Тесса покачала головой. – Даже открытки не было. Насколько я знаю, она может быть мертва. – Получается, именно тогда Мел взял тебя к себе? – Нет, тогда он попытался приютить меня. Но закон постановил, что я должна жить с кровным родственником, поэтому они отправили меня жить к моей бабушке Пэт. К сожалению, к тому времени она была очень больна. Мне было всего десять лет, но я помогала заботиться о ней. Однажды утром я зашла к ней в спальню с ее кофе, и ее глаза были широко раскрыты. Она умерла во сне. – Черт, Тесса. Мне жаль, – сказал Скайлар. – Я помню, как сидела там, рядом с ее телом… и я знаю, это прозвучит жестоко, но… Мне было все равно, что она мертва. Я была слишком обеспокоена тем, куда меня отправят дальше. У меня не оставалось семьи. Голос Тессы задрожал, но она подавила желание заплакать. Она не хотела срываться перед ним. Это только сделало бы то, что должно было произойти, намного хуже. – Примерно в то же время, – продолжила она, – Мел снова обратился в суд. Только судья не слишком благосклонно отнесся к холостяку средних лет, желающему удочерить маленькую девочку. – Подожди секунду. Они беспокоились, что Мел мог оказаться подонком? Мел? Тесса усмехнулась. – Смешно, правда? Мел буквально самый сексуально безобидный чувак во вселенной. Он даже не поднимается наверх, если я принимаю душ. – Ладно. Итак, если ты не переехала к Мелу, то куда ты попала? Тесса собралась с духом. – В семейные услуги, – сказала она. Она понимала, что Скайлар может не знать что это значит. По правде говоря, большинство людей знали. – «Семейные услуги» – это эвфемизм, – объяснила она. – Для чего? – Приемная семья. Выражение лица Скайлара не изменилось. Казалось, он воспринимал все это без осуждения. И это заставило Тессу почувствовать себя в достаточной безопасности, чтобы продолжить. – Я кочевала из семьи в семью. Иногда проводила с семьей год, иногда несколько недель. Некоторые семьи были нормальными, но большинство были плохими. Некоторые из них были жестокими. В большинстве случаев проблемой были не взрослые, а другие дети в доме. Они ревновали и защищали свою территорию. Это может причинить сильную боль. – Физически, ты имеешь в виду? – Иногда. Но хуже были игры разума… Помнишь, в фотолаборатории, когда ты сказал, что я вижу то, чего не видят другие? – Да. – Ты не первый человек, который говорит мне это. Но никто не понимает, что я не родилась такой. Это приобретенный навык, механизм выживания. Когда ты живешь с незнакомцами, которые могут причинить тебе боль, ты должен наблюдать за всем. Ты должен замечать, что говорит их взгляд, когда они приходят домой с работы. У них был дерьмовый день? Пахнет ли от них алкоголем? Ты всегда должен находиться в состоянии готовности изменить свое поведение в любой момент. Когда ты приемный ребенок, ты на собственном горьком опыте учишься… – Держать дистанцию? Они встретились взглядами. И произошел безмолвный обмен словами. Теперь Скайлар знал. Теперь он знал, почему – несмотря на то, что Тесса обожала его до безумия – она никогда не могла подпустить его слишком близко. С таким прошлым, как у нее, как она могла кому-либо доверять? – Как долго ты жила с приемными семьями? – спросил Скайлар. – Пять лет, десять месяцев, двенадцать дней. Тем временем, пока все это происходило со мной, Мел нашел себе жену. И Викки подтолкнула его попробовать еще раз ради меня. Ей уже поздновато было иметь детей, так что, думаю, она видела во мне лучшую кандидатуру. Теперь, когда появилась приемная мать, судья передумал и позволил им удочерить меня. – Так вот почему ты называешь их генетическими чужаками? – Это просто моя маленькая шутка. Скайлар молча кивнул, но Тесса почувствовала, что он хотел что-то сказать. – Что? – спросила она. – Дело в том, Тесс… что это не