– В этот раз я буду резать медленно, так, чтобы ты почувствовал. Если мозги у тебя ещё варят, ты расскажешь нам всё. Даже стрелять потом сможешь, если я за правую руку не возьмусь. – Да… пошёл… ты! – храбрится Хлыщ. – Хоть шпатель из руки сделай! Я тебя потом достану! Ходи и оглядывайся! Сам подохну, а тебя, суку, заберу! Митяй смеётся. – Ну-ну, болтать ты мастер, а как за слова ответить, сможешь? Нож надрезает кожу. Хлыщ стонет. Его бьёт мелкая дрожь. По губам течет кровь. Митяй медленно водит лезвием как пилой. – Сдохнешь тварюга! – орёт разведчик. – Все равно сдохнешь! Ааа… Кажется, что даже сквозь надрывный крик Хлыща слышно, как сталь, скрипя, елозит по кости. – Ну? – спрашивает чистильщик. – У тебя ещё есть шанс отделаться только тремя пальцами. Хлыщ смотрит затуманенным взглядом на Митяя, затем на Колесникова, и снова на Митяя. – Я всё вам рассказал, – хрипит разведчик, – пока вы тут возитесь, Тень упустите. Митяй лыбится. – Ну что, падла, ты сам так решил! Чистильщик наваливается на рукоятку ножа. – Су…а… ка!.. – вопит Хлыщ, брызгая слюной. – Сдох… ни!.. Разведчика выкручивает судорога. Сухожилия натягиваются как стальные тросы. Митяй смеясь отсекает разведчику третий палец, и уже готовится перекинуть ременную петлю на правую руку Хлыща, как слышится окрик Бати: – Харэ! Чистильщик поворачивает голову. – Уверен? – Мне что, тебе дважды повторять! – взрывается Колесников. – Отпусти его! Только пусть руку в пакет засунет, а то мне весь блок кровью зальёт! – А где я его возьму? – злится Митяй. – На, держи, – Батя, порывшись в ящике стола, протягивает чистильщику целлофановый пакет, – всё за тебя делать надо, – бурчит Колесников. – Засовывай! – приказывает Митяй, нехотя скидывая ременную петлю с руки разведчика. Хлыщ, часто дрожа, белый как мел, подчиняется и засовывает посиневшую ладонь с обрубками пальцев в пакет. – На! Перетяни его! – Батя кидает Митяю моток скотча. – Только потуже! Кровища будет меньше идти! – Что я, санитар, в дерьме возиться?! – взрывается Митяй. Но уловив суровый взгляд Колесникова, чистильщик нехотя начинает разматывать скотч. Оторвав полоску, каратель наматывает ленту вокруг запястья Хлыща. – Не думай, падла, что легко отделался, – шипит чистильщик, глядя разведчику в глаза, – мы ещё после с тобой потолкуем! – Митяй! – рявкает Колесников. – Будь добр, заткнись! Надоел уже. – Ты! – обращается Батя к Хлыщу. – Дуй в медблок, сам дойдёшь? Хлыщ, прислонившись к стене, чуть кивает. – Хлебни! – Батя, встав из-за стола, открутив крышку, протягивает разведчику флягу. – Из личных запасов. Разведчик вытягивает правую руку. Берёт фляжку и жадно припадает к горлышку. – Будя тебе! – кривится Колесников. – А то всё вылакаешь! Батя отбирает у Хлыща фляжку. – Дойдёшь до медблока, буди, кто там сегодня дежурит, пусть тебя как следует чинят. Если будут ерепениться, сошлись на меня. Так и передай, мол я приказал, чтобы тебя обезболили, зашили, а потом «марок» отсыпали, как оклемаешься приходи, перетрём, что с тобой дальше делать будем. Арсеньев и Митяй недоумённо смотрят на Колесникова. – Чё встал? – Батя глядит на Хлыща. – Бегом я сказал! И мусор за собой забери! – Батя выразительно смотрит на отрезанные пальцы, валяющиеся на полу. – Теперь отмывать всё придется, устроили тут скотобойню! Хлыщ, хорошо зная переменчивый характер Бати, не заставляет просить себя дважды. Разведчик опускается на карачки, подбирает пальцы, засовывает их в карман. С трудом встаёт и, щёлкнув задвижкой, шатаясь, выходит из бокса. Дождавшись, когда дверь за Хлыщом закроется, Митяй, открыв рот, силится что-то спросить, но его опережает эсбешник. – Хитро! – говорит Арсеньев, задвигая засов. – Хороший-плохой полицейский? – Учи вас, дураков, – ворчит Колесников. – Так ты что, поверил ему? – орёт Митяй. – Поверил этому козлу?! Он же у Тени в друганах, так он нам правду и сказал! Колесников устало смотрит на чистильщика. – Здоровый ты, а мозгов нет. Поверил, не поверил, ширше смотреть надо. Ну, отрежешь ты ему все пальцы, а дальше что? Хлыщ, он хоть и выглядит как домовой, а стержень имеет. Тень он нам не сдаст и, похоже, то, что он нам рассказал, от правды ушло недалеко. Сколько мы на допрос времени потратили? Минут пятнадцать-двадцать, не больше, зато я всё узнал. – И как ты это определил? – удивляется Митяй. Батя натянуто улыбается. – Хлыщ в показаниях не путался, даже когда ему боль разум застила. Признаю, что он мог заранее придумать, что говорить, но будь я на его месте, чтобы лишку не сболтнуть, или чтобы в деталях расхождений не было, врал бы как можно ближе к истине, выдумав только что-нибудь по мелочи. Мутант был один. Это – факт. Действовал без прикрытия, без пособников, огнестрела и зачем-то утащил Сухова. Это всё, что нам надо знать на данный момент. – А зачем Хлыщ Витьку убил? – спрашивает эсбешник. – Увидел пацан чего? – По части догадок – ты у нас мастер, а я по-простому, как учили смотрю, – отвечает Батя. – Убил, значит так надо, не велика потеря. Не о том думать надо. Так, – Колесников растирает виски, – у меня уже голова от вас разболелась, – Батя поднимает усталые глаза, – теперь надо действовать быстро. – Колесников вперивается в чистильщика: – Митяй, собирай своих бойцов. Человек десять, не больше, этого достаточно. И то, на случай, если потрошители появятся. Идёте налегке. Из оружия – только самое необходимое. Ничего тяжелого. Жратву. Воду. Только минимум. Час форы мы уже им дали, но если вы «первачом» закинетесь, а идти будете быстро, то догоните Тень. Даже если его забрал сильный мутант, не по воздуху же он летит. Тень сейчас не ходок. Значит, его тащат на волокушах. А это времени требует. Идите по руслу Пахры. Тень догнать любой ценой, но брать живым. Его спасителя по обстановке. Всё понял? – Колесников пристально глядит на Митяя. – Пару РПК точно возьму, – цедит чистильщик, – а то, как голые двинем. – Не более! – приказывает Батя. – Не вздумай ПКМ брать или АГС. Ваш единственный шанс – скорость! Пошёл! Митяй недовольно ворчит, открывает было рот, но в итоге машет рукой и быстрым шагом выходит из бокса. – Так, теперь ты, – Колесников смотрит на Арсеньева, – берёшь пару ребят и мухой дуешь на фишку Хлыща. Посмотрите, что там. Обстановку разведай. Стрелу найди. Одним словом, всё, что можно со словами Хлыща сопоставить и, если что, подцепить его. Не мне тебе рассказывать. – Умно придумал, – хмыкает эсбешник, – хочешь потом предъяву ему кинуть? – Ничего пока не хочу, – зевая, отвечает Колесников, – по фактам будем действовать. Чего гадать? Ты ступай, день у нас долгий будет, скоро рассвет, а я посплю пару-другую часиков пока. Как Митяй вернётся, буди меня, или, если узнаешь чего нового. – Чего-то ты кисло настроен, – замечает Арсеньев, – думаешь, не догонят его? – Думай, не думай, – начинает Батя, – знаешь, как раньше говорили? Хочешь рассмешить бога, расскажи ему о своих планах. Эсбешник пытается рассмеяться, но, видя злой взгляд Колесникова, не решается. – Ты мне как на духу скажи, – Батя кладёт руку на плечо Арсеньева, так, что тот пригибается, – юродивый наш чего говорит, этот святоша деланный! Всё воет, что мы Тень распяли? Дмитрий облизывает пересохшие губы. Думая, как бы не вызвать гнев Бати, эсбешник тянет: – Да… Сидит у себя в боксе со своими маразматиками, всё одно талдычит – грех мы совершили, а бог всё видит. – И только? – спрашивает Колесников. Дмитрий чувствует, как плечо сжимают сильные пальцы. – Ты же сам всё знаешь, – отвечает Арсеньев, – но, как мы и договаривались, я слежу за ним. – Следи! – выпаливает Батя. – Как надо следи! Нам его тоже прищучить надо, страх он потерял, выше нас себя ставит! Эсбешник кивает и замечает, что у Колесникова заметно дрожат пальцы. – Ну, я пойду? – спрашивает Дмитрий. – Иди, – отвечает Колесников, вперясь в одну точку. – Игорьку объясни, чтобы не беспокоил меня, и наблюдай за всеми, а с Хлыщом мы ещё потолкуем, помяни моё слово. Затаил он против нас что-то, нутром чую. На особый контроль его, но чтобы не догадался. По тихой так. Оружие пусть будет, но далеко его не отпускать, и только по району чтобы, под присмотром! – Понял, – Арсеньев встаёт. «Опять он, что ли, «марок» перебрал, – думает Дмитрий, – накатило?» Стараясь не смотреть Бате в глаза, эсбешник выходит из бокса. Вслед ему грохает дверь и резко щёлкает задвижка. Убедившись, по звуку шагов, что Арсеньев ушёл, Колесников валится на кушетку. Смотрит в потолок, изучая трещины, которые он смог бы нарисовать с закрытыми глазами. Думает.