– Вот когда приедем, тогда и узнаешь, – пообещал Егерь и принялся любоваться ВСК-94. Помимо глушителя-пламегасителя на винтовке стоял снайперский прицел и штык-нож на глушителе. Сам Егерь был приятной внешности, область вокруг рта и щеки покрывала легкая щетина. На лице отсутствовали шрамы, серо-зелёные глаза, под которыми образовались небольшие синяки. Четкие скулы, и нос с горбинкой. По телосложению был примерно как Волк, рост под метр восемьдесят. Идеально для солдата. И талант стрелка. Шесть выстрелов – шесть трупов. Таким показателям могла бы позавидовать большая часть населения метро. Таких идеальных стрелков чтили везде. На полпути от Баррикадной дрезина встала. Сначала Вадим подумал, что какие-то технические неполадки, однако рейнджеры, не обменявшись ни словом, спрыгнули с дрезины и взяли в руки стволы. Вадим продолжал сидеть, не понимая цели остановки. Терпение кончилось быстрее у Емельяна: – Ну, и что мы на этот раз сидим? – раздраженно обратился рейнджер к Вадиму, – Кого на этот раз испугались? – А зачем остановились? Поехали дальше! – Как зачем?! – возмутился рейнджер, – Во-первых, не наглей и иди пешком. Во-вторых, если фашисты уже обнаружили пропажу, а они обнаружили, то первым делом они хватятся тебя и дрезины, которая стояла у станции. Так? Поэтому, чтобы не подставлять Баррикадную, мы оставляем дрезину здесь, тем самым путая следы. – А разве фашисты первым делом не подумают на Баррикадную и не помчатся туда? – Подумают, – встрял Егерь, – Но фашисты люди тоже с мозгами, так ведь? Когда они увидят брошенную в середине туннеля дрезину, их явно заинтересует причина остановки. Сделав правильные выводы, они приведут четыре варианта нашего отхода: первый – мы устроили засаду, второй – скрылись где-то в туннеле, третий – перешли на поверхность через какую-нибудь лазейку. Поверь мне, их в туннелях достаточно. Ну, и, наконец, четвертый – это отход на Баррикадную. Мы хоть как-то собьем их со следа, пусть и ненадолго. – А если взять на заметку ещё тот факт, что ты сбежал один? – добавил Емельян, – Они ж не знают, что мы тебя спасаем, так ведь? Куда ты без документов, патронов и прочего пойдешь? На Баррикадную просто так не пустят, как и на другие станции. Возьмут, как вариант, что ты скоммуниздил со станции ОЗК и противогаз, и пошёл каким-то образом на поверхность. А самый оптимальный вариант – это то, что ты где-то сидишь в туннеле и пребываешь в депрессии от своего положения. Мысль понятна? – Чего это они? – спросил Вадим у рейнджеров. – Друзья наши, чего! – пояснил Емельян. – Ждали нас. Мы с ними, а точнее, с их начальником все обговорили, перед тем, как уйти на спасательно-героическую операцию. Договорились о том, что они нас встречают, пропускают, дают отдохнуть два часика, поесть, и гонят на Ганзу. – Два часика?! – возмутился Вадим, – Думаешь, мы за два часика отдохнем и, как ни в чем не бывало, дальше пойдем?! – Нет, – гоготнул Емельянов, – А на что ты рассчитывал? Мы своими действиями станцию подставляем под удар. Фашисты уже за нами бегут, до дрезины добираются, а ты на этой станции ночевать собрался? Э-нет, братишка. Посидим, поедим, и на Ганзу. И там обо всем договорено, не бзди. Там уже хорошенько выспимся, отсидимся, ты подлечишься, и на базу пойдем. Вот такой изначально план был. Когда отряд подошёл к посту, навстречу двинулся один высокий мужик с «Рысью». Солдат подошёл, улыбнулся и протянул руку, чтобы поздороваться со всеми тремя по очереди. – Ну что, как там наши фашики поживают? – поинтересовался старшина поста, когда пожал руки всем пришедшим, – Не косятся пока злобно на нас? – Нет пока, но ты потерпи, придут через часок с обвинениями, – ответил Емельян, – Ну, а вы все, как по сценарию, отбарабаните, да? – Ага, – ещё шире заулыбался дежурный, – Лица удивленные, руки разводим, говорим, что не было никого – ни живого, ни мертвого. – Замечательно! – довольно хмыкнул рейнджер, – А теперь нам бы поесть, и дальше пойдем. – Сейчас-сейчас, я пацанов уже отправил, вам свинину принесут. – И на том спасибо. Охранник сделал приглашающее движение на станцию, ворота которой были уже открыты. «Видать, и прямо ждали нас» – восхищался Вадим точностью плана спасения. Осталось, только к Краснопресненской пройти, а там уже и отдых. Ганза фашистов недолюбливает, поэтому на станцию их просто