Иван, Светлана Сергеевна и дети замерли с приоткрытыми ртами. – Мы пришли, чтобы свергнуть Вилкова! – воскликнула Ксения. Она сняла автомат и протянула его Громову. – Ксю, это ты? – пробормотала Светлана Сергеевна. – Ты откуда, милая? – Из леса. Нас много. Идем, нельзя терять времени! Надо заблокировать ГБР в дотах, – торопила девушка. Но в голове Лиса уже рождался другой план, гораздо более разумный, чем атаковать толпу врагов вдвоем. – Ксю, оставайся здесь, – с этими словами Лис забрал у девушки не только автомат, но и остальное оружие, кроме пистолета. – Охраняй их. Я пойду поднимать оккеров. Все сделаем. И Иван, обвешанный оружием с головы до ног, выбежал за дверь. Маркова возражать не стала. Она села на кровать прямо напротив двери, чтобы держать ее под прицелом. Пистолет она положила рядом. Боря подполз к Ксюше, робко потянулся к пистолету, но девушка вовремя заметила это и шлепнула его по руке. – Даже не думай. Это оружие, боевое, – прошипела она. Мальчик испуганно кивнул и отполз в дальний угол комнаты, туда же спустя минуту пробрался и Гриша. Светлана Сергеевна смотрела на Ксению со страхом и восхищением. – Вы пришли, чтобы освободить нас? – произнесла мама Жанны Негоды после долгого молчания. – Типа того, – отозвалась Маркова. – Слава тебе, господи, – и Светлана Сергеевна принялась истово креститься. – А батюшка-то наш, отец Иоанн… Погиб. Старушка чуть не заплакала, но сдержалась. – Светлая память, – выдавила из себя Ксения. С той страшной минуты, когда по вине Марковой пуля попала в живот отцу Иоанну, прошло не так много времени, всего пара часов. Говорить не хотелось совершенно, нервы девушки были напряжены до предела. Но из коридора не слышно было ни звука. Так сидели они долго в полной тишине. И тут из динамика, висевшего неподалеку в коридоре, зазвучал голос полковника Бодрова. – Я обращаюсь отдельно к вам, братья-оккеры, – гремело из колонок. – Вспомните, как вас принял Звягинцев. Голос Дмитрия Александровича, гулким эхом разносившийся по пустынным коридорам убежища, служил для Громова отличным шумовым прикрытием. Он увидел издалека двух солдат Вилкова, но те были слишком заняты: пытались сломать динамик. Так что Ивана они не заметили и не услышали его шагов. Лис проворно юркнул в комнату, которую занимала семья Самохваловых. Они жили вчетвером: Дима со своей девушкой Светой и Михаил с Ольгой. Когда Иван Степанович ввалился в их жилье, Самохваловы сидели за столом и внимательно слушали речь полковника. Он как раз обращался к оккерам, стыдил их за трусость и малодушие. Увидев на пороге фигуру с автоматом в руках, все четверо ахнули. Ольга чуть не упала со стула, Света прижалась к Диме. Михаил Самохвалов схватил табуретку, словно хотел ею защититься от вооруженного человека, вторгшегося в их жилище. В тусклом свете единственной лампочки они не сразу разглядели, кто именно стоит перед ними. – Не бойтесь, это я, – обратился Лис к товарищам. – Вы слышали, что говорит полковник. Он пришел к нам на помощь и сейчас бьется с прихвостнями суки Вилкова. Надо помочь. Берите оружие, друзья. С этими словами Громов протянул Диме ружье. В этот момент голос Бодрова перекрыли звуки автоматной стрельбы. По всей видимости, заговорщики пытались помешать ему закончить свою речь. Но полковник продолжал кричать в микрофон, перекрикивая грохот пальбы: – Я призываю вас своей кровью смыть позор, граждане Оккервиля. – Не пущу! – завизжала Ольга Самохвалова, вцепившись в сына. Света ничего не сказала, лишь взглянула на Диму с тревогой и отвернулась, чтобы он не видел, как слезы наворачиваются на ее глаза. – Вы живете ближе всех, а у нас каждая минута на счету, – отвечал Иван. – За мной, живо. Оль, кончай истерику. Но та продолжала рыдать и сына из объятий не выпускала. Четыре месяца назад она уже отпускала Диму в смертельно опасный поход. Тогда они еще жили в метро, а война с Империей Веган только начиналась. Одному богу известно, каких душевных страданий стоила Ольге эта разлука. Все те долгие, томительные дни, которые Дима провел на руинах Петербурга, она места себе не находила и металась по станции, словно куропатка, потерявшая своих птенцов. Он вернулся – раненый, измученный, но живой. И вот сейчас от одной мысли, что она может потерять и сына, и мужа, сердце Ольги сжималось от невыразимого горя. Видя, что здесь ловить нечего, Лис повернулся к дверям. – Если я погибну… Если восстание провалится и эти сукины дети удержат власть… Это будет на вашей совести, – глухо бросил он через плечо, после чего вышел в коридор и зашагал прочь. Минуту спустя Михаил с сыном догнали его. Не говоря ни слова, Иван сунул парню ружье, а его отцу – арбалет. Дима прихрамывал, но старался не отставать. По пути Громов зашел еще в одну комнату, забрал оттуда еще двоих мужчин, им он дал ножи. Еще к ним присоединился охотник Семен, которого буквально накануне выпустили из карцера. Он горел желанием искупить промашку, допущенную во время охоты на кабана. Семен украл из оружейки дробовик, так что огневая мощь отряда возросла. – Теперь быстро за мной, – распорядился Иван и повел свой маленький отряд в ту сторону, где находился выход на поверхность. – Там охрана, – предупредили его товарищи. – Ясное дело, – усмехнулся Лис. – Ниче. Это не проблема. Полковник закончил речь. Динамики молчали. Полная тишина царила в бункере, лишь шаги оккеров гулким эхом разносились по пустынным коридорам. Выход к дотам, в самом деле, сторожили двое постовых с АК. От цели оккеров отделяли почти сто метров. Это расстояние предстояло преодолеть под огнем врага… Придумывать какую-то сложную комбинацию было некогда, и Иван решился на лобовой штурм. Маленький отряд, не сбавляя шага, ринулся прямо на автоматчиков. – Ребята, это наш час! – закричал Громов во всю глотку. – Вперед, мочи гадов! И первым открыл огонь из автомата. Люди Вилкова тут же начали палить в ответ. Восемь пуль попали в Ивана, и он упал, выронив оружие. Смерть наступила почти мгновенно, Громов успел лишь несколько раз судорожно вдохнуть воздух и прошептать: – Заблокируйте… двери. После этого жизнь покинула тело бывалого офицера. Но Лис сделал главное: вывел из строя одного из стрелков. Второго успел уложить Дима Самохвалов. Охранники были еще живы, когда оккеры подбежали к двери, их добили ножами. Теперь нужно было как-то заблокировать дверь. Дима в растерянности оглядывался по сторонам, но не видел ничего, что можно было бы использовать, как подпорку. Можно было притащить из какого-нибудь жилого помещения шкаф. Но на это ушло бы время. Тут взгляд его остановился на трупе Ивана Громова. – Тащите тела, – приказал Дима. – Что? Завалить трупами? Но… – попытался возразить его отец. – Живо! – зарычал юноша. Совместными усилиями они подтащили бездыханные тела к двери и сложили их так, чтобы затруднить выход. – Теперь беги, собирай наших, – приказал Дима охотнику Семену. – Всех, кого увидишь. Быстро, быстро! В этот момент ручка двери начала крутиться туда-сюда. Люди, находившиеся с другой стороны, пытались выйти. – Навались! – закричал Дима и сам уперся плечом в стальную дверь, отделявшую коридор от дота. – Эй, там! – зарычал юноша таким грозным голосом, что не по себе стало даже его отцу. – Ваша песенка спета. Бункер наш. Мы перебили ваших боссов. Суке Вилкову я лично вышиб мозги. Сдавайтесь! Дима импровизировал на ходу. Конечно, он блефовал. Важно было не допустить очередного кровопролития. Бойцы из группы быстрого реагирования способны были если не сорвать восстание, то уж точно отправить на тот свет множество людей. А кровь в последние дни и так лилась рекой. Дверь продолжали ломать. Громыхнул выстрел, но пуля не пробила толстый лист стали. Оккеры держали дверь что было мочи. Тут подбежали Семен и Лена Рысева. Они волокли больничную койку из медпункта. – Посторонись! – рявкнула Лена и, как только оккеры расступились, подперла дверь. Но эта баррикада не могла долго сдерживать натиск бойцов ГБР. Рысева сорвала с плеча автомат, и закричала: – Але, гараж! Нас много, мы вооружены. Выйдете с оружием – всех положим на хрен. Сдавайтесь! За дверью наступила тишина. Лена застыла со вскинутым автоматом, нацеленным на дверной проем. Рядом стоял Семен, в руках он держал дробовик. Дима подобрал с пола ружье и встал возле них. Состязание нервов продолжалось несколько минут. Потом из-за двери раздался голос: – Альберт Евгеньевич убит? – Сдох, собака, – отозвался Дима. – Лично гаду башку снес. Снова наступила тишина. Потом тот же голос произнес: – Не стреляйте. Мы сдаемся. * * *