– Меня спрашиваете? Знал бы, стал бы следователем. Как вы. Всегда мечтал. – Самарин рассмеялся. – За чем дело стало? – Нет во мне крутизны. Он нарцисс, уверенный в своей неуязвимости. Он будет играть с вами, раз за разом доказывая превосходство. – Как мне вычислить его? – Не спорьте с ним. Пусть больше говорит. Рано или поздно он проколется. Не к вам? Есеня обернулась, и лицо ее поменялось. Коротко простившись кивком с Самариным, она пошла к Меглину. – Как ты вышел? – Она смотрит с яростью на Меглина. – Ты не понимаешь? Их всех надо убить, чтоб видели! Рисунки!.. Надо смотреть рисунки! – Родион, кто это?! Меглин только сейчас посмотрел вниз и увидел в своих руках коляску и младенца в ней. Паника в его глазах, он сам не понял, когда и где его взял. Самарин, проводив взглядом Есеню, катившую коляску обратно по дорожке, неразборчиво ругаясь с Меглиным, виновато семенящим сзади, подошел к влюбленной паре, ломающей батон, кормящей уток. – Утки, которых кормят хлебом, перестают добывать пищу и умирают. Вы их убиваете сейчас. Хорошего вечера. Улыбки сползли с лиц влюбленных, и Самарин не спеша ушел. Есеня достала телефон и набрала знакомый номер. Софья Зиновьевна, в очках и с красной ручкой в руке, проверяла тетради, перекладывая из одной стопки в другую. Звонок мобильного телефона оторвал ее, это была Есеня. – Не поверишь, Есеня, о тебе думала. – Да? В какой связи? – Есеня удивленно поднимает бровь. – Сочинения проверяю, тема «Сильные женщины в русской литературе». – А есть там? Сильные женщины? – Все. До единой. Мужчины слабые. Мучаются. Рефлексируют. Ноют, одним словом. А женщины действуют поэтому, что им остается? Чуть позже в ангаре Меглина Есеня прощалась с Софьей Зиновьевной. – Мне правда неудобно. – Иди, все нормально. Я двенадцать классов выпустила, там такие были… Каждый вечер не обещаю, но вторник, среда, пятница – твои. И суббота первая половина. – Спасибо. Родион… – Есеня хотела что-то еще сказать, но Софья Зиновьевна подтолкнула ее к выходу, помахав рукой – иди, мол. Меглин, пристегнутый наручниками к кровати, глядя в окно, мелко трясется, тихо говоря сам с собой: – Голова болит, болит, болит, болит, болит. Я водитель, по трассе сто двадцать, сто тридцать нормально езжу, тьфу-тьфу, смерть сестра моя. У меня проблемы, это у вас проблемы, раскручивайте, крутите педаль!.. – Здравствуй, Родя!.. Родион, всклокоченный, посмотрел на нее напряженно и, не ответив, снова перевел взгляд за окно. Софья Зиновьевна села напротив Меглина. Они долго смотрели друг на друга. Он – напряженно, она – спокойно. Они как будто договаривались о дальнейших отношениях, и Меглин первым разбил лед молчания вопросом: – До и после полуночи – программа центрального наблюдения! – Как скажешь, Родя. Он с некоторым облегчением кивнул. Своя. Софья Зиновьевна отстегнула наручники. Меглин потер запястья и снова лег. Есеня зашла домой и увидела на столе в кухне нетронутый ужин и вино. Возле одной из тарелок стояла фотография Жени, с которой он нагловато улыбался. Рядом записка: «Мой заместитель на случай важных переговоров». Есеня улыбнулась и прошлась по комнатам. В детской кроватка оказалась пуста. Есеня пошла к спальне и увидела, что Женя заснул, укачивая дочь. Они спали рядом. Есеня, не раздеваясь, легла рядом и обняла Женю. Тот, не открывая глаз, ответил ей взаимностью. Девушка улыбнулась. В ангаре Меглин спал в углу, Софья Зиновьевна на кровати, на глазах у нее была повязка-очки. По ангару раздавался тихий храп. Вдруг тишину разбил удар камешком в окно. Меглин встал и, согнувшись, пробрался к окну. Подумав, что ему показалось, выглянув, он открыл дверь. На пороге стоял мальчик. Меглин посмотрел на него с напряженным ожиданием, почти с испугом. – Привет, Меглин! Пустишь? Не дождавшись ответа, мальчик прошел мимо него в ангар. Он сел напротив Меглина и тихо сказал: – Ты меня как нашел? – По сигналу. У тебя же датчик под кожей. – Где?! – Меглин встревоженно дернулся. Мальчик хрюкнул от смеха. – Повелся… Шутка! У Бергича записано все. Кто, куда, зачем… А кабинет он не закрывает днем. – Мальчик пожал плечами, считая дальнейшие объяснения лишними. Меглин заметно расслабился, криво ухмыляясь, поддерживая смех мальчика, но все еще смотрел с опаской. – Чай будешь? – Давай. Меглин не ожидал согласия и беспомощно огляделся. – А у меня нет. Может, выйдем… – Показывает на спящую Софью Зиновьевну – не при ней, мол. Они вышли и сели на ступеньках, укрывшись одеялами. – Ну вот вышел ты. А дальше что? Не думал вернуться? К Бергичу? Там обед. Баня. Праздник, а не жизнь. – Разобраться надо. – В чем? – Дело есть одно. – Какое? Меглин молчал. – Не хочешь, не говори… – Оно за дверью. Я не помню… Какими-то кусками все… как сквозь пальцы… но я вспомню… точно… Я уже… вспоминаю. А ты куда? К родителям? Мальчик посмотрел на него удивленно. – Ты же знаешь… У меня никого. Кроме тебя. – Меня у тебя тоже нет, – мальчик понимающе кивает. – Слушай. Я здесь поживу? А? Меглину по какой-то причине это предложение сильно не нравится, он кривит гримасу. – Я бы тебя пустил. Но не хочу. – Понял. Спасибо за чай. – Мальчик спускается по лестнице. Меглин смотрит вслед. – Стой! Поможешь мне? Утром Меглин с Есеней приехали в социальную защиту, где после случившегося находилась дочка Деминой – Тася. Есеня поднялась в кабинет к работнице службы, а Меглин пошел во двор, прилегающий к зданию. На площадке сидела Тася. Меглин чуть подтолкнул мальчика, идущего рядом с ним. Он сел на качели рядом с девочкой. – Привет. Тася бросила настороженный взгляд, но мальчик выдержал его. Через окно за двором наблюдали Есеня и работница соцзащиты. Они видели, как Меглин разговаривает с девочкой. – У деток бывает так. От шока замыкаются. Мы чего только ни пробовали – молчит. – Работница соцзащиты грустно вздохнула. – Что с ней дальше будет? – Дядя под следствием, насколько я понимаю. Не найдем других опекунов – детдом. На площадке Меглин продолжал разговор с девочкой от лица мальчика. Качели слегка скрипели, раскачиваясь. – Мне сказали… С тобой помягче надо. А чего помягче? Что изменится? Что случилось, то случилось. Надо дальше жить. У меня тоже родители умерли. – И папа, и мама? – Оба. В один день. Я все видел. А ты? – Я спряталась. – И кто это был? – Дядя Слава… Брат мамин… Меглин потрясенно посмотрел на Тасю. У Есени зазвонил телефон, с потрясенным лицом она слушала, что ей говорили, и быстро ответила: