Есеня и Женя выходят на улицу. – Уверена? – М? – Что лучше остаться? После всего? Возьми хоть отпуск… – А. Ясно. Дома сидеть? – Я не понимаю, тебе дома плохо? – Мне сейчас везде плохо! Навстречу идет Самарин. Хотят разойтись молча – но Самарин начинает первым: – Есеня. Мои соболезнования. Если нужна какая-то помощь… Женя резко двигает, почти толкает Самарина. – Спасибо. Мы ценим. Но не надо. Женя и Есеня уходят. Самарин провожает их взглядом. У одной из промзон появляется человек. Это Меглин – лицо мокрое, потное, глаза навыкат – из последних сил поднимается и бежит дальше между брошенными промышленными зданиями – щебень, металлолом. Издалека – лай собак. Меглин в плохой форме, его накрывает, он спотыкается, поднимается с трудом, готов уже сдаться. Мальчик бежит первым, у него сил больше – заглядывает в одно из зданий, вызверившееся глазком черной выбитой двери: – Сюда!.. Сотрудники спецотряда цепочкой прочесывают территорию. Автоматы в руках. Пара собак. Внезапно, что-то почуяв, собаки рвутся вперед. Их спускают с поводков. Они несутся по промзоне. Спецотряд – готовый ко всему – за ними. Собаки залетают в заброшенный ангар. Бойцы занимают позиции у выхода, рассредоточиваются вокруг, а часть группы проходит внутрь следом за собаками. – Вижу его, уходит!.. Гремят выстрелы. Спецназовцы мрачно смотрят на убитую бесхозную псину. – У нее течка была, по ходу. Вот они и… – Я понял уже!.. Твою же мать… Нет никого, уходим! Группа выходит из ангара. Бойцы тянут собак на поводке. Через приоткрытую дверь за уходящей группой наблюдает мальчик. На цыпочках пробегает в угол комнаты. Там, под тряпьем и строительным мусором, распластался Меглин. Тяжело дышит. – Ушли… Меглин встает на корточки, силы заканчиваются. Так и стоит. По-собачьи. – Сдохну… Сдохну… Бьет кулаком по земле. Руки в карманах, сутулый, морщась от боли, Меглин бредет через дворы. Мальчик рядом. Вспышками перед его взором видения, Меглин сильно плечом сталкивается с парнем. – Слышь, придурок!.. – Пойдем… Пьяный… Меглин бредет вперед, даже не поняв, что было. Видения мелькают перед глазами. Удары ножом. Есеня… Меглин ежится, облокачивается о стену дома. Съезжает вниз, трет виски. – Ты сам ее просил, Меглин! Ты сам просил!.. Перед глазами Есеня стоит над ним. В руке – нож. Она вгоняет нож ему в грудь. Меглин выгнулся и осел – память тела. Затих. И вдруг: – Ты меня не поймаешь! Ты меня не поймаешь!! С трудом Меглин поднимается на ноги, озирается. Ему страшно, тени, кажется, пытаются дотянуться до него. Он слышит, как скрипят детские качели, но для него этот звук напоминает звук струны. Меглин выхватывает валяющийся на земле острый кусок арматуры, готовый кинуться на противника, как только его увидит. Меглину сложно стоять ровно, его шатает. – Ты меня не поймаешь!! Дергается и еле сдерживает себя, когда из-за угла дома вылетает ребенок – мальчик. – Не поймаешь! – Поймаю!! Мальчик бежит. Чуть не налетает на Меглина – но в последний момент, обогнув, бежит дальше. Следом пробегает и преследующая его девочка. Девочка догоняет мальчика, делает мальчику подножку, он падает, у Меглина все крутится перед глазами… Его колотит. Арматура выпадает из рук. Он орет, не в силах справиться с нарастающей болью. Внутри ангара расположилось несколько бойцов спецотряда. Автоматы на коленях. Руки на спусковых крючках. Меглин идет – с трудом, приваливается к стене передохнуть. Рядом мальчик. – Тебя там ждут! Они тебя убьют, ты понимаешь? – Да лучше пусть уже!.. Или в дурку!.. Не могу больше, не хочу!.. Мальчик тянет Меглина в другую сторону, Меглин стряхивает его с рукава. Выглядывает из-за угла. Ангар. Машина недалеко припаркована. Меглин смотрит на нее. В машине – три бойца. Меглин, собравшись с силами, отрывается от стены. Устремляется вперед, к машине с бойцами. Навстречу ему проходит фигура, уверенно берет его под руку и увлекает прочь. Софья Зиновьевна. – Спокойно, еще поборемся. – Я… не могу… – Родион. У меня на первое время есть. Не то, к чему ты привык. Но тоже ничего. Будет легче. – Все равно же найдут меня… У меня же внутренностей нет. Они увидят все. Как я пойду по улице без живота? Его трясет, он очевидно неадекватен. – А мы плащиком прикроем. Они и не увидят. У тебя же хороший плащик. – Плащик хороший… – Сколько раз он тебя выручал? Старый – зато крой классический, из моды не выйдет. – Не выйдет? – Мне поверь, я пожила, всякое видела – мода возвращается. Всегда. Он с энтузиазмом кивает ее словам, будто это решает все проблемы. – Меня уже проверили. У меня они были. Второй раз вряд ли придут… По крайней мере не сегодня. Его ломает. Он секунды спокойно не стоит, переминается, словно танцуя под одному ему слышную музыку. – Я устал. Очень. Очень устал… Не могу так… Они все здесь, а я не вижу… Он разводит руки в сторону и вдруг начинает бить себя ладонями по голове, плачет. – Здесь… Все…