В понедельник 2 июля, они втроем пошли на встречу с директором 14-й школы. Им повезло, и директриса была на месте. Это была чрезмерно полная женщина предпенсионного возраста, одетая в строгое однотонное серое платье. Полнота ее была нездоровой и Саша, который в своем виртуальном мире проходил практику после окончания 1-го курса академии, запустил заклинание диагностики. Это было еще не полное заклинание диагностики, которое они изучат только к последнему курсу. Это заклинание, которому их обучили на первом курсе могло определять только самые основные нарушения в организме человека и хронические болезни. У директрисы было явное нарушение гормонального баланса, следствием которого было ее ожирение. Специальных заклинаний, позволяющих выправить ситуацию Саша не знал, и он решил применить заклинание исцеления 2-го уровня, начав с минимума в 100 единиц маны. Сколько энергии потребует заклинание Саша тоже не знал, поэтому, раздвоив свое сознание на два потока, один поток он направил на отслеживание работы заклинания, а вторым потоком сознания контролировал окружающее пространство. А разговор тем временем пошел о нем. — Я могу взять вас, Варвара Георгиевна только на год. Когда наша учительница выйдет после декретного отпуска, я по закону обязана ее взять на работу, а вы в таком случае остаетесь без учебной нагрузки. Если вы согласны на такие условия, то можете хоть завтра приступать к работе. Само оформление займет не больше часа. — Я согласна, Елена Львовна. Хотелось бы сразу решить вопрос и о моем сыне. Варвара показала директрисе рукой на Сашу, который стоял и не сводил глаз с директрисы. Она слегка потрясла его за плечо, зная за ним вот эту его способность замереть и вперившись взглядом в одну точку, стоять так долго и неподвижно. Саша повернул голову к матери, смотря на нее отсутствующим взглядом. Все это не прошло мимо внимания директрисы. — В каком классе он сейчас учится? — спросила маму директриса. — Он окончил 3-й класс, но недавно сдал экзамены экстерном за 4-й. Вот соответствующие бумаги. Варя протянула директору бумажную папку на тесемочках с Сашиными документами. Та раскрыла папку и углубилась в их изучение. Она перелистывала бумажку за бумажкой, листок за листком, внимательно вчитываясь в их содержимое, а иногда только окидывая взглядом и переходя к следующему документу. Последним документом в папке лежало его свидетельство о рождении, прочитав которое директриса удивленно вскинула брови. — Первое октября 1941 года, — прочитала она. — Значит он пошел в школу шести лет. Мы таких детей берем только со следующего года. Смотрите, он и так у вас идет с опережением в один год, а вы хотите, чтобы он еще на один год вперед учился. Правда, выглядит он действительно чуток старше, это так. Она посмотрела на маму и сказала: — Вы сейчас по какому адресу прописаны? Тут вперед выступил Андрей. Он кашлянул, привлекая к себе внимание и сказал: — Мы через неделю переезжаем на новое местожительство. Вот наш ордер, — подал он Елене Львовне ордер на их новое жилье. Та прочитала адрес и не скрывая своего удовлетворения, сказала: — Это не наш район. Я точно не помню, но этот дом относится или к школе номер 12 или к 20-й школе. Так что вашего Сашу я взять не могу при всем своем желании. — Хорошо, — не стала спорить с ней Варя. — Как скажете. Тогда я не хотела бы терять время и уже сегодня пройти процедуру оформления на работу. Андрей тоже решил зря время не терять, и, взяв папку с документами Саши, пошел с ним в 20-ю школу, которая находилась напротив их нового дома, через улицу. Но полоса удач, кажется, закончилась и когда они пришли, то директора на месте не оказалось. Андрей решил вернуться. Им пришлось еще с полчаса ожидать, пока Варя освободилась. После этого они вместе пошли домой. Вечером, после ужина, Саша попросил отца выслушать его. — Тебе не показалось странным, что директриса 14-й школы прямо-таки обрадовалась, узнав, что она имеет формальное право отказать в моем приеме в свою школу. — Да, это странно. Я всегда думал, что школа любит хороших учеников, а отличников тем более. А тут она даже не скрывала своей радости, что может тебя отфутболить. — Я думаю, что и в других школах будет тоже самое. — Что ты предлагаешь? — Я предлагаю сходить в министерство и попросить разрешения на сдачу экзаменов экстерном за полный курс начальной школы. Мне кажется, что директриса 14-й школы просто не доверяет уровню деревенской школы. Их может убедить только, если они сами примут у меня экзамены. — М-да. А ты, значит уверен в себе? — Да. — Слушай, ну куда ты торопишься? — Я не знаю почему, но мне неинтересно с моими сверстниками. Я чувствую себя старше. — Хорошо, я обращусь в министерство. На