Дракон, который сводит меня с ума. — Я люблю тебя, — повторила еле слышно. Обняла ее двумя руками и под сгущающиеся сумерки закрыла глаза. На краю сознания мелькнула мысль, что надо позвонить Танни и предупредить, что задерживаюсь, но я от нее отмахнулась. Сейчас полежу минут пять и позвоню. Правда-правда. Сама не заметила, как соскользнула в сон, а проснулась от пристального взгляда навылет. Распахнула глаза и увидела стоящего надо мной Рэйнара. ГЛАВА 13 Как проснуться за пару секунд, не прибегая к помощи будильника? Легко. Заснуть в постели дракона, который считает, что ты ему изменила, и смотрит… у меня даже дыхание прервалось от тяжести его взгляда. Хотя, может, дело было в том, что у меня на груди лежала тяжелая морда Эрри. Глаза которой сейчас стали размером с блюдца. — Эрри, — тихо произнес Рэйнар. Виари как ветром сдуло, я даже порыв воздуха ощутила и едва различимый шорох крыльев, а меня обожгло яростью. Огненной, ураганной, страшной, мгновением позже сменившейся холодом. — Что ты здесь делаешь? — жестко спросил он. Хлесткое сильное «здесь» ударило наотмашь. Во мне как-то разом кончились слова. Не сказать чтобы их было много, но они то и дело возникали между строк, когда я пыталась читать. Или когда сидела на кухне, поднималась в эту спальню, вдыхала его запах. Слова о том, что он мне дорог, как он мне дорог — может быть, немного нелепые, наивные, неловкие. Какие есть. Но бессмысленные, потому что он не хочет их слышать. Не поверит. Что бы я сейчас ни сказала — не поверит. Да и надо ли вообще что-то говорить? — Сплю, — сообщила я. Ярость, бушевавшая в нем, словно передалась мне. Но я совершенно точно не собиралась ее скрывать. — Ты же сам сказал, что до окончания пресс-конференции мне придется остаться. Поднялась и уставилась с прищуром, такого он точно не ожидал. — Ты поэтому осталась? — Голос его стал низким и каким-то глухим. — А почему же еще? — приподняла брови. — Кажется, у меня не было выбора. Приказ правящего, все такое. — Приказ? — прорычал Рэйнар. — Не было выбора? — Ага. Не хочу больше в таэрран ходить. — Ты хотела остаться. — В интонации дракона вплетался скрежет когтей по камню. — Уже передумала? — Ты тоже хотел, чтобы я осталась. — Дышать почему-то стало больно, как и выносить этот взгляд, резавший сердце до крови. — Так что изменилось теперь? Хотелка отвалилась? В его глазах полыхнуло опасное пламя. — Не стоит говорить со мной в таком тоне, Леона. — Да ну? — рыкнула я, чувствуя, что начинаю дымиться. — То есть тебе можно смотреть на меня как на пустое место, можно снисходительно заявлять: «Что ты здесь делаешь?» с видом, будто застал блохастую виари у себя в постели, а мне нет? Может, я и не элитная драконесса для элитных драконят, но так относиться к себе не позволю! — Зато другим ты позволяешь многое. Кровь обожгла щеки. Глядя ему в глаза, вскинула руку и выразительно отогнула средний палец. — Выкуси! — сообщила с выражением. — Драконище! — Драное? — угрожающе-тихо произнес он. — Тупое! Глаза его потемнели, а затем вспыхнули так, что даже Лаувайс слегка померкла за окном, но я уже не могла остановиться. — Тупое, слепоглухонемое и пылелучеводонепроницаемое! — выдохнула я. — Не признающее ничего, кроме фактов, сводок и заданной программы! У тебя хоть кнопочка есть для перезагрузки или ты просто в спящий режим уходишь? Меня уже колотило от непролитых слез, от скованной льдом нежности, которая вот-вот превратится в осколки. Держать лицо, Леона. Держать лицо! Но как его держать, когда сердце бьется в сумасшедшем ритме, словно его швырнули в поток сходящей с бешеной скоростью лавы. — Именно факты, — Рэйнар выделил последнее слово, — способны о многом рассказать. Впрочем, для девочки из низов это нормальное поведение. Девочка. Из. Низов. Сказано это было именно с той интонацией, которая запомнилась мне, когда я впервые была у него в кабинете на головокружительной высоте Лаувайс. С моих рук сорвались два сгусточка пламени и прямой наводкой устремились в него. Рэйнар увернулся. Шварк! Элитные жалюзи сыпанулись искрами и занялись… элитно. — Л-л-л-е-о-н-а! — Никогда не думала, что мое имя можно прорычать. Одно движение — и пламя погасло. За его спиной, но только не в его глазах. Драконище шагнул ко мне, и в этот миг включилась пожарная сигнализация. С потолка хлынуло так, будто мы угодили под проливной дождь в Зингсприде, когда за стеной воды не