– Во-первых, он нашел тебя, когда тебя увозили, что он мог сделать? Во-вторых, даже если бы он вмешался, он бы поставил под угрозу всю операцию, бумаги бы были в руках Волка, ты бы был убит, или пахал на фашистов, и все бы жертвы были напрасны. Численный перевес был явно не в вашу пользу, что он мог сделать без оружия? – Но вы же как-то убрали с десяток фашистов на Пушкинской! – повысил голос беглец. – На то мы действовали строго по плану, – парировал Егерь, – Группой, и с оружием. А что мог сделать один Емельян, без четкого плана, а из оружия имея только нож? Много навоюешь против пятерых бойцов со стволами ножиком-то? Нет. Поэтому он помчался искать меня. Кратко пересказал все происходящее, и мы стали думать над планом твоего спасения. Пришлось много всего провернуть. Сначала мы прошли по поверхности к Баррикадной, нашли одного из наших давних друзей, ты его на блокпосте видел. Он нам многим обязан был, вот и пошел на сотрудничество. Потом нужно было связаться с Ганзой, договориться с ними трудно было, но все же уговорили. А потом уже начали разрабатывать действия на станции. Роль Емельяна была такова: пробраться на станцию, выкрасть тебя, не поднять тревоги и провести к герме. Моя же роль заключалась вот в чем: я должен был снять солдат на блокпосте у гермы, потом убрать все тела, и в определенное время стучаться в герму, чтобы выманить солдат. Ох, и не просто это было, сначала стучаться, а потом подальше в туннель бежать, чтобы не увидели. Понимаешь, какой риск? Если бы Емельянов не провел тебя к назначенному времени к герме, а я бы начал стучаться, прикинь, что вообще было бы? Но, слава Богу, все прошло гладко. Вадим сидел, не смея перебить рейнджера, с открытым ртом. Действительно ведь, провернуть такое дело могли бы только профессиональные солдаты. Любая ошибка, любой недочет ставили под угрозу всю операцию и её участников. Егерь и Емельян рисковали своей жизнью, чтобы спасти Вадима… В метро такое не часто встречается. Но, чтобы кто-то рисковал собой ради Вадима… *** В медпункте пришлось провести всю первую половину дня. Лежать на одной раскладушке целый день было невыносимо скучно, и Вадим умолял медсестру отпустить его хотя бы на часок по станции прогуляться. Однако та настаивала на том, чтобы пациент соблюдал постельный режим, пока не поправится: – Да поймите Вы, что пока лучше будет полежать. Подождите, когда Вам станет лучше… – Мне сейчас стало гораздо лучше! Можно я пойду по станции похожу? – проигнорировав наставление врача, умолял Вадим. – Какой упертый! – прошептала медсестра, но Вадим все равно услышал, – Как же Вы не понимаете, что я за Ваше здоровье беспокоюсь! А если Вам хуже станет? Придется тогда задержаться у нас. Оно Вам надо. – Но и Вы меня поймите, – не сдавался Вадим, – Ну, просто невозможно лежать на одном месте целый день. – Так сядьте, в чем проблема? – Чего Вам стоит меня на часок отпустить на станцию, а? – снова взмолился Вадим. – Да когда ж до Вас дойдет, что… – Что здесь происходит? – в палату вошел заведующий медпунктом, – Вы так громко разговариваете, что вас даже в моем кабинете слышно! Нельзя ли потише? – Игорь Владиславович, слава Богу, Вы пришли – обрадовалась медсестра, – Пациент бунтует, хочет прогуляться по станции, а… – А чувствую я себя лучше! – перебил медсестру Вадим. – Не перебивайте, пожалуйста, – отреагировала на грубость медсестра, и снова обратилась к Игорю Владиславовичу, – А у него ушибы и… – Так пусть прогуляется, – медсестру снова перебили, но на этот раз это сделал заведующий, – Если он себя чувствует лучше, то почему бы и нет? – Игорь Владиславович! – возмутилась врач, – Но… он же должен соблюдать постельный режим! – Ушиб не перелом! – проворчал Вадим. – Ну, тише, вы оба, – строго сказал заведующий, – Пациент, все-таки, прав. Отчасти, но прав. Ушибы у него не такие серьёзные, и если он чувствует себя лучше, то… почему бы и не пройтись? Сделайте только перевязку, пожалуйста, и этого будет вполне достаточно. А что касается Вас, голубчик, – теперь Игорь Владиславович обращался к Вадиму, – Впредь, пожалуйста, постарайтесь не противиться врачу. Врач – это врач. И ему виднее, что делать с пациентом. Договорились? Хоть медсестра полностью не одобряла решение заведующего, все же перевязку сделала, и Вадим отправился на станцию с перемотанной головой. Идти было гораздо