К сожалению, она еще не сталкивалась с напрочь прогнившими мразями, по сравнению с которыми Чушка, Синька и Шалава выглядели просто агнцами божьими. Но все когда-нибудь бывает в первый раз. – За монтера надо выходить, – продолжила Ольга. – Или за барыгу, – подсказала Анька. – Да, у них патронов навалом. Будешь в шелках, как в долгах… Или как там? – Рыжая почесала прыщавый лоб. Арина фыркнула. – Ты, малая, не серчай. Мы ж о тебе печемся. Наш век, считай, кончился, а твой только начинается. Ты красавица, сам Савва сосватает. Будешь жить – не тужить да детишек растить. А то думаешь о херне всякой. Далась тебе эта поверхность. Там одни чудища и говно. – Угу, – поддержала беседу Мария. – Не дуркуй. Кроха взяла совочек, ведро и стала выгребать из-под свиньи навоз. Удобрение отправлялось в лотки с грибами – безотходное, так сказать, производство. Хавронья, почуяв под брюхом свободу, утробно хрюкнула и навалила свежую кучу, едва не попав девушке на руку. Арина поймала себя на мысли, что даже от этого тошнило меньше, чем от слов работниц. Ведь дерьмо из загона выгрести легко, а из башки – почти невозможно. И тем не менее, в ней теплилась надежда изменить хоть что-нибудь в лучшую сторону. Глава 3 Шило в булке Но вдруг врач ошибется, и кто-нибудь из ежей умрет? Егор Ежов, «Ежовые заметки» Получив паек, Арина сразу пошла на рынок. Свой заработок она тратила, как хотела. Отец наивно полагал, что на шмат сала и кулек сушеных грибов особо не развернешься. Потому и не лез в «карманные расходы» дочери. Что же: снаряга собирается медленно, но она собирается. Многие с радостью меняли еду на какой-нибудь хлам, с первого взгляда совершенно бесполезный, но в умелых руках превращающийся в ступеньки, по которым беглянка однажды таки выберется на поверхность. За пару лет девушка купила все необходимое для вылазки, кроме оружия. Даже ржавая рухлядь и кустарщина стоили очень дорого, но Кроха не унывала и день за днем копила патроны. Еще месяц-два – и «Форт» или «Глок» в кармане. Заезжий мастер без лишних вопросов навесит на него приклад, прицел и тактическую рукоять. Со скидкой еще и на глушитель хватит. Получится отличная пушка – как раз по руке. Такой и человека спугнешь, и от мутанта отобьешься. По крайней мере, так думала Арина. Когда ей было четырнадцать, приятеля выпороли за журнал с голыми красотками. В то время девушка и не думала, что вскоре получит страшную взбучку за «Охоту» под матрасом. До ремня, слава богу и отцовской выдержке, не дошло, но после этого девочка часто находила свои вещи в легком беспорядке. Наученная горьким опытом, она устроила схрон подальше от дома. Пару раз его чистили какие-то шныри, но самое главное – Влад понятия не имел, где находится тайник. Хотя догадывался, что он есть. Но на вечерних допросах Кроха молчала, как пленная партизанка, вот и пришлось просить начстана усилить проверки на входах и выходах. Пока мера работала, но девушка не оставляла попыток увидеть поверхность хотя бы одним глазком. Станция жила в привычном распорядке. На платформе в два ряда вытянулись палатки, слившись в разноцветную кривую стену. Бок о бок стояли советские брезентовые пирамидки, дачные шатры и пестрые купола из китайской синтетики. У самых путей примостились торговцы, развесив полки прямо на колоннах. Угрюмые мужики молча сидели на ящиках, изредка болтая с покупателями. Никто не орал, не зазывал, не спорил. Хабар на виду: надо – бери, не надо – иди своей дорогой. Местные старались шуметь поменьше. От постоянного гула в тесной бетонной кишке можно свихнуться. К тому же, кое-кто верил, что гомон рано или поздно приманит непрошеных гостей. Вдоль палаток бродили уборщики. Театральная была хорошо освещена, вся грязь как на ладони. Поэтому за чистотой здесь следили особенно строго – прямой указ Саввы. И так все – как поросята, а если еще и гадить под ноги начнут, то новой чумы не избежать. За брошенный окурок или плевок человека на месте приговаривали к метле и швабре. И не важно, ребенок или старик, сталкер или свинопас, свой или пришлый. Перед походом на рынок Арина частенько заглядывала в бар. Неподалеку от затвора дядя Рашид выкатил три катушки от телефонного кабеля, поставил вокруг табуретки – и обеденный зал готов. Большущая красная палатка в углу считается гостиницей, но за отдельную плату в ней можно снять не только койку. Волосы под шапку, капюшон поглубже – маскировка готова. В джинсах, толстовке и с выпачканным лицом Кроха сильно смахивала на пацана, чем отводила от себя ненужное внимание. В баре было мало людей, и радушный хозяин не гнал гостью, хотя та ничего не заказывала. Прячась в тени, она подслушивала болтовню бродяг и украдкой разглядывала ближайшие лотки. Шастать по рядам не любила – вблизи могли узнать. Заметив нужную вещь, без торга меняла на паек и растворялась в провонявшей потом и дымом толпе. – Что?! Мне? Слабо?! Девушка вздрогнула и глубоко вдохнула, пытаясь унять колики под ребрами. Мимо прошла троица подвыпивших добытчиков и приземлилась за соседним столом. Под обреченным взглядом Рашида выставили самогон и простецкую закуску. Со своим как бы нельзя, но сталкеры – народ лихой, а под мухой – и того хуже. Перечить им – себе дороже, и это еще одна причина, почему Арина так хотела приобщиться к неприкасаемой и в то же время весьма уважаемой касте. Она опустила голову и навострила ушки, стараясь ловить каждый звук. – Ни хера мне не слабо! – крикнул один. – Это вам слабо! Соратники переглянулись. Кроха видела лишь их широкие спины, но чуяла, что мужики посмеиваются над перебравшим товарищем. – Мне ничего не слабо! Вот завтра же пойду на Дохляк! – Ага. Рядом постоять и вон тот пацан сможет. Кроха чуть не дернулась, поняв, что говорят о ней. Только бы не подсели и не начали донимать. Сталкеры, как никто другой, любят поучать салаг и рассказывать обывателям о своей опасной жизни. Пару раз уже нарывалась на приставучих алкашей – пришлось бежать быстрее пули. – Издали любой дурак – мастак. А ты внутрь зайди. – И зайду! – взревел добытчик, до глубины души обиженный неверием спутника. – Шпага, хорош подначивать! – цыкнул самый трезвый – судя по властному голосу, командир отряда. – Совсем сбрендил? Не хватало только в Дыре сгинуть. – Все равно пойду! – не унимался пьянчуга, разгоряченный градусом и спором. – Пасти завалили. Оба, – строго произнес вожак. – Даже думать об этой херне не смейте. Не то так отх… отхожу, что за хабаром на костылях поскачете. Спорщики умолкли. О каком-таком Дохляке шла речь? И почему туда нельзя? Неужели и у вольных пташек есть свои запреты? От размышлений отвлек скрежет туннельного гермозатвора. Народ у бара напрягся, потянулся к оружию. Дозорные, конечно, не дремлют, но мало ли что? Створка отошла, однако никто не спешил появляться из мрака. Только слышалась негромкая ругань. Из всех слов Кроха разобрала от силы три, да и то матерных. Наконец, все стихло, и на станцию вкатилась дрезина – старая, скрипучая, готовая развалиться в любой миг. За ржавым рычагом сидел мужик – низенький, сутулый и заросший, как собака. Лоб и правый глаз закрывали бурые бинты, растрепанные волосы напоминали крысиное гнездо. Незнакомец был в потертой кожанке поверх химзы, на макушке тускло блестело стекло респиратора. Арина сразу узнала дикого. Этих ребят ни с кем не спутаешь. Несмотря на крайне натянутые отношения, Город и Безымянка торговали даже во время войн. Вот и гость привез два бака чистой воды, жизненно необходимой на станции. Девушка печально вздохнула. Дикие порой таскали презанятные штуковины и охотно меняли на пайки, но вода ей ни к чему. Ствол бы или обвес какой… Посидев немного, она побрела восвояси. Бронины жили в середине платформы, в просторной палатке с тремя «комнатами». Боковые – спальни, самая большая служила кухней, мастерской, складом и библиотекой. Из убранства – шкафчик, верстак и складной столик с объемными ящиками по обе стороны. Чего в них только ни лежало, но ключ был лишь у Влада. Поздними вечерами, когда дочь ложилась спать, он доставал тиски, инструменты и с медитативным наслаждением ковырялся в оружии. Разбирал, чистил, смазывал, где надо, подтачивал. Он старался окружить ребенка уютом, но при этом не перебарщивать. И не таскал в дом пусть и красивые, но бесполезные вещи. Ведь чем их меньше – тем проще сберечь. Если бы пришлось рвать когти, весь скарб уместился бы в ящиках. Доволок до дрезины – и езжай, куда хочешь. Просто и удобно. А коль и на это времени не будет, в комнате ждал рюкзак с НЗ. Несмотря на кажущееся благополучие, Спас всегда готовился к худшему. И не понимал тех, кто захламлял палатки древней рухлядью, будто пытаясь вернуть жилищам довоенный облик. Наверное, это был отголосок службы в МЧС. Спас всегда считал, что самое ценное у человека – жизнь. И даже самая удобная мебель, мягкая постель и фарфоровая посуда не помогут ее сохранить. Так думали далеко не все. Многие до сих пор не осознали, где оказались, и пытались отгородиться от новых реалий барахлом старого мира. То ли не понимали, то ли не хотели понять, что нет на свете стен, способных защитить от перемен. Возвращаясь с работы, Кроха включала газовую плитку и готовила скромный ужин к приходу отца. На грибах, сале и вяленой свинине далеко не уедешь, но девушка старалась каждый день радовать родителя новыми блюдами. В этом нелегком деле помогали книги и журналы. Правда, последние Спас читал сам, прежде чем отдать дочери. Чтобы ни абзаца крамолы не проскочило по недосмотру в юную голову. Будучи помладше, Арина страшно злилась на цензуру, но, повзрослев, сказала папе спасибо. Чем строже запреты, тем сильнее желание их обойти. А от желания до возможности не так уж и далеко. Подойдя ко входу, Кроха заметила на коврике тяжелые сапоги. Шипение масла и сочный дух жаркого недвусмысленно намекали – Влад вернулся раньше обычного. Странно. – Тебя ранили?! – с ужасом спросила она. Спас покосился на забинтованное плечо и устало улыбнулся. – Ерунда. Док все заштопал. – Кошмар… – девушка осторожно обняла его и чмокнула в гладко выбритую щеку. – Вот-вот. А ты еще о сталкерстве мечтаешь. Будь ты там, – мужчина кивнул на потолок, – со страху бы умерла. – Будь я там, – в сердцах ответила девушка, – с тобой ничего бы не случилось! Я бы этого мутанта… я бы его… я бы… Она всхлипнула и утерла нос, ожидая, что по привычке отец утешит ласковым словом. Вместо этого бродяга швырнул сковороду на стол и рявкнул: – Будь ты со мной, нас бы обоих кончили! Поэтому я хожу, чтобы тебе не пришлось! – Но… – Никаких «но»! Сколько раз повторять: поверхность – не песочница! Это ад на Земле! Когда же, наконец, поймешь! – Прекрасно понимаю! – Ни черта ты не понимаешь и гнешь свою линию! – гремел добытчик, хотя прежде их споры редко перерастали в скандалы. – Ветер в башке и шило в заднице! В кого вообще такая уродилась? Арина вспыхнула от обиды. – Может, в тебя?! – Нет! Я рискую осознанно, по нужде, а ты живешь мечтами и хотелками! Наслушалась идиотов и выдумала себе сказочный мир с понями и единорожками! – Неправда! – Правда! Иначе не пыталась бы лезть к черту в пасть! Мне стыдно за твои выходки! Стала посмешищем для всей станции! Уже и соседи хохочут над сталкером в розовых сапожках! Не сказав ни слова, Кроха ушла в комнату и звякнула молнией. – Арина, вернись, – тихо произнес отец. В ответ зашуршал спальник. – Ну, прости… Сорвался, старый дурак. Надо поговорить. Это важно. Девушка не шелохнулась до утра. Когда сирена возвестила о начале нового трудового дня, Спас уже ушел.