Давид отогнул плечом несколько губчатых перепонок, служивших стенами, и они оказались на узкой бетонной балке, нависшей над ночным городом. Давид, явно не боящийся высоты, спокойно прошел на самый край и огляделся по сторонам, вернулся назад. Женя боялся оторвать глаза от балки под ногами. – Вот, смотри, – прогундосил Давид в респиратор. Женя робко повернул голову вправо и на некотором отдалении увидел еще одну балку, на которой громоздился большой круглый и обмякший предмет, напоминающий сам гриб, но без «окошек». – Что это? – спросил парень, когда они снова оказались внутри и он вновь обрел способность спрашивать. – Дирижабль. Откуда, по-твоему, я к тебе спрыгнул? – Ничего себе! – Мы его на веревке выпускаем, когда надо торговцев с воздуха прикрыть, а потом назад утягиваем. – А заполняете чем? – Когда соль парим, вырабатывается очень легкий летучий газ. Название все время забываю, у Мурата спросишь. – Круто придумали. – Эрика хочет лететь домой, в Швецию. На дирижабле. Свен говорит, Швеция была нейтральной, и ее не обстреливали ракетами. Летун помолчал. – Они уверены, что их родина уцелела, – продолжил Давид. – И все, что получают, вкладывают в дирижабль. Патроны к пулемету, консервы, материал для починки. Завтрак был скудный – перед будущим полетом никто не озаботился излишествами. – А Швеция, она где? – спросил Женя, доедая. – В Караганде, – Мурат явно хотел подразнить молодого сталкера. – Ты географию хоть немного учил? «Назовет меня дурашкой-барашкой – стукну», – решил парень, но ответил: – Немного. Знаю, где Греция. Сильно на юго-западе. – А Швеция сильно на северо-западе, между Гренландией и Кореей. – Мурат захохотал. Гренландия… Женя принялся вспоминать, где и когда он слышал это слово, но так и не вспомнил, вместо этого спросил: – А почему они раньше не улетели? Что их тут держит? Явно не дефицит патронов. – Наши инженеры бьются и не могут решить одну задачку. Дирижабль – он почти как воздушный шар. Движок совсем слабый, и его ветром сносит. Швеция – на северо-западе, а у нас здесь преобладают именно северо-западные ветра. То есть, оттуда, а не туда. Они учат дирижабль летать против ветра. Пока у них получается хреново. Если мотором пользоваться, никакого топлива не хватит. Проще самолет собрать. Сейчас они экспериментировали с парусами, их можно подобрать так, чтобы против ветра лететь. Но объем баллона не позволяет. Они злятся. В прошлый раз сделали небольшой круг, от вичух еле отбились, патронов извели море. – Гнерландия… почему ты ее упомянул? – Гренландия – это остров еще дальше Швеции, на северо-западе. – Ее, кстати, тоже вряд ли бомбили, – сказал Давид. – Там лед один, что там бомбить? Женя подскочил на месте. Он вспомнил обо всем, и сразу несколько мыслей взметнулись в его мозгу. – Мне… Это… Есть что сказать вашим главным… – Думаешь, они так и захотят с ним говорить? – спросил Давид у Мурата. – Почему бы нет? Главные захотели. Через час Женя, как школьник, стоял перед Свеном, облаченным в новый клетчатый пиджак и белоснежную рубашку немыслимой чистоты. Швед молча выслушал пожелание гостя рассказать что-то важное, кивнул и показал на перегородку, за которой ждала Эрика. Сегодня она была необыкновенно красива. Женя никогда раньше не видел косметики, и сейчас лицо Эрики казалось ему безупречным. У Жени перехватило дыхание, он забыл, зачем пришел. Эрика понимающе, мило улыбнулась ему и величавым жестом руки дала знак говорить. Сталкер сбивчиво рассказал о бабушке Юле, о ее исследовании климата и о грядущем обледенении планеты. Старики внимательно выслушали его и принялись спорить между собой на шведском. Плечи Эрики поникли, а глаза Свена выглядели потухшими. Он вывел Женю назад, к братьям Ежидзе, и сказал: – Мы принять решение. Если ты хотеть, остаться в здесь община. Велкам. Давай. Мы примать тебя. Парень задумался. Но не о себе. Деду бы тут понравилось? – Спасибо, я должен подумать. Швед пожал плечами. Он по-прежнему был очень грустный. Женя спускался вниз, скача стрекозлом по ступенькам и вызывая неудовольствие двух мрачных, одетых торговцами