легче, чем вчера: голова не трещала, как дозиметр, а бок уже почти не болел, как и нога. Но все же, по совету медсестры Вадим передвигался тихонько, не спеша, параллельно осматривая станцию. Краснопресненская очень отличалась от Маяковской и Пушкинской. Здесь не весели патриотические плакаты, флаги с эмблемой Ганзы. Ничего подобного. Но станция, все же, уступала Пушкинской в плане чистоты. Вадим подошел к стене, на которой, видимо, весел план станции. – Так, что тут у нас – Вадим начал заинтересованно рассматривать план, – Уборные… Бар… Тир… Столовая… Медпункт… Начстанции… Рынок… Оружейная… Казармы… да где гостиница? Или как тут это называется? Может, Егерь в казармах? Пожав плечами, Вадим заковылял в сторону казарм. Но на полпути остановился. У костра, мимо которого проходил Вадим, сидела небольшая группа людей. Самый старший из них, как показалось Вадиму из-за седины и морщин, играл на баяне. Но не так, как на Цветном, нет. Гораздо лучше! Все же желание послушать замечательную игру на баяне перебороло, и Вадим заковылял к костру. Стоило признать, старик играл отменно. Такой замечательной игры Вадим не слышал очень давно. Но стоило старику запеть, как музыка утратила все свои краски: голос был настолько грубым и не певучим, что уши чуть ли не пилило, в прямом смысле этого слова. Сморщившись, Вадим встал, и продолжил свой путь до казарм. Долго ковылять не пришлось, потому что Егерь сам его нашел. Возмутившись, что Вадим не в палате, а свободно гуляет по станции, Егерь все же смирился: раз так заведующий сказал, чего тут спорить? Врачу виднее, как-никак. Рейнджер провел Вадима до столовой – время обеда наступило. Выбрав гречку, шашлык из свинины, чай и пару огурцов, товарищи уселись за стол, который стоял в самом углу. До этого Вадим огурцов не ел. Но, как только он откусил небольшой кусочек, вкусовые рецепторы ликовали. Такой вкуснятины им ещё не доводилось встречать. А может и доводилось, но этот вкус они забыли много лет назад. Вадим был на седьмом небе от счастья. До чего же вкусно было то! – Какая фкуфнятина! – пробурчал Вадим с набитым ртом, – А на Фветном такиф не пводавали. Как, гововиф, навываются? – Прожуй сначала, потом говори, – хмыкнул Егерь, – О-гу-рец. Зеленый такой, видишь? Этот овощ в метро редко где встречается. Выращивают на Ганзе, может ещё где-то, но на других станциях он мне не встречался. Погоди ещё, ты помидоры попробуй – они того слаще. Раньше народ на дачах такие овощи выращивал, до Удара. Почти на каждом участке имелись. А летом или осенью овощами все прилавки забиты были, для тех, у кого своей дачи нет. – А дача – это что? – прожевав, спросил Вадим. – Дача-то? Да как же, домик в деревне, не слыхал о таких, что ли? – А, в деревне. Слышал, конечно, забыл, может просто. А помидоры как выглядят? – Красные такие, округленной формы. Ты же со мной на раздаче стоял, так не видел что ли? – Так вот что это было-то! А что они восемь патронов стоят? За такую сумму можно тарелку гречки ж взять. – Удовольствие бесплатным не бывает, сам же знаешь, – начал пояснять Егерь, – А за такую вкуснятину и восьми пятерок (патроны пятого калибра) не жалко, уж поверь мне. Наелся? – Ага, – довольно протянул Вадим, – А теперь можно и идти. – Куда? – не понял рейнджер, – В медпункт? – На Киевскую. – А не рановато ли? – возразил Егерь, – У тебя вон, голова обмотана. Может, отлежишься? – Да все нормально, хожу ведь. Врачиха та сказала, что завтра можно бинты будет снять… – Если тебе голову опять бить не будут, – недовольно пробурчал Егерь, – Ну что ж, ладно. Чем скорее, тем и лучше. Отпрашивайся у врача, а я пока пойду, узнаю, во сколько караваны от станции отходят. Потом за тобой зайду, и чтобы ты был в полной готовности, договорились? – Ага, – довольно пробубнил Вадим, и пошел в медпункт. Нога почти не болела, и поэтому Вадим уже не ковылял, а шел уверенной походкой. Однако медсестра отказывалась отпускать со станции пациента, но на этот раз, после непродолжительного спора, быстро сдалась. Поняла, видимо, что больной упертый, как осел, и его уже не переубедить. Собираться даже не пришлось, вещей-то нет, собирать нечего. До прихода Егеря Вадим лежал на кушетке. *** Егерь пришел спустя час, в полной готовности: надел шлем, бронежилет, подсумки, все то, в чем он был при первой встрече. В одной руке рейнджер держал свой походный вещь-мешок, а в другой держал сумку. – В общем, караван отбывает через сорок шесть минут, я обо всем договорился. А пока, на, приоденься, – он бросил сумку рядом с Вадимом, – Не идти же тебе в люди в таких обмотках. В сумке были свитер, кожаная куртка, заштопанные штаны и берцы. Почти все пришлось по размеру Вадиму, за исключением свитера. Свитер был великоват в рукавах, но не сильно, носить можно. Переодевшись, Вадим повертелся перед Егерем, тот одобрительно кивнул и сказал, что будет ждать его у пропускного пункта, и ушел. Времени хватило на то, чтобы попрощаться с медсестрой. Та, не скрывая радости от ухода скандального пациента, пожелала Вадиму удачи и предложила снова сделать перевязку, но тот отказался. Врач пожала плечами и пошла по другим палатам. Караван отправлялся в шесть вечера. Не поздновато ли? Впрочем, караванщикам виднее. Вадим двигался к пропускному пункту через всю платформу. В намеченном месте его уже ожидал рейнджер. Встретившись, товарищи отправились в таможню. Егеря пропустили без проблем, но с Вадимом у ганзейцев возникли трудности. Если человек без документов, куда его такого? – Нет документов – нет прохода, – твердил таможенник, – Простите, но пропустить я Вас не могу. Следующий! – И что ж делать? – спросил Вадим у ганзейца. – Документики у нас приобрести можно, но, сразу говорю, не бесплатно. – Слушай, мужик, – вмешался Егерь, – Пропусти нас по-хорошему, а? Ну, чего тебе стоит? – Ага, как же, – всплеснул руками таможенник, – А если Вы тут бомбу заложили? А как отчалите, так кнопочку нажмете, и все… А потом разбирайся: кто, зачем, где искать? Мысль понятна? – Что ты на смех себя выставляешь? Будет рейнджер бомбу просто так закладывать, ага. Особенно на Ганзе… – Рейнджер, говоришь? – подозрительно сузил глаза ганзеец, – А ну-ка докажи! Покажи жетон! Или наколку! Ну, давай, что стоишь-то, рейнджер? – Да запросто, – Егерь снял шлем, отдал его в руки Вадиму, потом снял с себя цепочку, и продемонстрировал жетон, на котором с одной стороны было выгравировано «Дружинин Егор», а с другой – «Если не мы, то кто?». У таможенника челюсть отвисла. – Ой, – оторопев, выдавил ганзеец, – А я и п-подумать не мог… В-вы простите, не признал сначала. Что Вам там нужно, пропуск на Киевскую? Так сейчас оформим. – Снаряжение где можно получить? – с усмешкой спросил Егерь, надевая обратно жетон. – Да, где ж… э-э… Вам его выдадут, выдадут, не беспокойтесь. Вот Ваш пропуск, – таможенник протянул Вадиму бумагу с быстро нацарапанными указаниями и подписью, – Приходите к нам ещё! Не всегда рейнджера можно вживую увидеть! – Бывай! – пробубнил рейнджер, надевая шлем. Когда шлем сидел на его голове, Егерь позвал Вадима за собой, – По сути – простой караван, со своей охраной, – посвящал он в детали товарища, – Мы там, как пассажиры будем. Но со своими стволами. Оружие им выдали на выходе со станции. Вадим скромно взял «бизона», ПБ и нож, подаренные Емельяном, посмотрел на выданное Егерю оружие. Помимо ВСК-94, у рейнджера в наличие был «Пернач», три или четыре ножа (Вадим так и не понял, сколько), шесть гранат трех видов. Неслабое снаряжение у рейнджера. Караван состоял из трех соединенных между собой дрезин. На первой находились глава каравана, водитель и старшина охраны. На остальных же находились пассажиры, сопровождающие и сумки с товарами, вещами или едой. Вадим с Егерем уселись на второй, напротив старика с клеткой, в которой активно бегала крыса. – Куда крысу везешь, отец? – полюбопытствовал Вадим, – На шашлыки? – Ты что?! Нет! – возмутился старичок, – Шашлыком только через месяц послужит. А пока – это мой Чемпион. На бега везу. Ох, он там так быстро бегает, что патроны мне в карман реками стекают, – дедок хвастливо постучал по клетке указательным пальцем. – Прям и зовут так – Чемпион? – Ага. А кто ж он ещё? Ни одной гонки не проиграл! Ну, почти. Егерь, наблюдая за диалогом, недоверчиво хмыкнул и отвернулся. Старик принялся снова осматривать своего любимца, а Вадим откинулся на спинку и забылся сном. Он проснулся, когда «состав» был в нескольких десятках метрах от Киевской. Старик, сидящий напротив, тихо посапывал, сложив руки на клетку с бодрствующей крысой, а Егерь, еле слышно, напевал себе под нос: «Летит паровоз, по долинам, по грезам, Летит, непонятно куда. Я к маменьке родной, с последним приветом, Спешу попасть назад».