так не пропустят. Группу проводили в вагон, обустроенный под ресторан, поставили перед голодными лицами тарелки с запеченной свининой, и рейнджеры принялись за еду, просто глотая куски мяса, не пережевывая. Живот Вадима довольно урчал, когда свинина кусками попадала в желудок. Разобравшись с едой, отряд ещё сидел минут двадцать, пока их желудки не переварили пищу. Взглянув на время, Емельян охнул, и погнал Егеря и Вадима на выход. Те недовольно забурчали, но все же послушались товарища, начали собирать вещи и пошли к воротам, которые вели на Краснопресненскую. Распрощались там тоже без особого энтузиазма. Руки друг другу пожали, пожелали «Ни пуха…», и прошли через открытые ворота. Путь между Баррикадной и Краснопресненской был короткий, поэтому на него затратили чуть больше пятнадцати минут. Вадиму все также было тяжело идти, из-за ушибов. Но на Ганзе их встретили не так радушно, как на Баррикадной. Провели осмотр вещей и документов. Оружие пришлось сдать на время пребывания на станции. На то, что у Вадима документы отсутствовали, ганзейцы согласились закрыть глаза, за хорошую плату. Емельян, тяжело вздохнув, отсыпал из кармана пол обоймы от калаша. Вадим пообещал себе, что как-нибудь обязательно отдаст ему долг. Осмотрев Вадима, его почти сразу же направили в мед блок, а рейнджеров отправили в комнатку, которую те ещё перед операцией сняли. – Да не бзди ты, – отмахивался Егерь на просьбу Вадима переночевать с рейнджерами, – Здесь фашистов раз-два и обчелся, а, может, того гляди, и нету. Да даже если и есть, думаешь, они начнут искать тебя? Дернут, может, на Баррикадную, осмотрят там все, поймут, что нас нет, и на свои станции вернутся. Тем более, тебя охранять будут, в мед блок проходят только по пропускам, – Егерь продемонстрировал свой у себя в руках. – А без него их хрен пропустят. И персонал здесь хороший, таблеточку с конфеточкой дадут тебе, скажут: «У зайца болело, у волка болело, а у Вадимушки заживет», и будешь ты как новенький. Послезавтра уже дальше двинем, а пока – отдыхай. Вадим, несмотря на все убеждения Егеря, все равно боялся ночевать в медпункте. Из-за этого он плохо спал. Заснуть удавалось с большим трудом, и то ему снился кошмар. В одном из снов ему привиделось, что вот он уснул, а над его кроватью стоит Волк и криво улыбается, потом достает из чехла огромный охотничий нож и вспаривает живот Вадиму, при этом дико смеясь. Вадим вскакивал с кровати, смотрел на свой живот, и, убедившись, что живот цел, а над кроватью никто не стоит, ложился спать обратно. Потом ему снилось, что тот же Волк в туннеле Пушкинской встаёт на четвереньки, превращается в огромного зверя, и, принюхиваясь, идет по следу Вадима. Потом Волк уничтожает всю Баррикадную, зубами рвет её жителей, и идет в сторону Краснопресненской, убивать. Такие сны не давали покоя Вадиму всю ночь. Но один из снов был словно реальностью. Как Вадим на неведомой ему станции, которая полыхает в огне, видит Волка, стоящего напротив. Не в обличие какого-то зверя, а как человека. В руках его здоровенный нож, лезвие которого измазано в крови. У Вадима же в руках был автомат. Он наводит оружие на фашиста, совмещает его голову с мушкой и нажимает на спусковой крючок. Выстрела не происходит, автомат только клацает металлом, а потом рассыпается прямо в руках у стрелка. Вадим поднимает взгляд на Волка, а тот, безумно смеясь, подходит к нему, размахивая лезвием у своего лица. Вадим пятится назад, боясь обезумевшего от убийств фашиста. Потом сталкер спотыкается и падает, пытается встать, но не может: тело пронзила жуткая боль. Волк, все так же смеясь, приближается к беспомощному Вадиму, разбегается, и в прыжке замахивается ножом. Вадим смотрит на его безумную физиономию в полете, и, уже готовясь принять смерть, закрывает глаза. И просыпается. *** – Доброе утро! – поприветствовала пациента медсестра, когда вошла к нему в палату. – Как спалось? – Ужасно… – не разделяя радостного настроения врача, пробубнил Вадим. – А что не так? – удивленно подняв брови, спросила медсестра, – Боже, да у Вас лицо опухшее, вы глаза, хоть на минуточку, прикрывали? – Почти нет… – все так же мрачно пробубнил не выспавшийся пациент, – Когда завтрак принесут? – Сейчас, подождите минуточку, – улыбнулась медсестра, – Для начала осмотр, а потом Вам все принесут. – Уж поскорее бы, – закатил глаза Вадим. – Терпение, уважаемый. А теперь, давайте посмотрим, что у Вас там со здоровьем. Осмотр продлился недолго, и, к счастью для Вадима, все обошлось без переломов. Медсестра сделала перевязку и отправилась за завтраком для пациента. Спустя пять минут, Вадим уже ел гречку со свининой. Дорогое удовольствие, особенно в данный момент. У Вадима забрали все: патроны, оружие, снаряжение, документы, абсолютно все. И куда теперь? Без документов мало куда пустят, а без патронов возможность приобрести их пропадает. Что сейчас остается беглецу? Может, уговорить рейнджеров, чтобы к себе взяли? Приютили на неопределенный срок, а лучше вообще рейнджером сделали. А что? Опыт в стрельбе, какой-никакой, а есть. Не зря же в тире на Цветном Вадим себе талант часами настреливал! По физической подготовке – так тоже не промах! Качался, драться умеет, не пропадет. Даже на поверхности был! Стаю собак положил! Не один, правда, но все равно, одно другому не мешает! Вскоре беглеца навестил Егерь. Когда рейнджер зашёл, первым делом обратил внимание на распухшее лицо и красные глаза Вадима. Беглец поведал другу о своих кошмарах, и почему он так и не смог нормально отоспаться. Егерь, выслушав до конца, начал расспрашивать о кошмарах подробнее: – Кто, говоришь, на тебя охотился там? – спросил рейнджер. – Волк, – ответил Вадим, – Ну… как там его… Сергей Волков, в общем, отчества не помню. Он какой-то там фюрер в Рейхе, слово на языке вертится… Штур какой-то там. – Штурмбаннфюрер, – напомнил Егерь, – Волков Сергей Анатольевич. Или просто майор, по-нашему. Серьезный перец, не позавидуешь тебе. Вовремя мы тебя вытащили, а то бы пахал на них всю оставшуюся жизнь, и как бы тебя потом спасали? Из рейховских концлагерей не сбегают. Никто. Никогда. Не сбегал. Были случаи побега, но безуспешные. Фашисты могут, конечно, выпустить, но при этом обвесить взрывчаткой и пустить только по туннелю, который к Красным ведет. А теперь, касаемо твоего Волка. Мужик он бывалый, десятерых стоит, простым сталкером начинал, да в Рейх подался. Ну, там дальше боевые заслуги, благодарность Рейха, медали, звание, финансы, и тому подобное. В общем, бывший дружок твой – серьёзная машина для убийства. Гениальный тактик, солдат. О таком и Красные, и Ганза по ночам мечтают. Да, признаться, в Ордене такой солдат лишним бы не был. Но не судьба. Душа его, будь она не ладна, расположилась к Рейху, а не к Ордену, так что нечего слезы лить. Но, могу тебя заверить, ты под надежной охраной, так что, даже, если Вольф и придет сюда, то ты об этом узнаешь. – И как же? – не понял Вадим. – Услышишь, – улыбнулся Егерь, – Ну ладно, ладно. Фашисты, наверное, только Баррикадную осмотрели. И туннели на наличие лазеек, ведущие на поверхность. Если они там и есть, то это сыграет нам на руку. – Расскажи ещё про рейнджера, который эти планы мне передал, – попросил Вадим. – Про Макара-то? – Егерь помрачнел, – А что о нем сказать? Хороший боец был, да и друг тоже отменный. На заданиях всегда был тише воды и ниже травы… Никто его не замечал, всегда умел скрываться. Но, видимо, на последнем задании слабину дал. Царство ему небесное. – Ну, ладно, хватит о плохом, – попытался сменить тему Вадим, – Ты скажи лучше, куда мы дальше пойдем? – Дальше – интереснее, – снова улыбнулся рейнджер. – Для начала посидим здесь ещё денек, подождем, пока ты восстановишься и там уже отправляемся на Киевскую. Сразу говорю: расстояние между этими двумя станциями приличное, так что поедем с конвоем. Ну, а после Киевской на Смоленскую. И все, конечная. – То есть, у вас база на Смоленской? – Ты об этом ещё на весь медпункт заори, – шикнул на него Егерь, – Этого ещё нам не хватало, чтобы каждый третий знал о базе… – Прости, не подумал, – начал оправдываться Вадим, – Слушай, а… как бы сказать… можно к вам, в Орден? – Ого! – рейнджер удивленно поднял брови, – В Орден! Думаешь, можно просто так взять, прийти в Полис и записаться в Орден? Э, нет, братишка, как бы не так. У нас не клуб любителей пострелять и искателей приключений на свою задницу! Быть членом Ордена – это большая ответственность. Даже больше. Солдаты в Ордене – это проверенные люди, которые доказали свою верность. Люди, которые готовы пожертвовать собой во благо метро. Ты можешь отдать жизнь во благо других? Сразу-то и не скажешь! А рейнджер без заминки скажет: «Да!». Каждый солдат – профессионал. Это тебе не Рейховские новобранцы, которым едва восемнадцать стукнуло и они себя повелителями мира чувствуют. Как они себя там кличут? «Хозяева нового мира». На словах – каждый способен на подвиги, а на деле – шиш! Когда их на задание отправят Красных стрелять, а Красные ведь не будут выходить с поднятыми руками или просто стоять, как вкопанные, и ждать когда им голову прострелят. Красные будут отстреливаться, бороться за жизнь. Так вот, когда этих молокососов отправят с Красными стреляться, то они в укрытии будут сидеть и под себя гадить! Рейнджер Ордена – проверенный боец, один из лучших, прошедший через огонь и воду, морально подготовленный, готовый в любой момент ринуться в бой, и, никак уж, не орет об этом на все метро! Ты можешь доказать, что ты способен быть рейнджером Ордена? – Вообще-то, если ты не заметил, – возмущенно ответил Вадим, – Я жизнью рисковал, когда бумаги эти Емельяну через поверхность проносил. И даже, когда фашисты меня поймали – я не сломался! Я не сдал! Я терпел боль, голод, но я не сдал! И когда вы меня с Пушкинской вытаскивали я… – Стой! – остановил заведенного товарища Егерь, – Хорошо, молодец. Мы с Емельяном очень тебе за это благодарны. За то, что не отказался от задания. За то, что пронес. За то, что не сдал. Просто пойми: не мне решать, будешь ли ты рейнджером, или нет. Все зависит от тебя, и только от тебя. Но ты должен понимать, что это значит – быть рейнджером. Прежде всего – это ответственность. Каждый несет за свои действия ответственность, и мы – не исключение. Каждый наш поступок, каждое наше действие – это наша ответственность. У каждого она своя. И она полностью зависит от наших поступков. Поступки бывают правильные, бывают – нет. А поступки – это выбор. Прежде чем сделать выбор, нужно обдумать последствия. Порой, чтобы сделать правильный выбор, нужно отказаться от своих мечтаний. Например, выбор между тем, чтобы умереть, но спасти товарищей и сбежать, но бросить их на смерть. Рейнджер должен выбрать первое. Ты готов к такому? Вадим замолчал. Он никогда об этом не думал. Всегда считалось, что рейнджеры – элита метро, которые почти что живут на поверхности, и каждый день убивают по сотне мутантов. А сейчас… Егерь раскрыл Вадиму глаза. У рейнджеров нет личной жизни. Они посвящают всю жизнь подготовке к борьбе, а когда приходит время, они вступают в смертоносную борьбу с чудищами. И рейнджер всегда должен поступать правильно, даже если придется умереть, рейнджер поступит правильно. После долгой паузы Вадим прошептал: – Да… – Что ты сказал? – не понял Егерь. – Да! – повторил Вадим, – Я готов к такой жизни! Егерь замолчал. Он сидел и смотрел в одну точку, не моргая. Раздумывал над своими словами и словами друга. Через полминуты он снова поднял глаза на Вадима и спокойно сказал: – Ну что ж, мой друг, это твой выбор, и я не в праве его осуждать. Просто ты должен понимать, на что ты идешь, когда становишься рейнджером. – И я прекрасно понимаю, – заверил его Вадим. – Тогда посмотрим, что решит подполковник, – снова по-детски улыбнулся Егерь, – И тогда уже все будет ясно. – Точно, – согласился Вадим, – Слушай, а где Емельян? – Утром ещё ушел, – тут же ответил рейнджер. – Куда? – не понял беглец. – Как куда? На базу. – Зачем? – снова не понял Вадим. – Ну как зачем? – возмутился Егерь, – Чтобы мугагочки фашистские отдать. – А разве он их не отдал? – Ты такой интересный, – возмущенно продолжал рейнджер, – Его, значит, спаси, сохрани и документы отдай, и все за день! Ты че, думаешь, мы такие супермены все? – Н-нет, – задумчиво пробубнил Вадим, – А как же ты… – Как я, вместе с Емельяном, спасал тебя? – понял вопрос Егерь, – Так смотри, как было: когда ещё Макар крал бумаги, Емельян его в туннеле ждал, какое-то определенное время. Если Макар не укладывался, то Емельянов отходил к Маяковской и ждал его там. Вместе со мной. Я старался особо не выделяться, чтобы в случае чего рядом быть, поэтому мое нахождение на станции оставалось в секрете. Когда ты передал бумаги Емельяну, и хотел уже со станции уходить, Емельян вдруг тебя искать побежал. И нашел ведь. Но было поздно. – Что значит – поздно?! – возмутился Вадим, – То есть он наблюдал, как четыре амбала меня избивают, увозят и даже не вмешался?!