видно здания через дорогу. Возможно, именно поэтому не успела отпрянуть, когда Рэйнар перехватил мои запястья и толкнул к ближайшей стене, вжимая в нее собой. Так сильно, жестко и властно, что из груди разом вышел почти весь воздух, а тот, что остался, раскалился, как от близости драконьего дыхания. От его близости. Мир сузился до его взгляда и налипших на лоб влажных прядей. Горьковато-резкий запах ударил в самое сердце. Так огненно и больно, что сил это выносить не осталось. — Пусти! — заорала я не своим голосом, рванулась из стального захвата. — Пусти! Пусти! Пусти! Неожиданно он разжал руки, и я замолотила кулаками по его груди. — Ненавижу! — Удар. — Ненавижу! Ненавижу! — Еще и еще! — Ты сказал, что между нами все кончено! В твою дальше некуда продуманную голову не приходило, что мне было плохо? Плохо от того, что я больше никогда тебя не увижу? Плохо без тебя! Так плохо, что я дышать не могла, не могла жить, не могла петь! Слезы хлынули сплошным потоком, но, к счастью, с меня сейчас и так текло. Сигнализация выключилась, сквозь мокрые ресницы блестела изрядно залитая комната. Рэйнар смотрел мне в глаза — не знаю, что он там искал. Мне больше нечего было ему дать, я уже отдала все, что могла. Всю себя. И отдавала бы снова и снова, но сейчас мне хотелось его забыть. Его и все, что между нами было. Чтобы больше никогда не чувствовать так остро. Так болезненно, исступленно, до искусанных губ и дрожи по телу. Так сладко, так огненно, так безумно… чтобы, когда наши руки разомкнутся, я могла остаться собой. А не голосом без имени и прошлого, не той, кто горит только с ним. А без него сгорает. Наверное, мне лучше уйти. Даже мысль об этом была страшной, более всего страшной своим спокойствием, за которым раскинулась бескрайняя пропасть пустоты. Шагнуть в нее и оставить все позади, так будет правильно, так будет лучше. Ведь мы только и делаем, что выжигаем друг друга дотла. — Думаешь, мне было хорошо? — рычание ворвалось в разделившую нас тишину. — Думаешь, мне было просто услышать твой отказ? Смириться с тем, что в наставники ты выбрала другого? С тем, что твоих губ касался другой? Последнее Рэйнар не то выдохнул, не то швырнул мне в лицо. Я подняла голову и рухнула в его пламя. С высоты Лаувайс или даже больше. Поцелуй опалил губы, в неприкрытую звериную ярость ворвалась боль, горчащая крепостью алкоголя. Эта боль обрушилась на меня подобно идущей под ураганным ветром десятиметровой волне. Ударила, отозвалась в самой глубине существа, мешая не то что дышать, чувствовать что-либо еще. Я рванулась к нему, отвечая на эту исступленно-звериную ласку. Мокрая одежда липла к телу, но кожа сейчас казалась раскаленной добела. Под его пальцами. Под его губами. В близости, которую можно было прекратить только с биением наших сердец. — Той ночью, — прошептала, задыхаясь от бегущего по венам огня, от чувств, полыхающих в груди и мешающих мыслить связно. — Ничего не было. Ничего не было, Рэйнар, но та ночь была, и изменить этого я уже не могу. Сейчас самое время решить, сможешь ли ты это принять. — Принять… — хрипло произнес он, проводя пальцами по моей щеке. Наверное, это можно было бы назвать нежностью, если бы не сумасшедшая сила, плеснувшая через край. Сила объятий и его голоса, царапнувшего своей глубиной. Звенящими выстрелами рвущихся стальных тросов. И рычанием-выдохом-стоном: — Я уже не представляю без тебя жизни, Леона. И все. Я все-таки рухнула в пропасть, только в другую. До краев наполненную им, без оглядки на завтра, вчера или даже сегодня. — Рэйнар-р-р… — прошептала сдавленно сквозь рваные поцелуи-укусы, в которых уже не осталось ничего человеческого. — Р-рэйнар… Мне было мало его имени, мало разлетающихся в стороны пуговиц, когда сдирала с него рубашку и когда ставший второй кожей мокрый насквозь свитер отлетел в сторону. Мало одного на двоих дыхания и скольжения ладоней по телу. Прикосновений к груди, безумно чувствительной — когда его губы коснулись напряженного соска, содрогнулась всем телом. Ласки — горячие, жадные, когда он поглаживал языком торчащую вершинку или медленно втягивал ее в себя целиком, плотно обхватывая тонкую кожу, заставляли выгибаться, хватая губами расплескавшийся вокруг нас огненный зной. Тем холоднее показался воздух, скользящий по пылающей коже, когда Рэйнар подхватил меня на руки и шагнул в ванную. — Что ты делаешь? — хрипло спросила я.