Воскресение, 30 июня 1952 года, родители дома празднуют успешное окончание летней сессии. Папа перешел на пятый курс филфака Казанского университета, а мама окончила пятый курс физмата нашего местного пединститута и через полгода защитила дипломную работу. С января 1953 года ей на работе после предъявления диплома, повысили ставку и уже со следующего учебного года она преподавала математику в старших классах. А еще Сашу раскусил отец. Он ничего не стал говорить Саше, и не спрашивал его ни о чем. После того случая, когда он исцелил Князева, отец взял его с собой в гости к одному из своих многочисленных знакомых. Перед этим у них состоялся такой разговор. — Саша, — сказал ему отец, — мы в это воскресение приглашены в гости в одну семью. Глава этой семьи — заведующий промышленным отделом обкома партии, Широбоков Арсений Филиппович. Его жена, Валентина Львовна уже много лет страдает от ожирения. А свою жену он очень любит, сечешь? — А при чем здесь я? — попытался прикинуться несведущим Саша. — Знаешь, Саня, мозги будешь пудрить другим. Я не спрашиваю тебя, как ты это делаешь? Да, мне это интересно, но больше меня интересует наша семья и наше будущее. Можешь мне ничего не рассказывать. Я понимаю это так, что ты какой-то уникум и получил уникальные способности. И мне хочется, чтобы ты вместе со мной поработал на будущее нашей семьи. Широбоков мне очень нужен, Саша. Он может достать все, строительные материалы для нашей будущей дачи, любую мебель и хозяйственную утварь. А у нас в квартире до сих пор шаром покати. Ни холодильника, ни стиральной машины. Мать до сих пор в ванной вручную все стирает. Через него я могу обзавестись нужными связями. Так что сынок, ты молчи, но дело свое сделай. Саша тогда промолчал, но признавая правоту отца, просто кивнул ему, давая понять, что он все понял и постарается. А потом Арсений Филиппович организовал для Саши вот то самое рекомендательное письмо от обкома партии за подписью первого секретаря. А нынче летом перед самым отъездом Саши в Москву, отец сказал Саше, многозначительно глядя на него: — Ты, знаешь, Саня, мать так хочет маленького. Саша сначала хотел сострить, дескать, это больше от него зависит, но посмотрев отцу в глаза, просто кивнул в знак согласия. Два года назад, в Москву Саша поехал вместе с отцом. На вокзале их провожала мама. Лиза, кстати, уехала в Москву двумя годами раньше. Она поступила в специальную музыкальную школу имени Гнесиных, а сейчас перешла в музыкальное училище имени Гнесиных. Примерно через год, после того, как они с Сашей поступили в музыкальную школу, Саша научился работать с голосовыми связками. После Сашиной обработки у Лизы прорезался чудный голос, который покорил всех преподавателей музыкальной школы, и они добились ее перевода в школу Гнесиных. Пока Саша сдавал вступительные экзамены он жил вместе с отцом в общежитии. Андрей, организовав Саше быт в общежитии, целыми днями мотался по Москве, подыскивая сыну подходящее жилье. И ведь нашел. Недалеко от станции метро «Краснопресненская», на улице Конюшевской. Сдавалась одна комната в большой трехкомнатной квартире. Комната сдавалась на условиях, что квартиранты будут ухаживать за хозяйкой квартиры, которая была уже в преклонном возрасте. Хозяйка квартиры была из семьи обрусевших немцев, дворянского сословия, урожденная Беккер Берта Арнольдовна, 1878 года рождения. В 1897 году окончила Бестужевские курсы в Санкт-Петербурге, потом преподавала в гимназии иностранные языки. В том же, 1897 году, вышла замуж за военного, русского офицера, Смирнова Владимира Иннокентьевича, родила от него двух сыновей — Константина и Александра. Муж и старший сын погибли в первую мировую войну. Младший сын вступил в Красную армию, стал профессиональным кадровым военным и погиб в 1943 году, под Курском, семья его проживала в Сталинграде и пропала без вести. Берта Арнольдовна сразу после революции попала на работу в структуры МИДа, где начала трудиться сначала в качестве переводчицы, а затем перешла на дипломатическую службу. После войны вышла в отставку и с тех пор коротает свой век в одиночестве. И как завершающий штрих — заядлая курильщица. Все это Саша узнал значительно позже. Сначала она хотела пустить на квартиру какую-нибудь молодую девушку, способную ухаживать за старой больной женщиной, но когда узнала, что комната нужна для студента-медика, да еще по фамилии Смирнов, да еще и тезка ее младшему сыну, то сразу согласилась. И, как потом выяснилось, не прогадала. Ну, да об этом речь еще впереди будет. Саша заселился к ней 30 августа и в тот же день отец уехал домой. Первого сентября ему нужно было выходить на работу. Оставил ему немного денег и уехал. — Да, с деньгами нужно что-то сразу решать, подумал Саша, — нужно искать постоянный источник дохода. Проводив отца, он прошел в свою комнату. Когда-то в ней был устроен кабинет и с тех пор мебель в нем не меняли. Спальным местом служил большой диван. В комнату постучали. Саша слез с дивана, на котором еще не успел устроиться и открыл дверь. Берта Арнольдовна требовательно махнула ему рукой, приказывая идти за ней. На кухне, куда она его привела, стол был накрыт для чая. На плите шипел эмалированный чайник. На столе, кроме чашек стоял на блюдце заварочный чайник и жестяная коробка с индийским чаем. Тут же стояла плоская ваза с сушками. — Садись, Саша, — пригласила она его, — давай чаю попьем, а потом я тебе расскажу о твоих домашних обязанностях. Пока чай заваривался Саша успел провести диагностику. Для ее возраста она неплохо сохранилась. Тяжелых хронических болезней не было. Была старость во всем своем неприглядном виде. Лечить надо было все и сразу. — Заклинание исцеления третьего уровня, причем на полную катушку, на 5–6 тысяч единиц маны, — подумал Саша, — этого должно хватить. На вид ей будет лет 60, а по состоянию организма не больше 50. Главное, чтобы она по врачам не бегала и не светилась. Ладно, попробуем ей сейчас лапши навешать про какой-нибудь чудо эликсир. — Берта Арнольдовна, мне не надо объяснять мои домашние обязанности. Я их дома с малых лет выучил. Чистота в доме и продукты, всегда это было моей обязанностью. Кроме того, как подрос, маме на кухне стал помогать, так что я и готовить умею. Стирала мама, но мы с папой всегда ей помогали. — Вот как, — с интересом посмотрела на него Берта Арнольдовна. Это хорошо, что ты такой хозяйственный. Однако, есть у меня еще одна проблема. Мне нужно помогать мыться в ванной, одевать меня, раздевать. Я почему согласилась тебя взять? Подумала, что раз ты будущий врач, то для тебя это не составит проблемы, не так ли? — Вы все правильно говорите. Но у меня есть для вас одно предложение, которое может решить эту проблему на ближайшую пару десятилетий. Берта Арнольдовна недоуменно подняла бровь, а Саша продолжал: — У меня есть эликсир, который буквально творит чудеса, и я готов с вами поделиться. Но при одном очень жестком условии. Вы никому и никогда о нем не расскажете. То есть, сказать-то об эликсире можно, но вот ни состава этого эликсира вы не знаете, купили его случайно, на рынке, у какого-то дедка в деревенской одежде, в обычном аптечном пузырьке. Пузырек выкинули. Это все. В дальнейшем, мы с вами будем его использовать очень ограниченно и только для нужных нам людей. Все человечество мы с вами осчастливить не сможем. Что скажете? Саша говорил очень серьезно и смотрел Берте Арнольдовне в глаза, которые в свою очередь недоверчиво смотрели на него. После пары минут таких гляделок, она махнула рукой и сказала: — А что я теряю-то. Я согласна, давай свой эликсир. И добавила: — Ты, только помни, Саша, что если я от него помру, то квартира эта отойдет государству, а тебя выселят. Тебе она в любом случае не достанется. Заклинание работало сутки, затребовав чуть больше маны, чем планировал Саша. Благо, что это не было для него проблемой. Через сутки Берту Арнольдовну было не узнать. Старухи больше не было. Была женщина старшего возраста, на вид около 60–65 лет. И то, если подчеркнуто надеть одежду, которую носят пенсионерки, да двигаться соответственно. А вот, если одеться чуть по ярче, да прическу сменить, да спинку выпрямить, да головку поднять, то легко получаем женщину только что вышедшую на пенсию, то есть, лет 55 не