– Прочесать поселок! Он здесь! Несколько человек тут же бросаются к машинам. Женя напряженно следит за тем, как первые две машины вылетают через ворота и разъезжаются по поселку в разные стороны. Первая машина полиции едет к главным воротам поселка. Она едва успевает вильнуть в сторону – мимо фургон Есени, влетевший в поселок на дикой скорости. Фургон с Есеней за рулем залетает во двор отцовского дома. Есеня сразу выскакивает, бросается к дому. Ее пытаются остановить полицейские. – Не надо туда… – Что?.. Есеня идет мимо него, забегает в дом, быстрым шагом подходит к кабинету отца. Дорогу ей преграждает Женя. Он пытается перехватить ее, она отталкивает его, но он встает у нее на пути. – Что случилось? Через приоткрытую дверь, ведущую в кабинет отца, Есеня видит вспышки фотоаппарата, черный пакет… Женя качает головой, в его глазах слезы, его жест можно понимать как: случилось непоправимое, я тебя не пущу, и она понимает оба этих значения, не выдерживает, плачет, кричит: – Что случилось, Женя?! Что там?! Она бросается в кабинет – Женя перехватывает ее, она пытается вырваться, он держит крепко, она плачет, слабеет в его объятиях, и ему приходится поддержать ее, когда она теряет силы и падает. Первая машина полиции отъехала от поселка на пару километров. За рулем – молодой офицер. По лбу течет пот. Он сосредоточенно смотрит на дорогу, вцепившись дрожащими руками в руль. За ним, на заднем сиденье, приставив нож к его горлу, – Меглин. – Опасно водишь. Вас правилам не учат, что ли? Шестьдесят же. Населенный пункт. Жилая зона… Нож у горла офицера чуть дрожит – Меглин кривится от болезненной судороги. А молодой офицер боится пошевелиться. – Пожалуйста… Не надо… – Пистолет. Пальцами. На сиденье. Офицер расстегивает кобуру – медленно вытаскивает пистолет двумя пальцами, кладет на сиденье рядом. – Иди… Офицер берется за ручку двери, вылетает из машины, падая, тут же вскакивает и убегает к поселку. Меглин перелезает на переднее сиденье, роется в пепельнице. Находит королевский жирный окурок – гордость во взгляде, сокровище. Закуривает. С пассажирского сиденья рядом косится мальчик. – Куришь при ребенке? – Выходи, если не нравится. Мальчик умолкает на какое-то время – Дай тогда затянусь. Тянется к сигарете, Меглин бьет его по рукам. – Руки!.. Виляет рулем, уводя машину со встречки. – На дорогу смотри! Знаешь вообще, куда едешь? – Тебя не спросил! – Слышь… Это ты его? – Не я. – Уверен? Меглин бросает на него взгляд, не отвечает. – У тебя чердак дырявый. Тут помню, тут не помню, там рыбу заворачивали. Ты ведь мог. Ты раньше уже… Меглин пристегивается, резко крутит руль, уводит машину с дороги. Он съезжает в кювет, машина бьется в дерево, мальчик бьется носом в панель. Двигатель глохнет. Фары гаснут. – Ты дурак?! Меглин смотрит на дорогу. Ждет. Секунды спустя по дороге пролетает машина полиции. Следом – вторая. Меглин выходит из машины. Последняя затяжка. Сигарета летит на землю. Один в темном лесу. Он уходит вглубь. Полицейские разъехались. Есеня сидит на крыльце у стены, заплаканная, опустошенная. Женя запирает дверь, вешает пломбы. Он подходит, пытается увести Есеню. – Поедем. Пора. Что ты тут всю ночь будешь сидеть? Он не вернется. Эта фраза словно будит Есеню. Она встает, подходит к фургону, который так и остался стоять с открытой дверью. Машина дико неприятна, передняя решетка и фары напоминают Есене лицо Меглина. Она пинает машину руками и ногами, представляя себе Меглина. Женя порывается остановить Есеню, но она яростно отмахивается. Женя отходит и смотрит на экзекуцию со стороны. Кажется, что с улыбкой. Это то, чего он и хотел добиться. Теперь Есеня ненавидит Меглина. В это время Меглин бежит в поисках убежища, закрывается руками, словно «ощущая» эти удары Есени… Бьется о стволы деревьев, натыкается на ветки. Есеня открывает задние двери и смотрит на то место, где был пристегнут Меглин, бесится, берет толстую веревку, привязывает ее к металлическим ручкам, за которые цепляла Меглина. Меглин спотыкается, сложившись словно от боли, падает в грязь… Есеня приезжает в тату-салон. Ей хочется сделать это. Закрыв глаза, лежит на кушетке. С ней работают сразу два мастера. Она плачет, слезы текут по щекам, и она даже не стирает их. Есеня бредет по городу, в руке – бутылка. Под белой футболкой проступают красные следы от свежей татуировки. Кажется, что у Есени на груди гигантская открытая рана. Она не обращает внимания на боль и кровь. Идет без цели и смысла, потерянная. Вечер постепенно переходит в ночь. На похоронах Стеклова – множество сотрудников управления и прокуратуры, высоких чинов, Худой, сотрудники следственной бригады Жени, Бергич, он еще сильней осунулся, посерел. Есеня, осунувшаяся, смотрит на гроб. Есеню обнимает с нежностью Женя. Худой стоит рядом с каким-то чином, который что-то негромко говорит только Худому. Тот, слушая, покорно кивает. Есеня не видит и не слышит ничего вокруг, смотрит на гроб. На лице Жени – неподдельная скорбь, когда драпированный флагом России дорогой гроб опускают в могилу. Позже, сидя в кабинете, Худой крутит маленький флажок России на подставке. Напротив стоят Женя и Есеня. – И? – Город и область поделены на сектора. В каждом работают отдельные бригады. Особое внимание заброшенным зданиям. Стройкам… – Это все я знаю. Конкретно что есть? Куда он пошел, что делает, где видели его?! Женя не отвечает. Худой переводит взгляд на Есеню. – Долго он без таблеток может? – Пару дней. Начнутся приступы. Срывы. Станет опасен. – Станет?! А щас он одуванчик, да?! Есеня с трудом сохраняет спокойствие. – В такие моменты он себя не контролирует. Вляпается. Его засекут, сразу. – Когда он еще кого-нибудь загрызет. – Он придет за таблетками к кому-то. Мы готовы. У ангара, возле клиники, у нашего дома и у дома… Кинув взгляд на Есеню, он все-таки продолжает: – … Андрея Сергеича постоянно дежурят. Худой кивает, но будто пропускает его слова мимо ушей. – Кто-то будет виноват. Хочешь, чтоб не ты – найди его. Погорел проект. Подчистить надо. Ты как?.. – Нормально. – Хочешь уйти, все поймут. – Не хочу. – Тогда свободны. Оба.