– После Москвы здесь, конечно, скучно. Но я могу пару мест показать. – Не думаю, что я здесь соскучусь. – Передумаете – звоните. Он улыбается, но по щеке его сбегает слеза. – Вы плачете? – Простите… Должен был предупредить. Слезные железы. Нарушен отток, это болезнь. Я все время плачу. Вернувшись вечером в гостиницу, Меглин и Есеня остаются в номере. Он – злой. Она стоит перед ним, готовая защищать свой дорожный чемодан, что лежит сзади на кровати. – Дай… – Потом. – Когда? – Когда ты мне что-нибудь дашь! Он там, он охотится, мы должны найти его! – Что я тебе дам? Беда у меня. С кукушкой. Тебе Бергич не говорил? Ну, дай! Две беленьких, одна розовенькая… Миленькая! Ну, что ж ты за сука-то такая?! – Прости. Ты мне нужен… Он готов ударить ее и выходит из номера, чтобы этого не сделать, хлопнув дверью. Он медленно сползает по стене на ковер у номера. К нему возвращается мальчик. – Не дала? – мальчик смотрит на него с сочувствием. Меглин качает головой. Мальчик вздыхает. – Почему такая несправедливость? То, что тебе нужно, – всегда у других. Велик его видел? Знаешь, сколько стоит? И главное, на фига он ему? Пацану семь лет, он на нем тупо не сможет. – Мальчик с досадой вздыхает. – Семь… Ты сказал – семь? – Меглин, кажется, поймал верную мысль. – Это не я сказал – он, ты же сам слышал!.. – Семь!.. Точно – семь!.. – поднимается, идет в номер. Есеня смотрит на Меглина почти испуганно, когда он начинает повторять, почти крича, цифру семь. – Да что семь-то? – А ты не видишь? Здесь везде семь! Семь смертных грехов! Семь Симеонов! Портвейн три семерки, топоры, не понимаешь?.. Мама у него – семь лет назад умерла!.. До Есени доходит. Меглин лихорадочно кивает – она ухватила. – А мэр сказал – семь лет в городе без преступлений. – Три семерки. Понимаешь?.. – Нет, но… да. – Тогда дай уже! Есеня, вздрогнув, достает из чемодана футляр с таблетками. Но тут звонит ее телефон. – Да… На том конце провода громкая связь. Жаров обеспокоенным голосом быстро тараторит в трубку: – Есеня Андреевна, добрый день. Вы просили сразу, если что… Так вот – результаты экспертизы прислали… Все шестеро. Судя по характеру ранений. Убиты из обреза охотничьего ружья. Выстрелами в лицо. – Я поняла. Пришлите мне копию… – Нет, тут… дело серьезней. Лучше вам все-таки приехать… И этого… напарника вашего возьмите с собой, тут для него задачка. Есеня отключает телефон – и успевает схватить Меглина за руку с таблетками. – Потом. Глаза Меглина вдруг в ужасе распахиваются, он что-то видит за ее спиной: – Кто это?! – Где? Она оборачивается, отпустив его руку, он забрасывает в рот таблетки, а когда она снова смотрит на него – демонстрирует ей открытый рот. – Ну, ты и… – Поехали. Они выходят из отеля и садятся в фургон, Есеня нажимает на газ. По вечернему часу в конторе уже никого, кроме Жарова и Грачева. – Только этого нам, блин, не хватало. – Грачев бросает на стол старую папку – с фотографией Карякина в углу. Штамп на папке – «Дело закрыто». – Кто это? – Есеня ждет ответа. – Карякин Петр Анатольич, бывший начальник милиции, он же – Леший. Серийный убийца. Днем блюститель закона, ночью, сука, оборотень! Семь трупов на нем. – Дело закрыто… – Ну, правильно, мы его взяли. Но знаете, как он убивал? В лицо стрелял. Из обреза. – Почему – Леший? – Он на окраинах нападал. В лесополосе, в парках… Меглин после таблеток заторможен, листает старое дело. Мальчик пытается подсматривать, Меглин загораживается от него. – Лариса Карякина, дочь его, была замужем за Андреем Пасюком. – Мать Вани? Андрей сказал, она умерла. – Ну… почти что. Леший ведь последнего… на ее глазах убил. Она за Андрея не хотела идти, отец ее заставил, типа династический брак. Дочь самого крутого мента и сын самого крутого бизнесмена. Она Ваню родила, и по наклонной – алкоголь там, парни. Андрей, он мягкий, вы видели. Плачет всю дорогу. Родители его не лезли. Карякин с дочкой раз поговорил, другой – без толку. А потом поймал ее в машине, с хахалем. Ее избил до полусмерти, ему заряд промеж глаз. Тогда его и взяли. – А Лариса после этого повредилась. Как Карякина посадили, она сначала в дурке лежала, а как вышла – пошло-поехало, бухло, наркота. Андрей сына отсудил, само собой, она сейчас где-то блядует в городе… Меглин закрывает мальчику уши руками. Тот отбивает его руки. Жаров и Грачев переглядываются, но Есеня не ведет и бровью, требовательно смотрит на них. – Мы б ее давно – за сто первый километр, но жалко, блин, зараза… Меглин находит в деле фото Ларисы. Рассматривает. – Вы считаете, убивает Карякин? – Кто-то под него работает. – Почему? – Карякину пожизненное дали. Жаров берет со стола лист бумаги, передает Есене. – Извещение из колонии. Карякин умер. Три недели назад. От туберкулеза. Вот и объясните мне, товарищи москвичи, как такое возможно. Он что, с того света вернулся? Мальчик в это время передвигает дело с фотографиями трупов к себе, и это последняя капля – Меглин забирает у него дело, швыряет дело на пол, а мальчишку, упирающегося, визжащего, хватает за ухо и тянет к выходу. – Сказал – тихо сидеть! Не умеешь – на улицу! – Он тащит мальчика к выходу. – Родион, Родион! Ты с кем говоришь? – Есеня обеспокоенно смотрит на него. Меглин оглядывается – рядом никого. Жаров, Грачев, Есеня смотрят на него с удивлением. Меглин испуганно смотрит на Есеню и выходит из кабинета. – Он что, как говорится – неадекватный?