больше. Тем временем митинг закончился, и студенты разошлись по аудиториям. На всех курсах прошли общие собрания, на которых студентам рассказывали о предстоящих занятиях, учебных практиках и прочих сопутствующих обучению вопросах. В частности, третий курс через неделю в полном составе отправляли на сельхозработы, а точнее — на уборку картофеля. Александр учился в группе 362. Первая цифра означала номер курса, вторая цифра — номер группы на потоке, третья цифра — номер факультета (лечебное дело). В Сашиной группе было 27 человек и из них 6 юношей. На собраниях Саша вел себя скромно. Участвовать в общественных делах у Саши никакого желания не было, поэтому он вперед не лез, с замечаниями и предложениями не выступал, тихо сидел позади всех на задней парте и скромно молчал, поднимая руку «за» при голосованиях. Старостой их группы была Светлана Мельникова, девушка спортивного телосложения, высокая, с короткой прической и надменным выражением лица. Совершенно случайно Саша узнал, что она была дочкой высокопоставленного партийного работника из Московского горкома. Староста сообщила группе расписание занятий на завтра и на этом собрание группы было закончено. Саша вышел на улицу и пошел к метро. Привычно разделив сознание на два потока принялся размышлять на дополнительном потоке сознания, как он будет в этом учебном году добывать хлеб насущный. Дело в том, что первые два года учебы он подрабатывал переводами, которыми его снабжал отец из своего НИИ истории, мугромского языка и литературы. Регулярно, раз в неделю ему приходила посылка из Оружейного с очередным заданием. Саша, получив новое задание на перевод, отправлял назад предыдущее. К его ежемесячной стипендии в 250 рублей Саша ежемесячно получал еще столько же. Время от времени родители тоже денег подбрасывали, так что Саше хватало. Но с этого года подработки с переводами больше не будет и Саша должен выкручиваться сам. Подрабатывать можно было санитаром в больнице или на станции скорой помощи. Это раз. В этой работе есть свои плюсы и минусы, но главный недостаток — жесткий график работы. Можно подрабатывать переводами с иностранных языков на наш и обратно, но, этот рынок услуг в Москве уже занят профессионалами и влезть туда непросто. Хотя при случае поинтересоваться можно будет. Это второй вариант. Дальше, подработка в сфере услуг со свободным графиком работы. Это три. — Ну-ка, ну-ка, — сказал себе Саша, — рассмотрим подробнее последний вариант. Можно освоить профессию массажиста и/или парикмахера и оказывать услуги на дому, в удобное для себя время. Нужно узнать, нет ли курсов массажистов в нашем институте. Объявили его станцию, «Краснопресненская». Саша встал, прошел к выходу. Народу в вагоне было мало. — Пора заканчивать с транспортом и переходить на перемещения с помощью порталов, — подумал Саша. Технику портальных переходов им в академии дали на 6-м курсе. В сочетании с заклинанием невидимости (скрыта) или, точнее, отвода глаз, никто не увидит ни портала, ни его самого. Нужно только озаботиться, чтобы посторонние люди не замечали его внезапного исчезновения или появления ниоткуда. — Нужно продумать места отбытия и прибытия. Если он будет появляться в квартире, то хозяйка его быстро засечет. Нужно появляться где-нибудь на подходе к дому. Поезд остановился, и Саша вышел в вестибюль станции. Когда Саша добрался до квартиры, то хозяйки дома не обнаружил. Никакой записки от нее не было. Посмотрел на свою метку на ней и открыл по ней портальное окно. Берта Арнольдовна была в магазине готового платья и занималась тем, что через полвека будут называть шопингом. Саша свернул окно и занялся уборкой, продолжая перебирать варианты подработки. — А чем плох вариант уборки квартиры? — подумал он. — Особенно, если выбирать время, когда хозяев нет дома. Вот, как сейчас. Любую, даже самую большую квартиру он приберет за 15 минут. Мне нравится такой вариант. Теперь нужно только узнать, как устроиться на такую работу и сколько ему за нее будут платить. Из своей прошлой жизни он помнил, что была в СССР такая фирма «Заря», которая предоставляла различные бытовые услуги населению: уборка квартир, мытье окон, их подготовка к зимнему сезону или наоборот, их расконсервация после зимы, стирка одежды и прочее, вплоть до вызова на дом деда Мороза со Снегурочкой. Предоставляла помощь больным и инвалидам, нянечку — посидеть с ребенком, пока молодые родители в кино сходят, ну, и прочее, в этом же духе. В квартире Берты Арнольдовны был телефон и телефонный справочник по городу Москва. Саша внимательно пролистал его и фирмы «Заря» не обнаружил. Был правда комбинат бытовых услуг, который своих работников на дом не направлял, кроме случаев ремонта бытовой техники. Когда Саша поинтересовался не может ли он заказать у них уборку квартиры, то в ответ раздался гомерический хохот. Саша положил трубку и задумался. — А что, если подкинуть эту идею комсомольцам? — спросил себя Саша, — пожалуй, может сработать. Саша засел за телефон. Он решил сразу звонить в ЦК ВЛКСМ, не размениваясь на комсомольские комитеты более низкого ранга. Через час переговоров ему удалось записаться на прием к секретарю ЦК, товарищу Сильченко, курирующему вопросы семьи и быта. Прием ему назначили на послезавтра к 14–00. Закончив с телефонными переговорами, Саша пошел на кухню, попить хотя бы чаю. Не успел он поставить чайник на плиту, как хлопнула входная дверь. Выйдя в коридор, Саша увидел сияющую Берту Арнольдовну с большой коробкой торта в руках. За ней стоял мужчина в кожаной куртке с двумя большими авоськами. — Оставьте здесь, — показала ему Берта Арнольдовна место, куда нужно опустить поклажу и, протянув ему червонец, добавила: — Сдачи не нужно, спасибо, голубчик. Берта сунула коробку с тортом в руки Саше и закрыла за таксистом дверь. Потом подхватила авоськи и понесла их в свою комнату, говоря на ходу: — Поставь тортик в холодильник, Сашенька. Сейчас я умоюсь, переоденусь и покормлю тебя. Я не ожидала, что ты вернешься так рано. — Я смотрю, вы по магазинам пробежались, прикупили кое-что, — сказал Саша. — Да, такое удовольствие получила, словами не передать. Полпенсии в магазинах оставила. Через полчаса они сидели на кухне и разговаривали. — Саша, у меня к тебе серьезный разговор. Ты вернул мне молодость, а я тоже хочу сделать тебе подарок. Он, конечно, не равноценный твоему подарку, но все же. Да и по большому счету непонятно кто из нас кому подарок делает. Дело в том, что у меня появилась возможность прописать тебя в своей квартире постоянно, как своего внука. Но, для этого нужно будет сделать один документ. — Какой? — Твое свидетельство о рождении в октябре 1942 года в городе Сталинграде. Жена моего сына, Валя, сама была родом из Сталинграда и проживала там вместе с родителями, и, скорее всего, все они там и погибли. Но могли и выжить, если их успели эвакуировать дальше, вглубь страны, на Урал. Там она оставила тебя своей матери, твоей бабушке, дедушка погиб на фронте еще раньше, а сама ушла добровольцем на фронт и не вернулась. А бабушка твоя по линии матери заболела и умерла, и ты остался сиротой. Тебя усыновили соседи. Вот такая история. И подтвердить ее можно только твоим свидетельством о рождении, в котором четко прописаны твои родители: Смирнов Александр Владимирович и Смирнова Валентина Геннадиевна. А у меня сохранилось их свидетельство о браке и свидетельства о рождении моих сыновей у меня тоже есть. — Но я Андреевич, а не Александрович. — Мне почему-то кажется, что ты с этим справишься. — А я думаю, что нужно исправлять не мое свидетельство о рождении, а ваши документы, потому что гораздо труднее проверить их истинность, сравнив с соответствующими записями в книгах актов гражданского состояния. Ваш сын, Александр, с какого года рождения? — С 1902-го. — А в каком городе родился? — В Санкт-Петербурге. — Ну, вот. Поди и архивов-то никаких не осталось. Да и кто проверять-то будет, если документ подозрений не вызывает. А брак они где заключали? — Тоже в Сталинграде, перед войной. — Ну, вот. Что и требовалось доказать. Сталинградские архивы, наверное, все сгорели. А я вполне мог родиться там, где и родился. Мама с бабушкой могли эвакуироваться раньше начала Сталинградской битвы, еще до моего рождения. — А ты справишься?