– Я с тобой опосля потолкую, а то, смотрю, ты слишком борзый стал. Хлыщ пропускает слова чистильщика мимо ушей, открывает рот, но его опережает эсбешник. – Стрела говоришь, там, на точке осталась? – вкрадчиво спрашивает Дмитрий. Хлыщ, хорошо зная повадки эсбешника и понимая, что его будут ловить на деталях, кивает. – Да, там, я её из рамы выдернул и на пол бросил. – А что за стрела, опиши её, – продолжает Дмитрий, поймав одобряющий взгляд Колесникова. – Огромная такая, – не моргая отвечает Хлыщ, – тяжелая очень, сделана из толстого арматурного прута. Даже не представляю, каких размеров должен быть арбалет, чтобы выстрелить такой хренью, а тем более стрелок, явно – не человек. Видя, что его внимательно слушают, разведчик продолжает: – Мы с Витьком, как отстрелялись, на улицу из дома выбежали, а твари и след простыл, только следы огромные, словно кто-то длинными скачками передвигался. Мы по направлению поняли, что тварь рванула по проспекту Ленина к Убежищу. Двинули вслед за ней, чтобы ребят на фишке предупредить. Только в квартиру зашли, как что-то огромное дверь снесло и ворвалось вслед за нами. Ребята и пикнуть не успели. Меня сразу долбанули по голове и с силой швырнули об стену, толком не разглядел, кто это был. Хрень какая-то, похоже на человека, только гораздо больше. А что было дальше, я не знаю, очнулся, когда Митяй с бойцами на фишку зашел, а рядом три трупа. Дальше вы знаете. Хлыщ тяжело дышит, глядя в глаза Колесникова, понимая, что от того, насколько его враньё было похоже на правду, зависит его жизнь. В боксе повисает звенящая тишина. – Так ты толком не знаешь, кто снял Тень с креста? – после продолжительной паузы спрашивает Батя. – Ничего не видел, ничего не слышал, типа, провалялся без сознания, да? – Верно, – отвечает Хлыщ, машинально ощупывая кровоточащий затылок, который он сам разбил об стену, после того как выстрелил Витьке в глаз. – Ну-ну, – продолжает Батя, – очень удобно под шланга косить, только со мной этот номер не пройдёт! – По голосу чувствуется, что Колесников выходит из себя. – Почему у Хвата и Дыма горло перерезано, а Витька пристрелили, а?! Как ты это объяснишь?! А может быть, ты башку себе специально разбил, чтобы подозрение отвести? Или ты думаешь, за прежние заслуги, тебе скидка полагается? Я вот пока не знаю, что не так, но веры тебе нет. Митяй! – Батя поворачивает голову. – Освежи ему память, а то он нам туфту гонит, как пацанам по ушам ездит! А ты, Арсеньев, придержи его, чтобы он лишний раз на полу не валялся, и так в кровище уже всё измазано. Эсбешник подходит к Хлыщу и резко, с хрустом, со знанием дела, заводит ему руки за спинку стула. Хлыщ скрипит зубами, мотает головой. – Сиди тихо, не дёргайся, – шипит ему на ухо Арсеньев, – или пальцы поломаю. Тем временем Митяй, ухмыляясь, потирая костяшки, смотрит в глаза Хлыща. – Ну что, заяц, добегался? – спрашивает чистильщик. – Выбирай, зубы или переносица? – Чего? – переспрашивает Хлыщ. В ответ Митяй с размаху бьёт мужика в челюсть. Голова Хлыща резко дёргается. Слышится хруст, стон и мат. – Минус один, – смеётся чистильщик, видя, что Хлыщ сплёвывает на пол выбитый зуб. – Тише ты, слоняра, – шипит эсбешник, – я чуть с ним не скопытился! – А ты держи его крепче! Это тебе не бабу мацать! – ярится Митяй. – Что, падла, вспомнил, как всё на самом деле было? – чистильщик пристально смотрит на Хлыща. – Сколько тварей пришло? Одна, две, три? Может целый отряд? – Я уже всё рассказал, – еле ворочая языком, отвечает Хлыщ. Митяй смотрит на Колесникова, тот кивает. Бах! Второй удар прилетает слева. Хлыщ стонет. Поворачивает залитое кровью лицо, смотрит на чистильщика. – Вспомнил? – спрашивает Митяй. Разведчик плюёт на пол, мотает головой и шепчет: – На хер пошел. Глаза чистильщика наливаются кровью. На шее бугрятся узлы вен. Митяй, почти не размахиваясь, тычком бьёт Хлыща ладонью в нос. Хрясть! На пол льётся кровь. – Митяй, чтоб тебя! – орёт Батя. – Я же сказал! – Ничего, отмоют! – бросает чистильщик через плечо. – А эту суку я расколю! Митяй достает из-за пояса тесак. – Давай мне его руку! – обращается чистильщик к Арсеньеву. – Зачем? – спрашивает эсбешник. – Увидишь, – Митяй лыбится, смотрит в глаза Хлыща, который