— Если уж вы проснулись, вам остается только поехать со мной. * * * Лагерь беженцев «Джунгли» Было почти восемь утра, когда Усман, зажав в пальцах косячок, остановился у подножия дюны Адама и несколько раз выкрикнул его имя. Молнии, закрывающие вход в обе палатки, одновременно поднялись, и из одной выглянул Килани, а из другой — его покровитель. — Мог хотя бы принести плошку чаю, — пробурчал Адам. — Прости, друг. Ни чаю, ни хороших вестей. Тебе надо бы пойти со мной. Адам взял бутылку с водой, вылил половину себе на голову и протянул мальчику, который повторил его движения. По заасфальтированной дороге, идущей вдоль «Джунглей», они двинулись по направлению к первым грузовикам рот безопасности, на нейтральную территорию между лагерем и промышленной зоной. Там, напротив эскадрона фликов, толпились мигранты, а между ними на земле лежало тело, окруженное десятком бродячих собак. Среди полицейских Адам узнал Бастьена Миллера — молодого лейтенанта, с которым около недели назад познакомился в больнице. — Стоит появиться трупу, — пояснил Усман сирийцу, — как члены «No Border» притаскивают его к границам «Джунглей». В любом случае это всех устраивает: полицейские не хотят входить в лагерь, а у беженцев нет никакого желания их там видеть. Несколько псов улеглись возле трупа, другие с рычанием бродили вокруг, словно хотели показать, что отныне это их собственность. При взгляде на обгрызенное лицо становилось ясно, что человечина им по вкусу. — На завтрак мне случалось видеть и нечто менее жуткое, — с отвращением заметил Адам. — Почему ты мне это показываешь? — Потому что это твой ливиец, Адам, — ответил Усман. — Тот самый, про которого ты мне целыми днями рассказываешь, — бизнесмен, который хочет стать перевозчиком вместо афганцев. — В таком виде? Как ты можешь быть уверен? — «Jungle news»![53] Ты ведь знаешь, информация здесь распространяется быстро. Похоже, его убили ночью, в три часа, а к утру притащили сюда. Мы все только мясо, собакам без разницы. Но если я хочу, чтобы ты увидел это, то лишь для того, чтобы ты понял: с афганцами не шутят. Хотя время прошло, они наверняка о тебе не забыли и, возможно, уготовили тебе такую же участь. Я знаю, что ты не боишься, но подумай о Килани. Стоит тебе отвернуться, и они воспользуются случаем отомстить. Вот почему я прошу тебя поселиться вместе с нами. Какая-то собака порылась в животе ливийца и подняла окровавленную белую морду. Рядом с автомобилями роты безопасности припарковался фургон кинологической службы. Из него вышли двое и достали из кофра свое оборудование. В одно мгновение оба облачились в комбинезоны полной защиты из усиленной ткани, толстые перчатки и шлемы. Они опустили на лица подвижные щитки и — с электрическим пистолетом один и перцовым баллончиком другой — нога в ногу двинулись к своре. Флики и беженцы присутствовали при этом зрелище. Первый пес, который рискнул встать им поперек дороги, получил прямо в морду струю жидкого перца, которая заставила его кататься по траве, а потом бежать, жалобно поскуливая. Двое других зарычали, недовольные тем, что приходится отрываться от трапезы, но потом решили примкнуть к стае. Экипаж пожарных в сопровождении двоих, так и не снявших защитных костюмов, сотрудников кинологической службы положили частично съеденное тело на носилки. Шел тридцатый час, как Бастьен не спал, а жуткая сцена была второй за день. Хоть он и был фликом, далось ему это тяжело. В голове Адама эхом раздавались слова Усмана. Афганцы о тебе не забыли, ни о тебе, ни о Килани, сказал он ему. Адам повернулся к мальчишке и опустился на колени, чтобы быть вровень с ним. — Сейчас ты пойдешь с Усманом и вместе с ним будешь ждать меня в лагере, — сказал он ему. — Понял? Ты не останешься один и не уйдешь от наших друзей. Килани взглянул на Усмана, потом на Адама и, отрицательно покачав головой, дал понять, что не станет ничего слушать и не двинется с места. Адам крепко ухватил его за плечи и взглянул ему в глаза: — Это приказ, понимаешь? Слово «приказ» оказало свое