– Довольно! – крикнул Прохор. Пока юноши сражались, Астафьев дополз до пистолета, взял его, но стрелять не решался. И лишь, когда его племянник был побежден, он нацелил дуло «Стрижа» на Вадима. – Значит, ты мозг, а этот, – Вадим кивнул на Альбаца, – Орудие? – Потрошитель всегда был не один, – ответил Прохор, – Я, он, ещё пара ребят… У нас был свой синдикат, и мало кто разгадывал эту тайну. А кто приходил, того убирали. – Зачем? – спросил юноша. – Позволь сделать лирическое отступление. До войны я был преступным авторитетом. На зоне не раз сидел. А потом стал вором в законе. В метро лишь надо было не потерять хватку. Все то же самое. Нужна была почва для дохода, и покер оказался отличной альтернативой. Тех, кто был против, пришлось покупать, и только в противном случае – убирать. Вот тогда-то и появился Потрошитель. – И что, все эти люди были против твоего покера? – Нет-нет. Эти люди – должники, не больше. – А коллекторов взять не судьба была? – Долг выплачивался в течение нескольких месяцев. Нет патронов – не жилец. Ничего личного. Хватит лирики, пора кончать! – Прохор прицелился. – Стой! – сказал Вадим, – Для начала, обернись. Прохор поднял на него непонимающий взгляд и обернулся. В дверном проеме стоял Прилудин с бригадой солдат. Лицо капитана покраснело от гнева, и казалось, что вот-вот взорвется. – Так это ты, сволочь?! – сказал капитан, – Я тебя сколько на прицеле держал! Сколько я следил за тобой! А теперь… ты, наконец, попался. Да с племянничком на пару. Взять! Солдаты двинулись к Прохору. Астафьев стоял, опустив пистолет вниз. Его взгляд бегал то на солдат, то на Вадима. – Не с места! – вдруг вскрикнул он, подняв пистолет на солдат, – Я буду стрелять! Но, поняв, что дело проиграно, он навел пистолет себе под подбородок. – Нет! Стой! – пытался остановить его Вадим, но было поздно. Прохор закрыл глаза и застрелился. Солдаты обступили мертвое тело. – Вот и мертв Потрошитель… – сказал Прилудин. – Ещё нет, – ответил Вадим и кивнул на Альбаца. – А, про тебя то я и забыл. Ну-ка, взять его. Под трибунал пойдешь, гадёныш… Солдаты подняли Альбаца и повели на выход. – Почему вы сюда пришли? – спросил Вадим у капитана. – Выстрел услышали, – ответил Прилудин, – Хранение оружия на станции и так запрещено, а тут это… И сколько же я его пас, сколько ордеров на обыск просил… И никак найти весомых доказательств не мог! – Вы простите за то, что я вас подозревал, – извинился Вадим, – Я был до конца уверен, что это вы… людей убиваете. Хоть и не мог объяснить. – А как ты на него-то вышел? – спросил капитан, кивнув на тело Прохора. – Случайно. Я лишь зашел про жертв поспрашивать, а он за пистолет. Глупо получилось… – Да, глупо. Ну, мир? – Прилудин протянул руку. – Мир, – ответил Вадим рукопожатием. Они вышли из квартирки, и Вадим отправился к себе, рассказывать все Медведю. Пулемет здоровяка был починен, и теперь можно было спокойно выходить со станции и идти к Полису. За разоблачение Потрошителя Прилудин предложил им прокатиться на дрезине до Полиса, и сказал, что он ещё остался в долгу перед Вадимом. Теперь вся станция могла спать спокойно, не боясь за свою жизнь и жизни близких. Собравшись, Вадим с Медведем пошли к дрезине. Капитан решил их проводить. Прилудин посадил героев на дрезину, по-дружески попрощался и пошел обратно к себе. – Теперь у нас вся Красная линия в долгу! Ну что, – сказал Медведь, – Домой? – Домой, – согласился Вадим. До «дома» оставалось почти ничего, и это редкое чувство облегченности и спокойствия запомнилось Вадиму надолго, как одно из самых лучших ощущений в его новой жизни. Глава 15. Возвращение домой Дрезина медленно продвигалась по туннелю. Мрак, наполняющий туннель, рассеивали лампы. Путь от Проспекта Маркса до Полиса не составил много времени, и вот, спустя час, дрезина подъезжала к воротам Полиса. Ворота охраняло два десятка бойцов Полиса. На ком-то Вадим разглядел снаряжение солдат Ордена. – Кто такие? – спросил старшина. На дрезину навели стволы пулеметов и даже дуло огнемета, – Нам не поступала информация об этой дрезине. – Едем с Красной линии, – ответил Медведь, – Дело срочное, мужиеи. Нужно попасть домой, на базу, на Смоленскую. Дежурные солдаты зашептались между собой. Старшина подошел к дрезине и попросил документы. На эту просьбу Медведь снял с могучей шеи орденский жетон и показал солдату. Глаза дежурного полезли из орбит при виде жетона. – Не может быть… Я… Мы думали, что… Майор Потапов без вести пропал, и… – Тихо появился, – закончил за него рейнджер, – Так как, пропустишь? Старшина кивнул и отдал приказ открыть гермодвери. Лязгнул металл, и железная стена поползла вверх, открывая проход в легендарный Полис. Ярким светом озарился туннель, и глаза Вадима заслезились. Дрезина взревела мотором и покатила дальше. Атмосфера мертвой тишины туннеля огласилась оживленными шумами залитой светом, приветливой станции. – Это Полис, – сказал Медведь, – Центр всего метрополитена. Оплот культуры и цивилизации в метро. Вадим никак не мог насладиться видом Полиса. Громадная, просторная платформа; люди, снующие туда-сюда; свет, словно от светила на поверхности; дрезины, подобно машинам, проезжали по путям и уходили в туннели. Вадим не придал большого значения всему, что видел, когда проезжал здесь первый раз. Но теперь… Теперь образ великого Полиса навсегда отпечатался в памяти сталкера. Дрезина остановилась у платформы, и пассажиры покинули дрезину. Вадим долго ещё не мог насмотреться на виды Полиса, но Медведь повел его дальше. – Ты не забыл, куда мы идем? – спросил здоровяк. – Да помню, помню. На Арбатскую, – нехотя ответил Вадим. По станции ходили брамины, военные и просто гражданские. Но ещё в больших количествах здесь были люди в белых халатах, которые группами торчали всюду. – Тут всегда так врачей много? – спросил Вадим, но рейнджер всего-навсего пожал плечами. Чем дальше шли товарищи, тем чаще им встречались «врачи» и солдаты, стоявшие на посту. По всей видимости, возможно собиралась какая-то крупная встреча, или собирался совет метрополитена… Сталкеры перешли на Боровицкую. Здесь количество военных и «врачей» возросло ещё в два раза. Наверху был вывешен плакат «Добро пожаловать ученым метро!» Через какое-то время заговорил громкоговоритель: «Уважаемые гости! Конференция начнется через полтора часа. Пожалуйста, если вы ещё не зарегистрированы, то сделайте это прямо сейчас. Где именно можно зарегистрироваться, вы можете узнать у дежурных солдат.» – «Регистрация», «добро пожаловать!» – спародировал Медведь, – Опять какую-то брехню придумали, и ученых созвали. Вот делать-то им нечего… Ученые слонялись по станции, обсуждали между собой разные научные вещи, в которых Вадим был не силен. Кто был во что горазд: кто-то про химию говорил, кто-то – про физику, а кто и про генетику. Сталкер слышал краем уха, что разрабатывается химическое вещество, способное очищать участки земли от радиации, но то было давно, и разработка велась во Владивостоке. Очистить Москву от радиации было бы, конечно, на руку людям, но Владивосток, как помнил Вадим, находился в другом конце огромной России. Через несколько минут на станции стало так тесно, что протолкнуться сквозь толпу было невозможно. Медведь ворчал на ученых, огрызался на них и материл всевозможными словами. Пытаясь протолкнуться сквозь толпу, Вадим вдруг столкнулся с одним солдатом. – Куда прешь? – бросил Вадим и пошел дальше, но солдат взял его за руку и оттянул обратно к себе, – Э, руки прочь! – отмахивался Вадим. Он поднял глаза на лицо солдата. Лицо бойца закрывал шлем, и только радостные глаза смотрели на Вадима сквозь окуляры. – Не может быть! – пробубнил из-под шлема солдат, – Охренеть! – в голосе были слышны нотки радости. Солдат снял шлем. Вадим тотчас же узнал лицо друга и товарища, который однажды спас ему жизнь. – Емельян! – радостно вскрикнул Вадим. – Вадим, братишка! – ответил так же радостно Емельян и кинулся на шею сталкеру, – Живехонький! Живой! Твою мать, не верю! – говорил рейнджер сквозь смех. Он по-дружески бил Вадима по спине, пытаясь осознать, что это не мираж, не иллюзия, а настоящий пропавший сталкер. Вадим высвободился из объятий друга. На глазах выступили слезы радости. – Дурилка картонная, чего же ты сразу не сказал, что живой?! – упрекал Емельян, – Перепугал нас только! Мы уже и опрокинули бутыль-другую за тебя и за Олежу… – рейнджер помрачнел, – Но не будем о грустном. Ты как здесь? – Да вот, на базу снова иду. Говоришь, похоронили меня уже? – Да кто знал, что с тобой приключилось-то?!. – Ты че застыл там? – пробасил Медведь, проталкиваясь к Вадиму, – Я ж потерял тебя… При виде двухметрового рейнджера, также считавшегося пропавшим и погибшим, у Емельяна от внезапной радости полезли глаза из орбит. – Мишаня… Мишутка! – Емельянов чуть ли не прыгал от радости, словно маленький ребенок, которому подарили желанную игрушку, – И ты – живой?! Мужики, да вы совсем совесть потеряли! Ладно хоть, Ульман обрадуется, что Мишутка наш живой! А то совсем никакой ходит… – Здорово, Димасик! – Медведь обнял Емельяна так сильно, что тот закашлялся. – Ну всё-всё, на Ульмана оставь силы, – ответил Емельян, – Так ещё ж и Егора обрадовать надо! И сержанта, и… Да всех обрадовать надо!