни! Тебе будет любопытно. Фима взглянула и прямо подпрыгнула: – Это же та баба, которая приносила незабудки к могиле дедушки Степана! – Значит, на кладбище приезжала сама хозяйка внедорожника – Вероника Соловьева. И в этой связи интерес данной супружеской пары к этому захоронению вызывает лично у меня большие вопросы. И я бы очень хотел задать их Дмитрию Григорьевичу, а если не удастся, то хотя бы его очаровательной супруге. Но пока что вопросы должны были задавать самому Саше. И вопросы эти были не из тех, на которые легко ответить. Глава 5 На первый взгляд следователь Коршунов показался всем троим легким и приятным в общении человеком. У него была густая шевелюра вьющихся и тщательно уложенных волос. Нос картошкой и пухлые губки бантиком. Казалось, что это очаровательный и мягкий человек. Но уже первый его вопрос полностью разрушил первоначальное представление о нем. Коршунов не стал долго ходить вокруг да около и сразу же выложил друзьям то, зачем он хотел их видеть. – Вы трое подозреваетесь в отравлении заслуженной артистки Елены Лукошкиной. А убили вы ее с целью завладения ценностями, хранящимися в комнате убитой. Сказал и с нежной улыбкой стал наблюдать за эмоциональным откликом всех троих. Это уже потом друзья поняли, что такова была метода работы этого человека. Сперва огорошить внезапной новостью подследственного, а потом посмотреть, как он станет реагировать. В данном случае реакция трех друзей следователю понравилась, хотя они этого и не поняли. Лицо у Коршунова сделалось чуть более строгим. Это уже потом друзья узнали, что чем более мягким и расслабленным выглядит следователь, тем больше имеется опасений у подозреваемого опасаться его. И напротив, с людьми, ему лично симпатичными, Коршунов изъяснялся короткими рублеными фразами и чуть ли не нахмурив брови. Такой это был человек, но все это друзьям еще предстояло узнать. А пока что они в полнейшем недоумении таращились на следователя, пытаясь понять, в каком месте они могли вызвать такие его подозрения. Первой очнулась Фима: – Разве у нее были ценности? Мы не знали. – Если бы и были, она бы их при себе не держала. Наверняка отдала бы все свои ценности этой ушлой Светлане, как и квартиру и все прочее свое имущество. – Вот у Светланы и спрашивайте! – Но Светланы во время вашей маленькой посиделки не было в вашей компании. – Так и вино она могла прислать Леночке заранее. Коршунов нахмурился: – А откуда вам известно, что убитая была отравлена и что яд находился в вине? – А что же еще? Сидели мы вместе, бок о бок. Ели и пили тоже вместе. Вернее, мы с ребятами съели по куску торта с чаем, а вот Леночка от чая отказалась, она бисквит вином очень даже обильно запивала. Значит, что? Значит, отрава была в вине, а не в торте. – К тому же за торт мы ручаемся. Мы его все вместе в «Севере» купили. При нас чек пробили. И он был совсем свежий. Коршунов почесал кончик носа: – А откуда у пострадавшей вино, она вам не говорила? – Сказала, что это подарок поклонника. – Так и сказала? – Да. Не Светлана подарила или другая женщина, а поклонник. В мужском роде. – Понятно, – кивнул Коршунов. – Что еще можете вспомнить? Что вообще привело вас в гости к артистке? – Вам в подробностях? – В мельчайших! Пришлось снова начать рассказ про дедушку Степана, с которым их бабушка твердо вознамерилась воссоединиться после своей предполагаемой кончины. Сколько же еще раз им придется пересказывать эту историю! – И так как могилка принадлежит Степану – брату Елены Лукошкиной, мы к ней и приехали. Ну, чтобы поговорить про дедушку с близким ему человеком. – И как? Получилось? – Честно говоря, не очень. У нас сложилось впечатление, что старушка порядком выжила из ума. Своего брата, к примеру, она совсем не помнила! Коршунов с удовольствием хохотнул: – Меня это нисколько не удивляет! – Вы нашли ее медицинскую карту с диагнозом? – спросил Саша. – У Лукошкиной была деменция? – Нет! Лучше! Мы проверили ее по отпечаткам пальцев. И знаете, что получилось? Лукошкина-то была вообще не Лукошкина! – Это как? Вместо Лукошкиной с нами разговаривала какая-то ее подруга? Нет, не может быть! Нам на нее указала администратор Дома ветеранов сцены. И другие обитатели, когда проходили мимо, вежливо здоровались и называли Елену по имени. – Вернее, они все звали ее Леночка. – Но это потому, что Лукошкина сама требовала, чтобы к ней именно так и обращались. И друзья уставились на Коршунова в ожидании объяснений. – Дело в том, что подмена была осуществлена гораздо раньше. И случилось это больше шестидесяти лет назад. – Ого! – Именно тогда судимая за убийство своего сожителя Зина Птаха стала законопослушной Леной Лукошкиной. И Коршунов принялся рассказывать о событиях более чем полувековой давности с таким энтузиазмом, словно они случились только на днях: – Жили-были на свете две сестры. Антонина и Глафира Лукошкины. У Антонины жизнь сложилась благополучно, она рано вышла замуж, воспитала в браке троих замечательных детей, жила счастливо и горя-нужды никогда не знала. А вот у ее сестры Глафиры жизнь пошла совсем иначе. Замуж она вышла за мужчину из холодного и сурового края, находящегося за Уралом. Поселок, в который приехала новобрачная, так и назывался – Трудный. Жизнь там и при благоприятных обстоятельствах была трудной, а тут еще выяснилось, что муж Глафиры привык закладывать за воротник. От такой жизни женщина вскоре заболела и умерла, успев подарить своему мужу дочку. Отец такому подарку был совсем не рад, ему от жизни нужно было совсем другое, и он начал приводить домой мачех. Вот тогда маленькой Зине пришлось совсем тяжко. Редко кто из этих женщин по-доброму относился к девочке, так что неудивительно, что в неполные пятнадцать лет Зина убежала из дома и начала вести жизнь бродяжки. Ее несколько раз отлавливали и возвращали к отцу, но девочка при первом же удобном случае вновь пускалась в путь. Естественно, ни о какой учебе речи не шло, и конец у Зины был бы вполне предсказуемым, но так уж распорядилась судьба, что Зина была необычайно одарена музыкально. Она пела, плясала и выступала с маленькими сценками, что позволяло ей зарабатывать на жизнь, и не прибегая к проституции. У нее был старший товарищ, покровитель, если бы речь шла о проститутке, то я бы выразился, сутенер, некто Пахом Чудилов, ярый картежник и любитель распускать кулаки. Есть доказательства, что он поколачивал свою юную протеже и действовал весьма жестко. Боюсь, что жизнь с ним для молодой девушки стала еще более невыносимой, чем с отцом. Но сбежать от Пахома ей не удавалось, потому что тот верно смекнул: талантливая девчонка – это его постоянный источник дохода, и терять ее он не хотел. Серьезных травм он ей не наносил, но держал в постоянном страхе и под замком. И вот однажды ночью у них произошла ссора, после которой Пахома нашли с разбитой головой. Зина утверждала, что на Пахома, когда тот спал, со шкафа упала тяжелая чугунная гиря. Это вызвало у следствия сомнение, и Зину арестовали. В итоге она призналась, что, когда сожитель уснул, сама столкнула на него гирю. Сделала она это потому, что не могла больше выносить ужасных условий, в которые он ее загнал. Девушка и впрямь была покрыта синяками, исключение составляло лишь ее лицо, которое сожитель никогда не трогал, понимая, что иначе Птаха не сможет выступать на сцене и заработок их накроется медным тазом. В общем, Зину судили, но дали совсем немного, учтя все смягчающие обстоятельства и отсутствие судимостей до этого. Зина вышла на свободу через два с половиной года и… умерла. – Вот видите! Она умерла! – Но умерла она уже в Ленинграде, куда приехала в гости к своей тетке. И вот когда мне стало известно из поднятых архивных документов, что якобы умершая Зина Птаха на самом деле жива, да