действие, и, опустив глаза, ребенок сдался. — Что ты собираешься делать? — спросил Адама суданец. — Пойду покажусь в хорошей компании. Адам пересек нейтральную территорию, чтобы подойти к группе из трех полицейских в гражданском, среди которых находился Бастьен. При виде приближающегося сирийца капитан Котен нащупал рукой дубинку и, с мыслью намекнуть ему, что пора поворачивать оглобли, сделал шаг вперед. В этот момент Бастьен узнал Адама. — Брось, Котен. Я его знаю. Кстати, и ты тоже. Этот мужик сопровождал мальчика в больницу. Котен скроил недоверчивую гримасу, словно давая понять, насколько ему безразлично: что тот араб, что этот — и отошел от них. — Здравствуй, Адам. — Здравствуй, Бастуан. Миллер улыбнулся, но поправлять не стал. — В конце концов этот день стал бы не таким ужасным, если бы ты объявил мне, что нашел жену и дочку, — совершенно искренне сказал он. — И мне хотелось бы того же. Когда они будут здесь, я отправлю тебе сообщение. Я тебя с ними познакомлю, и глаза твои увидят двух самых прекрасных женщин на свете. Миллер не осмелился сказать ему, что и у него тоже есть два сокровища, ради которых он мог бы умереть, и ему повезло, что они рядом с ним. — Это было бы для меня честью, Адам. Тут Бастьен заметил мрачный и проницательный взгляд Килани, который, вопреки призывам Усмана, не собирался уходить. — Как мальчонка? — Он крепкий. Удар держит. Но у меня впечатление, что он уже давно не мальчик. Как бы там ни было, он стал моей тенью. Резко махнув рукой, Адам снова приказал ему убираться. Килани нахмурился и наконец неохотно пошел назад. Толпа мигрантов вокруг них держалась на почтительном расстоянии, но все никак не уменьшалась, даже наоборот. Адам ощутил нацеленные на него взгляды. Среди них, как и везде в «Джунглях», добрую треть наверняка составляли афганцы. — Ты не носишь полицейской повязки? — спросил он. — Она у меня в кармане. Я как-то не подумал надеть ее. — Можешь это сделать сейчас? Бастьену потребовалось несколько секунд, чтобы сообразить, в чем дело, затем он сунул руку в задний карман джинсов, достал оранжевую повязку с надписью «Полиция» и нацепил ее на бицепс. — Уж не используешь ли ты меня, Адам? — Да, разумеется, использую, — без смущения признался сириец. — С тех пор как я помог малышу, у меня появилось несколько врагов. А поскольку они боятся полиции, я хотел бы, чтобы они увидели меня с тобой. — Уж коли на то пошло, это и для меня тоже должно быть выгодно. У тебя есть какая-нибудь информация изнутри? — Кое-что. Я знаю, что покойник ливиец и что он приезжал сюда много раз. Он хотел стать перевозчиком в Англию, но этот рынок уже монополизирован афганцами. Похоже, вчера вечером он схлестнулся с одним из них. Я слышал, будто он был убит ночью, в три часа, а к утру выложен сюда, на границу «Джунглей», чтобы полиция не входила в лагерь. — Ты говоришь об убийстве? Значит, это не собаки на него напали? — Я не могу ни за что ручаться, но ты, как и я, видел: эти псы слишком трусливые, чтобы напасть на человека. Они просто воспользовались бесплатным угощением. — У меня впечатление, что к тебе возвращаются реакции флика, но ты слишком далек от правосудия, — пошутил Миллер. — Я всегда был только фликом. И не умею делать ничего другого. Я разузнаю побольше и буду держать тебя в курсе. Казалось, это предложение сотрудничества смутило Бастьена. — Знаешь, я уже справлялся насчет твоей семьи и больше ничего не могу для тебя сделать. — Я ничего не прошу. Я знал жертву. — Адам убедился, что на нем по-прежнему сосредоточены взгляды беженцев. — Я знаю, что выгляжу не слишком чистым, но если бы ты захотел… Сириец протянул руку, и мужчины обменялись подчеркнуто долгим рукопожатием, что ни от кого не ускользнуло. Может быть, Адам только что подарил себе несколько дней отсрочки. На время беседы Эрика покинула Бастьена. Но присущий женщине, пусть даже и флику, такт нисколько не лишал ее любопытства. Она вернулась к шефу. — Что это за тип? — Пока не знаю. — Ждать новых проблем? — Это всегда вероятно. 29