уже понял, что его ждёт дальше, – ты мне всё расскажешь, ведь так? Разведчик молчит, исподлобья глядя на Митяя. – На, хватай! – эсбешник вытягивает левую руку Хлыща. Митяй ловко накидывает петлю из снятого ремня на запястье разведчика, затягивает её и, подвинув ногой табурет, приматывает руку Хлыща к ножке. – Ладонь вниз, на сиденье, пальцы растопырить! – приказывает Митяй. – Не дергайся, а то промахнусь ещё! – Митяй, – цедит Колесников, – без фанатизма там! – Не в первой! – отвечает чистильщик. – Жить будет. Хлыщ с ненавистью смотрит Митяю в глаза. Сопит. – Ну, что, скажешь нам правду? – спрашивает Митяй. – Я уже всё рассказал! – шипит разведчик. – Смелый типа, да? – лыбится Митяй. – Сейчас мы проверим, так ли это на самом деле. Помнишь, как в «краба» играть? Перед глазами Хлыща возникает картина допроса мародёра, пойманного как-то чистильщиками на окраине города. Чтобы выпытать информацию о тайниках, Митяй тогда отрезал мужику шесть пальцев – по три на каждой руке. Оставив только большой и указательный – отсюда и название пытки – «краб» или «клешня». Хлыща бьёт частая дрожь. На лбу выступает испарина. Одна его часть испуганно вопит, что нужно во всём признаться, и будь что будет, а другая нашёптывает, что теперь, точно надо идти до конца, а на кону стоят пальцы против жизни. Главное – выдержать, и не расколоться, тогда есть шанс, что его не пристрелят как сообщника Тени, а покалечив, отпустят. Вопрос лишь в том, сколько пальцев отрежет Митяй, прежде чем Батя поверит, что Хлыщ говорит правду… – Ну, чего молчишь? – Митяй тычет кулаком в бок разведчика. – Обосрался уже? В ответ Хлыщ харкает кровью на пол и, видя, как тускло блестит лезвие в свете маломощной лампы, закусывает ворот куртки. – Чё, в герои решил записаться? – лыбится Митяй. – Только Тень спасибо за это не скажет! Что тебе с этого? – Ты не поймёшь, – глухо отвечает Хлыщ, бубня в ворот, и добавляет: – Мразь! В боксе повисает звенящая тишина. Слышно, как где-то в отдалении капает вода. Митяй лыбится, упирает острие ножа под тупым углом в сиденье табурета, притягивает ладонь упирающегося Хлыща так, чтобы под лезвием оказался мизинец разведчика. Резкое движение рукой вниз. Слышится стук. Широкое лезвие отсекает палец и врубается в дерево. На пол брызжет кровь. Бокс заполняет приглушённый стон Хлыща. – Видишь? – спрашивает Митяй, размахивая отрезанным мизинцем перед лицом разведчика. – Это только начало! Ты же помнишь правила игры. Я задаю вопросы, а ты отвечаешь. За каждый, как мне кажется, неправильный ответ, я отрезаю тебе по пальцу. Договорились? – Я уже всё рассказал! – кричит Хлыщ, выпустив ворот. – Хоть все отрежь, мне нечего рассказать! Митяй смотрит на Батю. Тот кивает головой. Чистильщик улыбается. Снова ставит нож вертикально, образуя рычаг, и подводит к лезвию безымянный палец Хлыща. – Готов? – Митяй вопросительно смотрит разведчику в глаза. Хлыщ мотает головой, шёпотом повторяя: – Господи помоги! Господи, если ты слышишь, помоги мне! – Не надрывайся, – говорит Митяй, – он не услышит тебя. Я здесь твой бог! Меня проси! – изо рта Митяя брызжет слюна. – Ты убил Витьку? Хлыщ мотает головой. Щёлк. Второй палец падает на пол. Разведчик вопит от боли. – Бляяя!.. Я же уже сказал, что его убила та тварь! – Так ты вроде говорил, что толком не видел? – вмешивается в разговор эсбешник. – А теперь, уверен? – А кто ещё? – кричит Хлыщ. – Сами подумайте! – Мы не хотим тебя убивать, или калечить, – говорит Колесников, – нам просто нужна информация. Кто забрал Тень? Сколько их? Оружие? Только арбалет? Огнестрел есть? Что это за твари, или тварь? Даже если ты убил Витька – этого недоноска, мне всё равно, только скажи правду, кто и куда утащил Тень? – Мне что, от балды выдумать надо! – не унимается Хлыщ. – Сказал же, что-то большое. Один вроде был. Никогда такого не видел. Стрелял в нас из арбалета. Про то, что Тень вернулся, и его распяли, вы же рассказали. Откуда мне знать, куда его потом забрали? Может быть, каннибалы на жратву! Батя смотрит на Митяя, затем кивает. Чистильщик, сильнее закрутив ременную петлю, чтобы уменьшить кровопотерю разведчика, прижимает средний палец Хлыща лезвием к сиденью табурета и, пригнувшись, говорит: