Альберт Вилков, в самом деле, покинул кабинет вовсе не с целью побега. Просто решил лично проверить работу систем жизнеобеспечения. Как раз в этот момент в административный сектор ворвались атакующие… Осознав, что предотвратить вторжение в бункер не удалось, председатель не впал в панику. Он немедленно собрал своих соратников и отступил в дальнюю часть убежища. Ситуация выглядела пусть и тяжелой, но не безнадежной. Большую часть бункера пока контролировали верные Вилкову люди, да и группа быстрого реагирования могла вернуться в любой момент. Но все резко изменилось, как только из динамиков зазвучал голос полковника Бодрова. От его слов у Альберта похолодело сердце. Дмитрий Александрович не просто призывал население убежища к бунту. Он называл его, Вилкова, преступником и палачом. – Заткните его! – закричал в ярости Альберт, и дюжина солдат устремилась в сторону административного сектора. Вскоре голос полковника перекрыла автоматная стрельба, но даже смерть Дмитрия Александровича уже ничего не решала. Вилков понимал: призыв к бунту найдет отклик в душах всех жителей бункера, даже тех, кто до последнего сомневался, тиран он или мудрый лидер. Полковник подобрал слова, которые били точно в цель, словно пули снайпера. Альберт мог произнести теперь хоть сто речей, доказывающих собственную правоту, ему бы все равно никто не поверил. – Хорошо говорил. Хорошо, черт возьми, – даже в такой ситуации председатель не мог не признать: речь Бодрова была великолепна. Предаваться унынию времени не было. В любой момент восставший народ мог добраться до Альберта и его людей. Заговорщикам оставалось одно: уходить. У Вилкова имелся свой секретный ход, ведущий в лес. О нем понятия не имели ни Звягинцев, ни полковник. Пришло время воспользоваться им. – За мной, уходим! – приказал председатель и с пятью верными соратниками устремился прочь из подземелья. «Ничего, свет клином не сошелся на этой промзоне, – размышлял Альберт, – есть и другие поселения. Опытный управленец везде придется ко двору… Не пропаду». А еще он думал о том, что с самого начала допустил целый ряд фатальных ошибок. Не расколол вовремя священника. Надо было пытать молчаливого батюшку, и тот бы выложил все, что знает. Не ликвидировал некоторых авторитетных оккеров. Не слишком активно критиковал ошибки прошлого режима. «Надо быть жестче, Алик. Надо забыть само понятие „гуманизм“, – думал Вилков, покидая бункер. – В топку все, что мешает эффективному управлению. Мне не хватило всего-то пары расстрелов, и вот тогда… Эх! В топку мораль. Все диктаторы так делали, и потомки прославляли их. А ты, лопух, не смог…» Помощники Вилкова открыли тяжелую стальную дверь, ведущую наружу. Для того чтобы выйти на улицу, пришлось приложить огромные усилия: люк примерз, к тому же его сильно занесло снегом. Но, в конце концов, заговорщикам удалось выбраться из подземелья. Они оказались посреди густого леса. Здесь давно никто не ходил. Вокруг, насколько хватало глаз, возносились в хмурые небеса могучие сосны, ели и березы. Все кругом покрывали сугробы. – А может, ну его? – проворчал один из помощников. – Мы заблудимся и сдохнем, – добавил второй. – А куда идти-то? – озадаченно произнес третий. – Карта хоть есть? – А ну, пасти заткните, – зарычал Альберт Евгеньевич на товарищей. – Есть еще одни аэросани. Тут, недалеко стоят. Но если хотите обратно – валите. Досвидос. Все разговоры сразу смолкли. Обратно никто идти не решился. Оружия у них при себе оказалось мало. Один пистолет-пулемет, два пистолета и у каждого – нож. Правда, не все владели ими в совершенстве. Предстояло продираться через чащу в сторону просеки, а оттуда – к берегу Ладоги. Поселения, разбросанные по берегам озера, были их последней надеждой. – А может, того, в Питер махнем? – предложил кто-то. Вилков промолчал. Он примерно представлял себе ситуацию в метро. Ловить там было нечего. Каждую станцию контролировала своя община, чужакам нигде не обрадовались бы. Кроме того, в Петербурге шла война. Вилков и его люди могли оказаться в эпицентре боевых действий. Проваливаясь в снег по пояс и громко чертыхаясь, бывшие хозяева жизни плелись через чащу все дальше от периметра. * * * Жанна Негода безупречно выполнила свою часть операции по осаде периметра. Прежде всего, она объяснила людям, что чем лучше они справятся с возложенной задачей, тем быстрее снова окажутся в тепле. Костер к этому времени догорел, еда кончилась, так что слова женщины вызвали восторг у ее товарищей по несчастью. Даже появление среди них настоящего дикаря, Тумака, люди приняли спокойно, хоть и без особого энтузиазма. – Не спешите радоваться, – прикрикнула медсестра на беженцев. – Сначала дело сделать надо. Штурмовать периметр для невооруженной толпы было бы верным самоубийством. К счастью, этого и не требовалось. Изгнанники расположились на опушке леса на расстоянии десятка метров друг от друга. По команде Жанны они принялись раскачивать небольшие деревья, трясти разлапистые ветки елей, чтобы с них падали снежные шапки. В общем, создавалось полное ощущение, что у опушки сконцентрировалась для атаки целая армия. Огневую мощь отряда составлял единственный АК, который Борис Молотов доверил Негоде. Высунувшись из-за дерева, Жанна дала короткую очередь по ближайшей вышке. Вторую вышку взяла на себя Диана Невская, она выпустила по наблюдательному посту несколько стрел. Тумак, которому в этой операции отводилась почетная роль: символизировать собой армию дикарей, – несколько раз выбегал на опушку в разных местах, швырял в сторону забора куски льда и тут же удирал обратно. По нему стреляли, но задели лишь один раз, и то по касательной. Что-что, а бегать по снегу дикарь умел отлично. После этого у охраны не должно было остаться сомнений: пора включать сирену. Не успела медсестра скрыться за деревом, прячась от ответного огня с вышек, как над промзоной раздался протяжный вой сирены. Главная цель Жанны и ее отряда была достигнута. На всякий случай Негода выстрелила еще несколько раз, меняя позицию. С вышек палили из ружей и арбалетов. В десятке шагов раздался крик. В кого-то из ее товарищей попали. – За деревья, всем укрыться! – рявкнула Жанна. Приказ по цепочке передали дальше. Беженцы перестали шатать деревья и рассеялись по чаще. Теперь тишину векового леса нарушали лишь выстрелы с вышек. – Ди, выясни, есть ли потери, – распорядилась медсестра. Диана скрылась в чаще. Через десять минут лучница вернулась и сообщила, что от стрельбы с вышек пострадали трое жителей бункера и Тумак. Но все ранения были не смертельными. «Интересно, как там наши? Если все провалилось, придется снова в лесу ночевать, бр-р», – пронеслось в голове Негоды, но она усилием воли отогнала лишние мысли. – Наши победят, и точка. Отставить панику, – приказала Жанна сама себе. Она принялась пробираться в сторону главных ворот периметра. В случае успеха Молот обещал, что сразу впустит их. Негоде пришлось сделать три одиночных выстрела. Таков был условный сигнал: собираемся у ворот. – Надо было другой сигнал придумать. – Жанна проверила магазин автомата и обнаружила, что патронов осталось всего восемь. – Ладно, вроде зверья нет. Ковыляя по сугробам, она подбиралась все ближе и ближе к просеке. Вдруг женщина заметила странную группу из шести человек. Почти все – с оружием в руках. Они шли в том же направлении, что и она. Точнее, ползли, проваливаясь в глубокий, рыхлый снег. Негода сняла с плеча автомат и укрылась за ближайшим деревом. – Неужто наши где-то оружие достали? – подумала медсестра. Но почти сразу отмела это предположение. Эти шестеро точно были не из ее отряда. Жанна продолжала наблюдение, перемещаясь от дерева к дереву, стараясь не попадаться на глаза. В какой-то момент человек, шагавший впереди и сильно хромавший, упал. Подняться сам он не смог. Видимо, нога застряла в буреломе. Остальные принялись вытаскивать своего товарища из сугроба. – Альберт, твою дивизию, – произнес один из незнакомцев достаточно громко, чтобы медсестра услышала. – И как тебя угораздило? В глазах у Жанны потемнело. От ярости женщина буквально потеряла рассудок. Человек, обрекший ее пациентов на медленную, мучительную смерть, барахтался сейчас в снегу в десятке метров от нее. Негода сорвалась с места. Вскинув на ходу автомат, она выпустила одну за другой пять пуль, сразив наповал всех спутников Вилкова. Лишь один попытался добраться до пистолета, но шестым выстрелом Жанна добила его. Теперь перед ней оставался один Альберт Евгеньевич. Он так и не смог вытащить ногу из сугроба, и сейчас с животным ужасом смотрел на дуло автомата, направленное прямо ему в лицо. – Ну, здравствуй, сука, – прохрипела медсестра. Она перехватила поудобнее оружие, но стрелять не спешила. За спиной Жанны послышался хруст снега. Ее товарищи, привлеченные выстрелами, спешили на помощь. – Эй, сюда! – закричала Негода. – Здесь Вилков. Изгнанники разом загалдели, сгрудились вокруг Жанны. С ненавистью и презрением смотрели они на человека, при имени которого еще недавно трепетали. Вилков сидел на снегу, окруженный трупами своих соратников, и затравленно озирался по сторонам. – Попался, ублюдок! – доносилось со всех сторон. – Кончай его, Жанка. Смерть палачу! Один парень плюнул в лицо Вилкову, сопроводив плевок отборной бранью. Негода пока не стреляла. Держала председателя на мушке, но на спуск не нажимала. Давала возможность бывшему хозяину жизни испить чашу унижений до конца. – Позвольте мне все объяснить, – заговорил Альберт Евгеньевич. Собрав остаток сил, он попытался встать, чтобы казаться значительнее. Но Жанна не дала Вилкову произнести последнюю в своей жизни речь. – Позвольте мне все объяснить, – обратилась она к беженцам. – Перед вами человек, который возомнил себя самим богом. Решил, что он вправе выбирать, кому жить, а кому – нет. Вас, всех вас он из этой жизни вычеркнул. Пришло время вам сделать то же с ним. Что скажете, братья? – Смерть! – раздалось со всех сторон. – Нет, не слушайте ее, – завизжал в ужасе Альберт. – Я просто изгнал вас! Вы могли пойти в другие поселения, вы могли… Но договорить он не успел. Жанна выстрелила. Пуля вошла точно между глаз. Бывший председатель рухнул на снег, несколько раз дернулся и затих. Пару секунд царила гробовая тишина, а потом люди сорвались с места и бросились к телу убитого. Они пинали Альберта ногами, таскали его за руки, плевали на труп. Все больше и больше людей присоединялось к глумлению над покойником. – Назад, не сметь! – кричала медсестра, но видя, что людей не остановить, пальнула в воздух из АК. Все тут же отпрянули в разные стороны. Жанна, держа наготове автомат, подошла к изуродованному трупу Вилкова и встала над ним. Патроны кончились, впрочем, стрелять больше не пришлось. Никто не решился сделать шаг в сторону бездыханного тела. Подошла Диана, натянула тетиву лука. – Это – лишнее, – произнесла Негода после короткой паузы. – Мы не звери. И не дикари. Мы – люди. Так нельзя. – Он мразь, он иного не заслуживает! – крикнул кто-то. – Правильно, верно, – загалдели все вокруг. Жанна качнула стволом АК, и гвалт мигом прекратился. – Он – мразь. Но он получил свое. Скоро тела обнаружат падальщики, пусть пируют. А нам пора назад, домой. И Негода повела своих друзей к воротам периметра. Люди еще были в сотне шагов от цели, когда на их глазах ворота начали распахиваться. О них помнили, их ждали. Победа, в которую Жанна верила с самого начала, в которой ни на миг не позволяла себе усомниться, была одержана. – Слава богу, – прошептала женщина и едва не разрыдалась от счастья. Падая и спотыкаясь, они вошли на территорию «Кирпичного завода». Там беженцев уже ждали вооруженные оккеры, взявшие на себя оборону периметра, и медики во главе с Алисой Чайкой. – В тепло их, быстро, – распорядилась Алиса и сама повела под руку обессилевшую подругу.