– А то. – Заезжай еще. – Обязательно заеду. Сперва на базар, а потом к твоей мамане! Боец плюнул под ноги. Дикий с хохотом показал ему средний палец. Глядя на все это, Кроха поежилась. Послал же бог попутчика! Но лучше с таким, чем одной. После перемирия дальние посты сняли, крайний костер горел в ста метрах от выхода. А дальше – мрак, где случается всякое. – Давай, малой, подсобляй. Дергай, да посильнее, – спутник усмехнулся. – Я – Псина. А тебя как звать? – Кро… Крот. – Крот? Ну да, похож. Словно рылом землю рыл, – оборвыш запрокинул лохматую башку и заливисто расхохотался. – Эх, хороши пилюли! – Кто там ржет? – сердито гаркнул часовой. – Твой мертвый батя! Торчок налег на рычаг. Дрезина на полном ходу проскочила пост, чуть не сбив парня в сером камуфляже. Тот в последний миг успел выскочить из-под колес. – Ух, сука! Ругань растворилась в темноте. Псина рухнул на лавку и схватился за сердце. – Ля, чуть мотор не заглох, – третья таблетка хрустнула на гнилых зубах. – Но оно того стоило, гы. Малой, покачай немножко. Дедуле надо передохнуть. Рычаг шел туго, со скрежетом, но Арина привыкла к тяжелой работе. Впервые покинув дом, она с любопытством пялилась по сторонам. Грязный фонарь на носу смахивал чернильную темень со ржавого ребристого свода и пыльных рельсов. Туннель напоминал нутро огромного червя из книжки про далекую пустынную планету. И тоже казался живым. Сквозь перестук и скрип рессор пробивались незнакомые звуки. Сталкеры говорят, после Войны метро не умерло, а переродилось и зажило своей жизнью. И теперь не всемогущие некогда люди, а оно само устанавливает законы и правила. И наказание за нарушения порой страшнее смерти. Чем дальше тележка отъезжала от костра, тем чаще в памяти всплывали леденящие кровь байки. Со дна сознания поднялась вереница давно забытых историй, после которых с трудом удавалось заснуть. Про ходы под метро, где чертовщина завелась задолго до Катастрофы. Про души умерших, нашедшие последнее пристанище в трубах. Про заблудившихся в переходах детей, что просили подвезти, а после караванщиков находили без капли крови. Про громадную тварь, которой надо хлопать, чтобы прогнать восвояси. И про многое-многое другое. Очень скоро забулдыга напротив перестал казаться хоть сколько-нибудь опасным. Ведь истинное зло таилось там, во тьме. Например, за той обшарпанной дверью с дырками от пуль. Или в раскопе, кое-как залитом цементом и утыканном арматурой. Почему его поспешили закрыть? Что вылезло оттуда? Успели ли его убить, или чудище сбежало и прямо сейчас провожает дрезину голодным взглядом? В спину вонзились колючие ледышки. Арина попыталась обернуться, но не смогла – страшно. Старожилы советуют не пялиться в бездну, иначе бездна заметит тебя, как маяк в ночи. И поторопится погасить отвратный ей свет. – Ты живой? – прохрипел Псина. – А? – Кроха вздрогнула. – Вроде едешь, а вроде спишь. Запомни – никогда не дрыхни в туннелях. Ни-ког-да. – Почему? – По кочану. Тебя что, мама не учила старших слушать? Впрочем, хочешь сам узнать – вперед и с песней. – Спасибо. Запомню. – Спасибо, – спутник сморщился. – Кто тебя так говорить научил: спасибо? Благодарю, епт. Ты же с нормальным человеком катишь, базарь правильно! – Благодарю… – Вот и молодец. Хороший ты парень. Вежливый. Люблю таких. Он странно улыбнулся, и девушка предпочла замолчать. Но стоило голосам стихнуть, как по ушам вновь ударили жуткие звуки. Кроха старательно вслушивалась, но так ничего и не разобрала. Нечто среднее между далеким гомоном, приглушенным шелестом, треском радио и монотонной капелью. Шипящий лязг доносился отовсюду, то затихая, то накатывая с новой силой. – Не крути башкой. Это шум с той стороны. – Откуда? – удивленно пролепетала Арина, чуть не забыв басить. – Оттуда. Кое-кто думает, что метро разделилось на две части. На одной – мы, а на другой все так же, как в самом начале войны. Ходят поезда, люди стоят на платформах. Последние минуты их унылых жизней повторяются раз за разом, год за годом, а они даже не знают, что давно мертвы. Иногда призраки прорываются в наш мир. И упаси господь встретиться с ними. Упаси господь. – Это правда? – Хер знает, – Псина пожал плечами. – Но шумит же что-то. Глаза заслезились, пальцы намертво впились в рукоять. Бедняга оцепенела и боялась даже дышать. – Да ты не ссы, малой. Я десять лет туда-сюда мотаюсь и ничего такого не встречал. Но все бывает в первый раз, хе-хе. Девушка попыталась успокоиться и думать о чем-нибудь хорошем, но так и не нашла, о чем. Отец невесть где, впереди невесть что, а тут еще этот проныра со своими страшилками. Чтобы не поддаться панике, начала фантазировать, как вместе с Егором выберутся на поверхность и надают мутантам по рогам. А после отыщут лекарство и спасут папу. Жаль, что такое возможно только в детских книжках. А мир вокруг если и похож на сказку, то на самую жуткую. – Знаешь, почему в туннелях нет света? – невзначай спросил попутчик. – Почему? – Лампы постоянно перегорают. Меняй – не меняй, следи – не следи… Метро не любит, когда в него лезут без уважения. И жестоко карает всех, кто не живет по его понятиям. – Ясно, – дрожащим голосом ответила Кроха. Фонарь моргнул раз-другой и погас. Сердце дернулось так, что в затылке закололо. – Тьфу ты! Кати, малой, а я подзаряжу. Найти бы его еще… дерьмо на палочке. А, во! Псина заскрипел динамо-машиной. Темень стояла кромешная, все звуки стали гораздо громче. Арина могла поклясться, что тихий девичий голосок шепнул прямо на ухо: «Беги!..». А вскоре что-то мягкое и холодное коснулось щеки. Захотелось бросить все и бежать, куда попало, лишь бы не сидеть в окружении невидимой нечисти. Пытаясь вырваться из цепких лапок страха, девушка изо всех сил навалилась на рычаг. Только бы скрипы, стуки и скрежеты заглушили потустороннюю какофонию. – Гони, пацан, гони! – прикрикнул дикий. – Ох, ты ж, ё… – Что там?! Торгаш сидел напротив и отлично видел все позади беглянки. – Не оборачивайся! Паря, не вздумай обернуться! – Да что там?! – взвизгнул «паря». – Резче! – не своим голосом рявкнул барыга. – Еще быстрее! Топи, как в последний раз! В висках гудело, под веками плавали разноцветные пятна. Легкие рвало на каждом вдохе, в селезенку словно вонзили нож, плечи жгло огнем. Но Кроха продолжала дергать рычаг, как в припадке. Откуда только силы брались. – Давай! – верещал челнок. – Еще немного! Еще чуть-чуть! Вдали забрезжили рыжие отсветы. Костер! Тут, как по волшебству, зажегся фонарь. – Все, пацан. Выдыхай. Мое уважение. Она свесилась за борт и сжалась в приступе рвоты. Казалось, вот-вот выблюет всю требуху. Когда спазмы унялись, откинулась на спинку и безучастно уставилась в потолок. Поставь на грудь бутыль молока – и вышло бы масло. – На, глотни, – Псина протянул мятую фляжку. – А то сдохнешь еще. Нам ведь до Алабинской катить, а дважды этот трюк не срабатывает. Как правило, гы. Дикий загоготал во всю пасть. Кроха кое-как повернула голову. Позади, понятное дело, не было ничего, кроме мрака. – А ты неплох, – сквозь смех пролаял гаденыш. – Гнал, как бешеный! Никогда такого не видел. Ей нестерпимо захотелось врезать ублюдку, жаль, пошевелиться не могла. – Ничего, привыкай! Аномалии-хреналии – самые опасные! А-ха-ха! Глава 5 Еж из машины Ежи сказали, мне стоит согласиться. А кто я такой, чтобы спорить с ежами? Егор Ежов, «Ежовые заметки» Дозорный шагнул на пути и поднял ладонь. Бойцы слева и справа от старшего вскинули автоматы.