похоже на шутку. – А на что же это похоже? – На неблагодарность. Тесса почувствовала вспышку гнева. – Это неправда. Я действительно ценю их. – Тогда почему ты не называешь никого из них мамой или папой? – Поверь мне. Это не так важно. – Может, для тебя и не так важно. Но иногда… людям нужны слова. – Они не мои родители, Скай. Называть их мамой или папой было бы просто ложью. – Ты называешь людей, которые бросили тебя, мамой и папой, но не тех, кто приютил тебя и дал любящий дом? Тесса отдернула руку от Скайлара и скрестила руки на груди. Она злилась не потому, что он был неправ, а потому, что был прав. Это была самая трудная часть общения с кем-либо, у кого была инструкция по эксплуатации тебя. Они умели давить на больное. Тесса почувствовала, как Скайлар взял ее руку обратно. Против ее воли ее сердце смягчилось. Они шли под разбитым уличным фонарем, который гудел и мерцал, как стробоскоп. Скайлар повернулся к ней, его зеленые глаза наполнились состраданием. – Спасибо, что рассказала мне, Тесс. За тридцать девять дней до Скайлар была расстроен. Карта на телефоне зависла десять минут назад, и теперь они определенно заблудились. Он повернулся к Тессе, которая сидела рядом, на пассажирском сиденье, с корзинкой для пикника между ног. – Ты уверена? – спросил он, – GPS ничего не показывает. – Я говорила тебе. Его нет ни на одной карте. Просто поехали дальше, – сказала она. За окнами джипа темнел густой лес, его призрачные очертания были окутаны облаками тумана. Грунтовая дорога, по которой они ехали, была покрыта кустарниками и большими ямами, поэтому Скайлару приходилось двигаться медленно, изо всех сил стараясь избегать опасностей. С первого дня своего возвращения в Маргейт Скайлар жаловался, что течение в заливе слишком неспокойное для тренировок. Бывало, что ему приходилось вообще пропускать занятия, и он начал переживать по поводу того, что переходит в колледж не в форме. К счастью, Тесса знала об озере, спрятанном в лесу, который находился за автострадой. Это было очередное место, на которое она наткнулась во время одной из своих фотопрогулок. Единственная проблема заключалась в том, что Тесса имела лишь смутное представление о том, где находится озеро. Было почти шесть утра, и Скайлар уже целый час ездил туда-обратно по этой грунтовой дороге. Тесса начала беспокоиться, что, возможно, перепутала местоположение озера. Но затем, сквозь разрыв в тумане, Тесса увидела просвет, который показался ей знакомым. Она с волнением указала пальцем: – Вон там! – Я вижу его, – сказал Скайлар, его настроение улучшилось. Джип вынырнул из-под навеса деревьев. Небо было все еще темным и усеянным звездами. Скайлар остановился и посмотрел в лобовое стекло. Несмотря на то, что туман здесь был реже, они все еще не видели все озеро, только его береговую линию. – Пойдем, – сказала Тесса. Скайлар выбрался из джипа и последовал за Тессой по песку. Они остановились у кромки воды и оглянулись по сторонам. Озеро простиралось на несколько миль, его зеркальная поверхность была тихой и манящей. Гроздья светлячков описывали круги в воздухе и оставляли свои отражения на зеркальной поверхности воды. Тесса заметила, как Скайлар смотрел на воду. Он был похож на скульптора, изучающего кусок необработанного гранита, видящего его потенциал. Не отрывая глаз от озера, он говорил почтительным шепотом, стараясь не нарушать тишину. – Когда умирает гребец, – сказал он, – если он прожил нравственную и милосердную жизнь, вот так для него выглядит рай. – А я всегда представляла себе рай как Париж под дождем. Мокрые мощеные улицы, туман в воздухе. – И все в черно-белом цвете? – пошутил Скайлар. – Убирайся из моей головы. – Ты когда-нибудь была там? В Париже? – Когда-нибудь я там окажусь. – Avec moi?[37] Тесса ухмыльнулась.