еще приходилась родной племянницей Антонине Лукошкиной – матери Елены, у меня возникла мысль, что умерла в свое время вовсе не Птаха. Умерла настоящая Елена Лукошкина. Но родители Елены, и в первую очередь ее мать, по какой-то причине скрыли эту смерть и предложили Птахе занять место их дочери в этой жизни. – Это… это невозможно! – Это факт, – отрезал Коршунов. – Отпечатки пальцев из нашей картотеки не могут врать. Умершая вчера актриса Елена Лукошкина на самом деле является бывшей зэчкой Зиной Птахой. На эту мысль меня навела татуировка, которую обнаружили на предплечье старушки. Колючая роза, в которую воткнут кинжал, и разорванные цепи под ней. Такие татушки делали в середине прошлого века женщинам, отбывающим срок за убийство своего мужа или сожителя. Когда эксперт наткнулся на такую татуировку на теле у вроде бы приличной старушки, я сразу почувствовал, что с убитой не все так просто. Такие татушки не делают ради забавы, это своего рода тавро, знак того, кем ты являешься в уголовном мире. – И вы начали проверять архивы. – И очень быстро раскопал историю Зины Птахи. И в связи с этим фактом возникает множество вопросов к Антонине Лукошкиной. – Да, зачем эта женщина подменила умершую дочь своей племянницей? – Зачем это было нужно самой Птахе, это понятно, случай с Пахомом – это вроде как дело прошлое, но, с другой стороны, убийство в послужном списке – это клеймо на всю жизнь. Птахе было выгодно занять место своей умершей двоюродной сестры. А вот почему на эту подмену пошли близкие умершей девушки? Это для меня было загадкой вплоть до того момента, когда я не взглянул на ордера, выписанные семье Лукошкиных на их новое жилье. – Я знаю, Антонина Лукошкина развелась со своим мужем, чтобы вместо одной комнаты получить целых две. – Это о многом говорит. И в первую очередь этот поступок характеризует семейство Лукошкиных как людей прагматичных, не склонных к сантиментам. Если выгодно, можно и развестись. А можно подменить родную дочь на племянницу, чтобы последняя получила комнату вместо покойной Леночки. Дело в том, что Леночка Лукошкина умудрилась умереть в крайне неудобный для ее родителей момент, в момент выдачи ордеров на новое жилье. И вместо четырех комнат, на которые нацелилась эта семья, им светило только три. А это предприимчивое семейство никак не устраивало. Они предложили Зине Птахе занять место умершей Леночки, получить на руки ордер, а затем совершить родственный обмен, в результате которого семейство Лукошкиных получало квартиру улучшенной планировки, из которой они новоявленную Леночку затем правдами и неправдами выписали бы в общежитие. – Но как такое могло быть? Настоящую Елену Лукошкину знали многие люди. Она училась в школе, а затем в училище. – Дело в том, что Елена и Зина были внешне очень похожи друг на друга. Так бывает у близких родственников. Они обе были похожи на Глафиру, умершую и похороненную в Трудном, одной из девочек женщина приходилась родной матерью, другой родной теткой. В свою очередь, от самой Антонины ни ее родная дочь, ни племянница не унаследовали практически ничего. Да еще девочки были практически ровесницы. Обе родились в одном году, с разницей меньше месяца. Вот только судьбы у обеих оказались разными. У одной легкая и привольная, у другой тяжкая и горькая. – Но после того, как девушки поменялись местами, жизнь Птахи преобразилась. – О да! Все ее горести остались в далеком прошлом. Под именем своей кузины она восстановилась на курсе, успешно окончила училище, начала выступать, сделала карьеру… С ее способностями это было не так уж сложно. – А почему умерла настоящая Леночка Лукошкина? – В этом кроется еще одна причина, почему Птахе удалось сравнительно легко занять место своей кузины. Дело в том, что перед своей смертью Леночка долго и тяжело болела. Почти полгода ее никто не видел, кроме самых близких Леночке людей.