следующий день, Варя вышла на новое место работы, а Саша с отцом пошли в 20-ю школу и опять их постигла неудача. Правда, на этот раз директор сразу их спросил, по какому адресу они прописаны. Изучив их ордер, он сказал, что этот дом относится не к их школе, а к 12-й, которая находится дальше по улице Учительской. От их дома 12-я школа находилась метрах в трехстах. Директором 12-й школы, как и 14-й тоже была женщина, только помоложе лет на 10. На этот раз Саша не стал проводить диагностику ее здоровья. Директриса тоже в первую очередь поинтересовалась их местом жительства. Убедившись, что посетители из ее района, она стала изучать Сашины документы. Все повторилось почти в точности, как в 14-й школе. Только Саше предложили подождать в приемной. — Без разрешения нашего министерства я не могу принять мальчика в пятый класс, — твердо заявила директриса. — Хорошо, — вдруг неожиданно сказал Андрей. — Но в четвертый класс вы его можете записать? — Формально вы правы, но я бы вам этого не советовала и вот почему. Поймите, наша школа является одной из центральных школ и безусловно входит в пятерку лучших школ города. У нас работают самые лучшие и высококвалифицированные педагоги. Обучение у нас очень сильно отличается от обучения в школах, в которых учился ваш сын. Если я запишу его сразу в четвертый класс, то скорее всего, ваш мальчик не справится с программой и все кончится тем, что он останется на второй год, да еще к этому приобретет психологическую травму. И мальчики в классе его дразнить будут. Значит, будут конфликты. И всего этого можно легко избежать, если мы с вами определим его в третий класс. И тогда у него появится фора величиной с год. За год мальчик прекрасно адаптируется, и мы будем иметь хорошего ученика, а вы — послушного и дисциплинированного сына. — Я вас понял, — вы были очень убедительны. В ваших рассуждениях и выводах есть только один изъян. Вы, не поговорив с моим сыном сразу записали его в «деревенщины». Я могу предположить ход ваших мыслей: «Ну, что может знать мальчик, учившийся в деревенской школе, в глухой дыре?». Так вот смею вас заверить, что тут вы заблуждаетесь. Я не думаю, что среди ваших учеников даже пятого класса, найдется хоть один, который знает учебный материал лучше моего сына. Я понимаю, в это трудно поверить, но проверить-то в ваших силах. Пригласите ваших педагогов, пусть они в неформальной обстановке пообщаются с ним, поспрашивают и выяснят не только уровень его знаний, но и умение мыслить, наблюдать, делать выводы, то есть то, что мы называем интеллектом. Я заранее соглашусь с любым выводом ваших педагогов. — Мне жаль, что ваша слепая родительская любовь затмевает вам очевидные факты. — И вы можете назвать мне хотя бы один «очевидный факт», который не видит моя слепая родительская любовь? Директор сидела с выпученными от возмущения глазами и широко раскрывала рот и не могла ничего сказать. Наконец, она справилась со своими чувствами и заявила: — Да вы просто хам! — У…у, — протянул Андрей, — вот какие у вас аргументы. В таком случае разрешите мне откланяться. Всего вам хорошего, до свидания. Андрей встал со стула, на котором сидел во время разговора и пошел на выход. Уже открыв дверь, он остановился, повернулся к директрисе, которая провожала его возмущенным взглядом и добавил: — Жаль, что мы не поняли друг друга, хотя я не оставил окончательно надежды. Я пока сидел тут у вас, то мысленно расположил в вашем кабинете румынский гарнитур. Он хорошо бы у вас вписался. Ну, нет, значит нет. Значит не судьба. На востоке в таких случаях говорят «кысмет». И Андрей вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь. Проводив посетителя, директриса некоторое время сидела, пытаясь понять, что же сказал ей папа этого вундеркинда. Особенно, что-то о румынском гарнитуре. Она встала, подошла к двери своего кабинета и постаралась посмотреть на его содержимое посторонним взглядом. Обшарпанные шкафы с книгами, сразу около входа стоячая вешалка, на которой висела ее шуба, стол для совещаний педсовета, далее ее стол. Столешницы уже не первой свежести, приходится их покрывать скатертью. Ни одного кресла, простые венские стулья и все уже требуют ремонта. — Может быть, я сделала ошибку, — подумала директриса, — нужно было сначала узнать, где он работает. На первый взгляд, судя по разговору, это интеллигентный человек, правда одет бедненько так, серенько одет. Что можно ожидать от таких родителей. В кабинете раздался телефонный звонок. Директриса подошла к телефону и взяла трубку. — Да, это я, слушаю вас. Ой, Елена Львовна, не узнала вас, богатой будете. Да. Да, были, вот только что ушли. Да? Вот как, с направлением из министерства? И вы ее взяли? На