мужиков из грибной общины. Те тащили тяжеленные рюкзаки. «Интересно, у кого из них хвост, а у кого перепонки?» – брезгливо подумал парень. До спуска с метромоста никто из животных не беспокоил маленький караван. Дирижабль грозно темнел в сером небе. Ствол его пулемета лишь описывал полудуги, но молчал. Позже всякие-разные твари несколько раз попробовали напасть на караван, но, получив в зубы пару очередей, прекратили атаки. Жене было приятно думать, что хищники отставали, почуяв его. Недалеко от станции Улица 1905 года торговцы засуетились: на пути стоял неподвижно длинный стигмат. Обычно опасный хищник, сейчас монстр не излучал никакой угрозы. Евгений некоторое время рассматривал мох и плесень, сплошь покрывавшие тело чудовища, опущенные морщинистые веки. «Жертва, – догадался он. – Просто старый, меня ждет». Не обращая внимания на окрики торговцев, Женя подошел к твари вплотную, переставил флажок автомата на одиночный выстрел и всадил пулю в переносицу зверя. Группа двинулась дальше тем же порядком, но теперь, даже через окуляры противогазов, парень чувствовал уважительные взгляды. Он уже придумал историю, как торговцы спасли его от выродков. Только Деду решил рассказать про общину «солянщиков» на высотке, тот болтать не станет. Встретили Женю, как ни в чем не бывало, словно он вернулся из обычной вылазки с приборами. Сталкера поопытнее такое равнодушие насторожило бы, а парень подвоха не заподозрил. Он выпрыгнул из ОЗК после дезактивации и вдруг почувствовал себя в воздухе. Кто-то очень сильный приподнял его над полом и прижал его руки к бокам. Женя задергался, но освободиться не смог. Военный в форме Ганзы ощупал его карманы, повертел в руках пузырек и сказал: – Он чист, в кабинет его! В каморке начальника станции – самого его нигде не было видно – Евгений сумел разглядеть того, кто держал его. Таких великанов в метро он еще не видел. – Моя фамилия Лагутин, я – следователь, – представился человек за столом. Холеное лицо чуть портили скулы, выпиравшие, словно мозоли, да и морщины пересекали лоб не как у всех людей, а вертикально. – Я ничего не сделал! – запротестовал Женя и немедленно получил затрещину от великана. – Говорить, только когда тебя спрашивают, понял? – Да. Затрещина отодвинула неизбежный приступ. – Сейчас я тебе покажу несколько картинок, – Лагутин выложил на стол стопку бумажек. – Узнаешь кого? Три женских портрета, парень сразу узнал только «шелковую попку». – Вот ее. – А он? – следователь достал четвертую картинку. – Это Дед, мой дед, – и, наткнувшись на буравящий взгляд собеседника, уточнил, – Серов Виталий Максимович. Женя недоумевал. Чем мог привлечь ганзейцев безобидный старикан? – О допросах с пристрастием слышал? – Лагутин криво улыбнулся. – Да. – Так вот, хорошие следователи всегда добиваются показаний, – продолжил следователь без угрозы в голосе и потер верхнюю губу. – Тебе повезло. Качество рисунков отвратительное, но, думаю, эту ты тоже должен узнать! Женя присмотрелся. Горбинка на носу, как у девушки в балахоне, «сопрано» с Беговой. Вроде она и есть, но на всякий случай парень решил не узнавать. – Мы говорим с тобой мягко по двум причинам. Во-первых, у тебя железное алиби по случаю на Краснопресненской. Лагутин указал на третий портрет. – Там ты не был. Или был, но мы об этом не знаем?! – колючий взгляд впился в глаза Евгения, следователь продолжил: – А во-вторых, я рассчитываю на сотрудничество. Выбор у тебя простой: или камера до конца следствия, или поможешь найти его. Лагутин постучал толстым ногтем по портрету Серова и добавил: – Будешь слушаться – все будет хорошо. – А зачем вы его ищете? – спросил Женя. Теперь он смотрел только на пузырек, грудь сдавило судорогой, но обморок задерживался. – Три девушки пропали с разных станций за короткое время. Народ взбеленился, хотят сами искать сексуального маньяка. Ганза прислала меня помочь. Кто-то распустил слух, что Серов спятил к старости на той самой почве. Девушки, как на подбор, молодые, красивые, вот эта вообще – дочь знаешь кого? Лагутин многозначительно поднял глаза к потолку.