— Где ты выучил французский? Молчание. По-прежнему никакой реакции. — Откуда ты? Можешь хотя бы назвать мне свое имя? Your name? Бастьен уже было усомнился в своей интуиции, когда незнакомец наконец ответил ему низким голосом: — Меня зовут Адам. Я сириец. Твой язык я выучил благодаря своему отцу, так что да, я тебя понимаю. А вот чего я не понимаю, так это почему полицейские не захотели пойти со мной в «Джунгли», чтобы я показал им мужчин, которые изнасиловали ребенка. Когда изумление от столь совершенного, почти без акцента, французского языка прошло, Бастьен Миллер, испытывая отвращение к ситуации, осознал, что взял на себя ответственность за нее. — Это сложно, — услышал он свой беспомощный ответ. — Нам не удается проводить расследования в лагере беженцев. — Значит, от вас мне ждать нечего. Я просто должен знать, что с мальчиком все в порядке. Это ты хотя бы можешь мне сказать? Бастьен поискал взглядом Котена. Тщетно. — Тобой занимается другой флик. Надо будет спросить его. — Флик? — Полицейский, — исправился Бастьен. — Я думал, ты говоришь по-французски. — Только на книжном французском. Мне кажется, тому, другому, я не нравлюсь. Потому и спрашиваю у тебя. Как и надеялся Адам, Бастьен снова поднялся со стула и направился в сестринскую, откуда вернулся очень нескоро. — Насчет мальчонки: разрывы есть, но операция не требуется. Утром сможете уйти. Два дня в постели — и все зарубцуется. Ты о нем позаботишься? — Он не мой. Это дитя «Джунглей». Не уверен, что у него есть семья. Я даже не знаю, как его зовут. — Врачи говорят, что с ним это не в первый раз. Что он уже пережил такое же насилие. Это ты ему помог? — То ли помог, то ли создал новые проблемы — пока не знаю, — ответил Адам. К Бастьену вышел врач и сообщил, что челюсть жертвы вправлена. Да так успешно! Теперь дама пользуется этим обстоятельством, чтобы костерить представителей органов правопорядка, собственного мужа, медсестер и врачей. Понимая, что молодой флик вот-вот исчезнет, Адам решил не упускать шанса. Когда Бастьен встал со стула, сириец схватил его за руку: — Я слышал, что в «Джунглях» никто не хочет с вами разговаривать. У вас там нет никакого контакта. А я очень хочу вам помочь. Однажды вам может пригодиться то, что вы имеете там, внутри, глаза и уши, верно? Бастьен снова сел, заинтригованный: во что ему может обойтись этот новый осведомитель. — Ну а чего же ты хочешь взамен? Поток слов Адама заметно ускорился. — В «Джунглях» я должен был встретиться с женой и дочерью. Их там нет. Возможно, их арестовали где-то во Франции. В твоем распоряжении ведь имеется картотека задержаний, картотека находящихся в розыске или картотека пограничного контроля? Я хочу, чтобы ты посмотрел для меня. Бастьена поразили познания собеседника. — Откуда тебе все это известно? — В Сирии я тоже был фликсом. — Правильно говорить «фликом», Адам. Мы говорим «флик». Медсестра вот уже второй раз нетерпеливо позвала Бастьена. — У тебя есть мобильник? — спросил он своего сирийского «коллегу». — Да. — Дай его мне, я введу свой номер и запишу твой. * * * Два часа спустя, под брань и рыдания молодой женщины, Бастьен закончил составлять исковое заявление и вышел, чтобы покурить, воспользовавшись вечерним покоем и свежим воздухом. На крыльце он повстречал капитана ночной бригады, которому дал свою зажигалку. — Ты хочешь, чтобы я предупредил управление по делам несовершеннолетних? — спросил Бастьен. — О ком? — как будто не понял Котен. Миллер только досадливо вздохнул, чтобы коллега объяснился. — Это управление занимается только несовершеннолетними Кале, и все. У них нет никакого способа, а главное, никакого решения для малолеток из «Джунглей». Для меня это взрослый, и как с таковым я с ним и обращаюсь. — Я согласен и понимаю, что сегодня ночью у тебя есть работа, но он не сможет проделать обратный путь. От больницы до «Джунглей» верных шесть километров. — Разумеется, я их доставлю, Миллер. За кого ты меня принимаешь? За полного кретина или же переутомившегося флика, — Бастьен не мог решить. — Извини. Тут все будто на пределе. Мне уже не удается понять разницу между ожесточенностью и идиотизмом. — Ставь все-таки на ожесточенность — более частый случай. Вдобавок не так обидно. В нескольких сантиметрах от переполненной пепельницы Котен раздавил каблуком окурок, отразив стресс тех, кто обычно томится на крыльце отделения неотложной помощи. — Медсестры тебе сообщили? — О чем? — спросил Бастьен. — О том, что они обнаружили у мальчишки? Точнее, о том, чего у него не хватает. 21 Гостиница «Лазурь», центр Кале Номер 309 В ту же ночь Едва разобрав чемодан, майор Парис заказал в номер поднос с едой, остатки которой теперь подсыхали на дополнительном столике его номера. До середины ночи он одну за другой просматривал телевизионные передачи, не особо обращая внимание на их содержание, одновременно перелистывая, как он уже делал в поезде, досье на своего осведомителя, «Джунгли» и цель, которую его служба выслеживала уже год, — Фантома. Опоздав всего на шесть часов, в дверь постучал его информатор. Парис с трудом выбрался из чересчур уютной постели и дотащил свое брюхо до входа. — Мерль! Какого черта? Не дожидаясь приглашения, молодой человек торопливо проник в номер. Его рыжая шевелюра буйно топорщилась во все стороны, будто после взрыва, а рассыпанные по лицу веснушки придавали ему сходство с невинным подростком. Пока он не раскрыл рот: — Вашу мать, только не начинайте! Я потратил хренову тучу времени, чтобы незаметно вырваться от «No Border». И я вам говорил, что эта ваша гостиница «Лазурь» — плохая идея. Здесь собираются албанцы. Вы не заметили всех этих чернявых стервятников, что ночуют в холле? Они все перевозчики беженцев. Через день наведываются в «Джунгли» в поисках клиентов. Кто-нибудь из них легко мог меня узнать. Так что с секретностью вы наверняка облажаетесь. — Если вы хотите спрятаться, оставайтесь в толпе. — Плевать я хотел на ваш сраный учебник идеального флика контрразведки. Придется слушать меня, ведь именно я работаю на местности! Парис выключил телевизор, прервав болтовню Брюно Кремера[42] в энной экранизации «Мегрэ», и открыл дверцу мини-бара. — Прежде всего это вам, Мерль, придется меня выслушать. Налейте себе и успокойтесь. Информатор снял свой провонявший гарью и сыростью растянутый шерстяной свитер, склонился над холодильником, сгреб все бутылочки с алкоголем и сунул себе в карман. Пока он опустошал мини-бар, Парис разложил на кровати серию фотографий. Шесть портретов сомнительного качества. — Мы назвали его Фантом. Это один из них. То есть я надеюсь. Вербовщик ИГИЛ вот уже почти восемь лет, и только теперь нам удалось к нему приблизиться. Иными словами, он очень хорош. — И что вы рассчитываете с ним сделать? Обратить его, чтобы он вкалывал на вас?