– Я тебя вытащил. Не до конца, но… Главное ведь – сомнение. Теперь ты на все случившееся смотришь и моими глазами. А значит, не можешь не увидеть. Мальчик дергает за рукав Меглина, тот отмахивается, лежа на диване. – Эй, ты все проспал! Меглин просыпается, медленно садится на диван. Обводит взглядом комнату. Мальчик стоит напротив. – Чего? – Хреново выглядишь. – Мелкий еще так выражаться. Мальчик проходит к двери в кабинет Стеклова. – Ага, зато ты большой. Большому человеку – большие проблемы. Смотри! Мальчик открывает дверь перед Меглиным. Тот заходит в кабинет. Меглин застыл, глядя на мертвого Стеклова. Он медленно подходит к Стеклову, прикладывает руку к его сонной артерии, чтобы проверить пульс. Никаких признаков жизни. Стеклянные глаза Стеклова смотрят прямо перед собой. Меглин проводит окровавленной рукой по лицу Стеклова, закрывая таким образом его глаза. – Ну, и что теперь будешь делать, гигант сыска? Мальчик указывает на стену. Меглин переводит взгляд туда, куда указывает мальчик. Там, на стене, «кругом» – надпись черным маркером: «ТЫ МЕНЯ НЕ ПОЙМАЕШЬ» Меглин морщится, разжимая руку – на ладони порезы от стекла. – Может, хоть сейчас меня послушаешь? Меглин подходит к надписи вплотную. Упирается обеими ладонями в стену. Утыкается в текст взглядом. – Осталось-то всего ничего. Меглин исступленно мажет своей кровью стену под надписью, кажется, движения его лишены смысла. С ревом моторов к дому подлетают несколько полицейских машин. Женя – во главе колонны, беззвучно командует захватом. Шум подъехавших машин слышен внутри дома, но Меглин словно не слышит, продолжая свое дело. А потом – словно набравшись сил, резко уходит прочь. Под надписью появилась еще одна – кровью: «П О Й М А Ю» Хоровое ангельское пение – детский хор исполняет Miserere Mei, Deus. В зале детский хор – белые рубашки, темные юбки и брюки – исполняет хор, сверяясь с латинским текстом в раскрытых папках. Зрителей немного, но все заворожены красотой мелодии – по щеке одной зрительницы течет слеза, как текут слезы по щекам тринадцатилетнего парня. Он сидит на стуле, его рот перетянут скотчем, руки за спиной связаны. На шее – петля. Парень с ужасом смотрит вниз, мычит из-под скотча. Кто-то сзади одновременно снимает скотч с его рта и срезает путы с рук. Парень орет и хватается за петлю, но человек сзади толкает его в спину – и веревка натягивается до струны – и внизу обрывается пение – и раздаются вопли. Глава 9. Как дойдешь до солнца, если боишься идти по грязи? Темная аллея, вечер. На лавочке сидит человек в темном худи с капюшоном. Голова опущена вниз. Мимо проходит пожилая женщина с пакетами из магазина, не обращая внимания на человека. Он дает ей отойти, поднимается, идет следом, поднимает мобильный… Он снимает видео с мобильного. Женщина впереди. Снимающий ускоряется, приближаясь к женщине, и вот – ее лицо, старушка косится в кадр. – Помочь хочешь? Мне не тяжело, сама донесу. Он продолжает навязчиво снимать, не реагируя на ее слова. – А чего это снимаешь? Зачем? Убери! Она машет на него рукой, он отскакивает, отходит на пару шагов, продолжая снимать. – Убери, кому сказала! Она наступает на него с намерением отобрать камеру, но он неожиданно сильно толкает ее в грудь, и она падает, роняя пакеты. Человек прыгает ей на грудь, зажимая ногами руки, и, продолжая снимать, достает из кармана ножницы и несколько раз бьет ее в голову. По асфальту катятся яблоки, рассыпается гречка, разливается молоко, сплетаясь с кровью, пуская по белому тонкие красные извивающиеся линии. Человек в худи поднимается, снимая лицо старушки, и отключает камеру. Уходит по аллее. Находясь в допросной уже не первый день Есеня упрямо смотрит на Самарина, который продолжает разговор: – В моей практике был случай. Больной видел змей. В кровати. На улице. В машине, везде. Они нападали на него и жалили. Он их, соответственно, убивал. Жена его любила. Уйти не могла, а лечить не хотела. От лекарств он загибался, переставал быть собой. Она отказалась от лечения. А через год убила соседа, он напускал им змей в квартиру. Я думал, она сделала это ради мужа. – А на самом деле? – Муж уже три месяца был в клинике. Она так хотела помочь ему, что вошла в его мир. И там осталась. – На меня из камеры черви не ползут, если ты об этом. – Но ты приспосабливаешь реальность под свою картину мира. Или под его. Твое желание оправдать Меглина понятно. Но не за счет же отца. Как его убили? – Ты знаешь. Задушили струной. – Все совпало в деле. Струна. Меглин. Казалось бы, все ясно. Но не тебе. Есеня поднимает на него злой взгляд. Дом Стеклова окружен. Двое полицейских с оружием наготове возле разбитого окна, на случай, если Меглин попытается выбраться через него. Готовится захват. Женя жестом показывает остальным полицейским двигаться к дому. С пистолетом наготове, сам первым идет вперед. Полицейские врываются в дом. Мертвый Стеклов застыл в кресле. Дверь открылась пинком. Вооруженные люди быстро осмотрели комнату. Женя вбегает следом, с пистолетом наготове. Он смотрит на тело тестя и отводит глаза, будто это слишком тяжелое для него зрелище, и натыкается взглядом на надпись на стене. Верхняя – маркером. Нижняя – кровью. Женя выходит из кабинета и проходит по коридору. Пистолет наготове. Оглядывается по сторонам. На приоткрытые двери. Из разных уголков дома слышатся короткие окрики спецназовцев: – Чисто!.. Чисто!.. Женя опускает пистолет. – Чисто!.. Женя выбегает на крыльцо – видит, что полицейские у ворот стоят, как прежде, возле своих машин, «мониторят» дом. Женя кричит им и тем, что появились из дома следом за ним.