год, да? Угу, угу. А я, признаться не поверила этим бумажкам. Ой, да знаю я как эти бумажки делаются. Он вообще произвел на меня впечатление деревенского дурачка. Стоял, как мешком пришибленный, уставился в одну точку и стоял молча как истукан. Что, и у вас себя также вел? Ну, что вы хотите, деревенский мальчик, в незнакомой обстановке сразу растерялся. А вы знаете, что мне его отец заявил? В вашей школе, говорит, не найдется ученика, лучше моего сына. Представляете, такое мне сказать. Да у нас с вами лучшие дети города учатся, а он кто? Дурачок деревенский. Что я ему сказала? Предложила записать его сына в третий класс. Подумала, если он согласится, так и быть, возьму его. А он, вы слышали, что мне заявил. Да, уже уходя бросил фразу, намекая, что мог мне мебель в кабинет новую достать, румынский гарнитур, представляете, Елена Львовна? Может у него родственник грузчиком в мебельном магазине работает? Что я ответила? Я сказала ему, что он хам. Да, так и сказала. Да кому они пожалуются, нищеброды, голь перекатная? Мимо моего мужа все равно им не пройти. Да, спасибо, Елена Львовна, всего хорошего, до свидания. Директриса положила трубку и задумалась. Муж ее в министерстве образования фигура, конечно, не маленькая, но и не главная. И она снова потянулась к телефону. Но уже сняв трубку, решительно положила ее обратно. — Не буду я играть на опережение, — подумала она, — посмотрим сначала, что они смогут предпринять, да и будут ли они хоть что-то предпринимать. Внутреннее чувство подсказывало директрисе, что она больше не увидит своих недавних посетителей, и еще, ее не покидало ощущение, что совершила ошибку. — Да, Константин Дмитриевич, взяла на год. Сказала, что, когда ее работница из декрета выйдет, она по закону должна ее взять, а тогда моя останется без работы. Согласились. Год — срок не малый, а там видно будет, что да как. С сыном? Сына не взяла, сказала, что живете не в моем районе. Сказала или 20-я школа, или 12-я. Точно не помнит. Оказалось, что наш дом закреплен за 12-й школой. Нет, не взяла. Точнее сказала, что может взять только с понижением на год, то есть в третий класс. День рождения? Первое октября 1941 года. Ну, да, пошел учиться с шести лет. Так в деревне же, там на это мало кто смотрит. Он и учился у нас в 3-м классе, а потом сказал, что скучно ему, попросил перевести его в пятый класс. Устроили ему экзамен за 4-й класс. Да, сдал на пятерки. По всем предметам. Все бумаги в порядке. Переэкзаменовка? Конечно, согласимся. Собственно говоря, я это и хотел вас попросить организовать. Когда? Да хоть завтра. В какую школу? В 20-ю, к 8-ми утра? Хорошо, договорились. Да, Константин Дмитриевич, я свои долги помню и отдаю быстро, на этот счет не волнуйтесь. Без четверти восемь Саша с отцом стояли около кабинета директора школы номер 20. Вчера Андрей опять был в минобразе у Гаврилова. Пока он до него добирался, Гаврилов уже успел подготовить и подписать бумагу о проведении экзамена за полный курс начальной школы для ученика 3-го класса Смирнова Александра Андреевича. Экзамен провести в школе номер 20 силами ее педагогического коллектива. Результаты экзамена оформить соответствующим образом в трех экземплярах, один из которых отправить в министерство, один вручить родителям и третий экземпляр оставить в школе. По результатам экзамена к министерскому экземпляру приложить мнение экзаменационной комиссии в целом и особых мнений ее членов, если таковые будут. Окончательное решение о дальнейшей учебе ученика Смирнова А.А. будет принято министерством образования. Вот сейчас они с отцом и стояли в ожидании директора, держа наготове бумагу из министерства. Директор пришел ровно в 8-00. Приемной, как таковой не было. Дверь в кабинет директора Письменкова В.М. открывалась прямо из школьного коридора. Директор прошел в кабинет и пригласил их заходить. — Вы ведь были у меня вчера? — спросил он. — Так точно, Валентин Михайлович. Но сегодня мы у вас по другому вопросу, — ответил Андрей и протянул ему бумагу из министерства. Письменков внимательно ее прочитал и положив ее на стол, предложил им присаживаться. — Скажите, Андрей …э…э? — Андрей Григорьевич. — Скажите, Андрей Григорьевич, а в связи с чем возникла эта необходимость проведения экзамена? Андрей коротко объяснил, как их встретили в 12-й школе. — Но почему вы не согласились? Ведь она права, мальчику будет трудно учиться сразу в 4-м классе. — И вы туда же. Давайте, Валентин Михайлович, дадим слово учителям и послушаем, что они скажут после экзамена. Директор внимательно посмотрел на него и промолчал. Затем сказал: — Позовите сюда вашего сына. Андрей открыл дверь и позвал Сашу. Саша зашел. — Подойди сюда, — сказал он Саше.