Я сперва позеленела, потом покраснела, а после стала белее меловой стены. – Ну же, Мышка, – дознаватель вновь оказался рядом совершенно незаметно, – не пугайся. Я намерен лично проследить за твоей безопасностью. Мы его не упустим в этот раз. – Не упустите, да? – не знаю, негодования или недоверия было больше в этом вопросе, – вы меня проверяли! Проверяли как… Хотели убедиться, что гожусь для добровольного заклания. А второй раз с той же целью распускали руки? Зверь хмыкнул и пожал плечами. – Немного увлекся. – Увлеклись? Примерно также, как увлечены сейчас погоней за Призраком? А если вам важен только результат? Где гарантии того, что вам не все равно, поймать его до моего убийства или после? Вам ведь нужно подсунуть ему приманку, а я третья по счету из, как вы выразились, невинных малышек. Зато для меня не будет второго шанса и жизни второй, и даже третьей тоже не будет! – И что ты хочешь сказать? – Я отказываюсь служить приманкой! – А выбор у тебя какой? – он спокойно спросил, но в приглушенном свете библиотеки вся его фигура вдруг показалась мне еще более мощной и огромной. – Отказаться. – И не опасаешься, что он за тобой придет? – Я спрячусь. – Будешь прятаться в своей мышиной норке? И как долго? – Пока вы его не поймаете, но без моей помощи! Дознаватель смерил меня взглядом и зачем-то принялся раскатывать рукав рубашки, закрывая браслет. На долю мгновения почудилось, что по гладкой поверхности прокатился красноватый блик. Он же не собирался применять ко мне магию? Ответ на вопрос я не получила, поскольку издалека донеслись голоса и в холл один за другим вернулись помощники. – Милорд, – уважительно склонил голову один из вернувшихся, – мы убедились, что ходы действительно не сообщаются с подземными тоннелями. – Прекрасно, – воодушевился мужчина, вновь удивив меня резкой сменой настроения. От угрозы, которую я ощутила еще секунду назад, не осталось и следа. – Сегодня нам больше нечего здесь делать. Проверить мои догадки сможем, когда согласуем вариант сноса стены. А теперь идем. – Вы тоже поспешите по домам, – повернулся к нам с директором один из сыскников, – скоро ночь. Я услышала предупреждение краем уха, так как провожала глазами широкую спину главного дознавателя. Ушел? Просто взял и ушел, поскольку я не согласилась? Даже не подсказал, как действовать дальше? Директор отправился провожать наших гостей до выхода, а когда вернулся, застал меня растерянной и совершенно убитой таким отношением. – Я убедился, Миланта, в своих подозрениях, и решение менять не стану. Поспеши с поиском работы. И не забудь запереть этот зал и отдать ключи охране. Увидимся завтра. И недовольно, точно намекая на какой-то тяжелый проступок, совершенный мной, он отдал ключи и покинул зал. Бежать следом с криком: «Не оставляйте меня здесь», – было также глупо, как заявлять Зверю, что несогласна с озвученным им условием моей защиты. Начальник выгнал бы на улицу в тот же миг, даже не раздумывая, ведь одно мое пребывание под сводами библиотеки теперь представляло угрозу. Единственным вариантом, кроме ночевки под открытым небом, оставалось возвращение в каморку под крышей, где можно было затаиться до утра не смыкая глаз, чтобы успеть позвать на помощь охранников. Очень хотелось верить, что звать их не придется. Оставалась надежда, что Призрак тоже затаится и выждет некоторое время. Ведь каким бесстрашным и уверенным в собственной безнаказанности надо быть, чтобы явиться за следующей жертвой, пока столица еще не успела проститься с мэром. В этот миг не могла представить, будто есть нечто более ценное, чем спокойные безмятежные дни и надежное убежище от непредсказуемых дознавателей и неуловимых убийц. С тяжелым вздохом я поспешила к высоким дверям, стремясь поскорее закрыть их на замок, а когда торопливо пробегала по мозаичному кругу, заметила странные разноцветные блики в углу. Там, на темных квадратных кусочках, сложенных в старинную надпись, лежал угловатый прозрачный камень. Красноватые отблески света отражались от его граней и создавали те самые причудливые блики, которые привлекли мое внимание. Как странно! Ведь здесь повсюду рыскали дознаватели и никто из них не заметил этой пусть маленькой, но сверкающей улики. Я судорожно схватила камушек краем юбки, боясь стереть с него какие-то отпечатки, и положила в карман, торопясь поскорее покинуть залу. Повернув ключ в замочной скважине, испытала настоящее облегчение, а затем побежала ко входу на черную лестницу. Однако что может быть страшнее, чем свернуться комочком на собственной кровати, напряженно прислушиваясь к каждому звуку и вздрагивая, когда за окном вскрикивает птица. Безлюдная тишина, пронизанная ночными шорохами, давила. Мерещилось, будто в ней отчетливо раздается звук шагов. Моя спаленка располагалась прямо над рабочей комнатой директора, и помимо слухового окошка, ведущего на крышу здания, здесь было еще одно – копия круглого витража, как в кабинете внизу. Разноцветные стекла причудливо искажали картину просторного главного зала со стеллажами, и разглядеть что-то сквозь них было трудно. Я сжала голову руками, пытаясь избавиться от слуховых галлюцинаций, но они не желали отступать, а звучали все громче и громче. До крючка, удерживающего круглую раму, можно было дотянуться прямо с кровати. Всего одно небольшое усилие, чтобы откинуть хлипкий медный крюк и посмотреть вниз, на причудливую мозаику под старой аркой, но у меня никак не выходило. Рука ходила ходуном и раз за разом промахивалась, не умея ухватить изогнутый металлический стержень. Все странные звуки стихли тогда, когда пальцы легли на тускло блестящий изгиб и вытащили крюк из медного кольца. Петли не скрипнули, точно окошко не желало выдать себя неосторожным звуком. Оно отворилось всего на несколько сантиметров, будто боялось открыть моим глазам слишком страшную картину. Даже порывистый вдох не вырвался из груди и не коснулся гладкой поверхности стекла, не затуманил его холодной испариной. Взгляд осторожно и крадучись, точно вор, спустился по книжным полкам, слегка обжегшись о край колеблющихся свечей, точно так же дрожащих в своих тяжелых канделябрах, и застыл оцепеневшим, скованным ужасом зверьком, заметив на мозаичном круге высокую сотканную из теней фигуру. Медленно, так медленно, что могла разглядеть, как проносятся перед глазами поспешные секунды времени, я отстранилась от окошка. Показалось, или тот человек внизу и правда вскинул голову к потолку? Он придет, сейчас придет. Сердце знало, потому и колотилось так отчаянно, скованное своей хрупкой грудной клеткой. Призрак придет за мной. Что стоит ему поймать меня в этой мышеловке и всадить в грудь нож? А если он сделает это не сам? Важно или нет, как он убеждал других девушек убить себя? Мне это было неважно, потому что я до беззвучного, никому не слышного крика не желала повторять их судьбы. Пока бесполезные мысли билась в голове точно влетевшая в распахнутое окно сумасшедшая пичужка, ладони уже водили по соседней стене, пытаясь нащупать незаметную выемку. Именно здесь я давным-давно отыскала маленький закуток, позже закрытый досками. Бесполезный, он не пригодился даже в качестве чулана, а вот сейчас я как безумная пыталась сдвинуть в сторону старую панель. Даже не представляю каким чудом удалось уместиться в крохотном пространстве, как мне повезло задвинуть доску за собой, чтобы комната изнутри выглядела совершенно пустой. Я слышала шаги. Жила сейчас одними ощущениями, а чувствовала оголенными нервами, потому и шаги в голове звучали набатом. Мне бы следовало закрыть глаза, чтобы не видеть, затаить дыхание, чтобы не выдать себя прерывистым вздохом, но погрузиться в полную темноту, значило отдаться на волю первобытного ужаса. Я наблюдала за маленькой комнатой, освещаемой колеблющимся пламенем истекавшей воском свечи. Тени плясали на стенах, то удлиняясь, то укорачиваясь, и одна из этих теней вдруг стала расти, обретая форму. Он пришел. Мозгом я понимала, что он поднялся в комнату, а глазами видела, как его фигура выступает из сумрачных неясных очертаний. «Призрак», – отбило по слогам сердце. Высокий бледный мужчина с волосами, точно отбеленными мелом до самого снежного оттенка. Тонкий прямой нос, высокий лоб и льдистые глаза под идеальной формы бровями, такими неожиданно темными на этом мраморном лице, как и загнутые кверху длинные ресницы. Губы выглядели почти бескровными, а не яркими, как у обычного человека, хотя их форма тоже была идеальной. Он весь казался мастерски вылепленной из совершенного куска мрамора фигурой и двигался плавно, скользя от тени к тени. Может, зрение подводило, раз я не могла уловить его перемещений. Вот он стоял возле двери и уже очутился около стола. Длинные белые пальцы, которые в последний раз на моей памяти крепко сжимали окровавленный нож, провели по кожаному переплету сложенных стопочкой книг, коснулись выведенных моей рукой ровных строчек в тетради. Еще пару дней назад я составляла перечень редких экземпляров, подаренных библиотеке их авторами, но после памятного происшествия так и не взялась закончить его. Призрак изучал внимательно все предметы на столе, пока не заметил того самого камня, что я отыскала на мозаике под аркой. Снимая платье, я выронила его из кармана и положила на столешницу, а теперь кусала губы, проклиная себя за неосмотрительность. Он поднес руку к неровным граням, и радужные капли точно отозвались на это движение и бросились разом к его руке, чтобы, толкая друг друга, собраться в центре, любовно прижаться к ладони хозяина и растерянно рассыпаться вновь по столу, когда Призрак убрал руку. Он не взял камень, даже не прикоснулся к нему, отвернулся и приблизился к моей кровати. Поднял с простыни истерзанный, измученный платок, который едва успел просохнуть от слез, осторожно поднес его к лицу, прижал, вдыхая запах, и крепко стиснул в кулаке. