– Всего одно маленькое условие… Макс помолчал. Кажется, сейчас будет заключен договор с дьяволом. – Слушаю вас, господин Директор. * * * – Смех без причины – признак дурач… хорошей травы, – сказал Хаммер. Засмеялся – мелко и пронзительно. Из глубины ВШ ответило гулкое эхо. Макс покачал головой. Придурок. Поговаривали, что Хаммер сидит на грибах – тех самых, с Дыбенко. – Спите? – Макс огляделся. Профессор Лебедев, Костя смотрели на него с тревогой. Даже Сашик перестал возиться в грязи. – Чем закончилось? – спросил профессор. Макс невольно вздрогнул, хотя и был готов к этому вопросу. – Все отлично, – сказал он. – Нам дают уйти. Профессор расцвел на глазах. Поверил. Макс почувствовал тошноту. Люди верят, потому что – хотят верить. А единственный человек, который может его расколоть… кстати! – А где Убер? – Вашему другу стало плохо, – пояснил Лебедев. Лучевая, сообразил Макс. Новый приступ, ага. – Отлично, – усилием воли он заставил себя улыбнуться. – Так даже лучше. Профессор захлопал глазами. – О… отлично? – он даже привстал. – Что это значит? Макс не ответил. В первый момент ему показалось, что пистолета на месте нет… но он был. Прекрасно. Макс медленно поднял «Грач» (пистолет казался тяжелым, как свинцовая плита). Повернулся и направил пистолет на Лебедева. – Мне очень жаль, профессор. Поднимите руки, пожалуйста. Профессор заморгал. – Максим, вы шутите? – Руки поднять, я сказал! – Макса накрыла волна ярости. Профессора и Сашика взяли тепленькими. Впрочем, какое тут сопротивление? – Макс поморщился. Старик и калека. К сожалению, с Убером вряд ли будет все так просто. – Зачем вы это делаете, Максим? – спросил профессор, вытирая кровь с губ. Макс пожал плечами. – Какая вам разница? – Я считал вас хорошим человеком. – Вы ошибались, – жестко сказал Макс. – Ничего-то вы в людях не понимаете. Хаммер, займись ими, будь добр. Пленников спеленали, бросили на пол, как мешки с породой. Макс почувствовал запоздалую злость – и ненависть к себе, к Директору, к тому, что приходится делать. Вспышка. Он взял себя в руки. Держаться, проклятый ублюдок, еще не все сделано… Макс повернул голову. На него смотрел Сашик, дурачок – в круглых бессмысленных глазах застыл испуг. Застигнутый врасплох, Макс неловко улыбнулся… Сашик вдруг завыл. Громко и противно, как умел только он. Хаммер тут же ударил дурачка по затылку. Раз! Вой прекратился. – Дебила тоже отдадим? – Хаммер почесал стволом «макарова» за ухом. – А что, у тебя проснулись к нему отеческие чувства? – Ну… нет. Не знаю. Жалко его, что ли. Макс поднял руку. Тихо вы! Если Убер услышал вой Сашика и сообразил, что происходит, он постарается уйти. Или нет? «Ни хрена вы в людях не понимаете, профессор». А что понимает сам Убер? А что понимаю я? – Макс не знал. – Посади их там, в тени, – велел Хаммеру. «Мортус» показал ладонью по горлу – мол, порешим? Макс дернул щекой. Жестами показал: придурок, не вздумай. В следующий момент он услышал глухое негромкое «кха, кхха». Убер. – Он возвращается, – понял Макс. – Хаммер, Костян… по местам! Едва слышный звук шагов. – А вы говорили, что он разбирается в людях… – сказал Лебедев. Видимо, в глазах Макса что-то мелькнуло. Профессор отвернулся, замолчал. – Убер возвращается не потому, что не понимает людей, – сказал Макс медленно. В груди болело. – Он возвращается потому, что слишком хорошо их понимает. Макс проверил, чтобы до пистолета было легко дотянуться. Прикрыл его курткой. – Хаммер, встань за дверью. Костян, приготовься. Ждать пришлось недолго. Скрипнула ржавыми петлями дверь. Убер шагнул из тамбура, выпрямился. При своем росте и крепком сложении – двигался он очень мягко и быстро. Даже изрядно отощав на коммунистических харчах, скинхед оставался опасным. Макс шагнул ему навстречу, широко улыбнулся. – Брат, есть дело. Забыл, какая у тебя группа крови? Скинхед вздернул брови, но тут же сообразил, что попался. И даже успел вскинуть руку, защищаясь… Быстрая реакция, черт. В следующий момент Хаммер шагнул из-за двери и сильным ударом свалил Убера с ног. – Лежать, сука! – заорал Хаммер. На скинхеда наставили стволы. – Поднимите его, – приказал Макс. «Поплывшего» от удара скинхеда вздернули на колени. – Тяжелый, блин, – Хаммер почесал бровь стволом пистолета. – А по виду не скажешь. – Идите, – сказал Макс. – Этих возьмите с собой. Пусть побудут в тоннеле. – Но, босс… – начал Хаммер. – Валите, я сказал! Остались один на один. Макс приставил «макаров» к бритому затылку скинхеда. Большим пальцем взвел курок. Чик! – Не дергайся, – велел он Уберу. Макс помедлил. Раньше он бы просто нажал на спусковой крючок… Нажимаешь, пистолет делает «банг» – и тело валится вперед. Очень просто. «Почему я медлю? – подумал Макс. – Неужели становлюсь сентиментальным?» Нельзя размякать. Люди – падальщики, стая павловских собак, они сожрут тебя, если заметят, что ты дал слабину. Нельзя быть добрым в недобром мире. Макс посмотрел на изуродованный шрамами затылок скинхеда. Стоит спустить курок, и пуля, пройдя сквозь кости черепа, развернется в свинцовый цветок и вынесет Уберу половину лица. И никаких голубых глаз, никакой насмешливой ухмылки не останется… только кровь и мозги. Коктейль «кровавая Мэри» по-тоннельному. – Убер, слышишь меня? – Да, брат, – ответил тот, не оборачиваясь. – Я сейчас выстрелю. – О, – произнес Убер без всякой интонации.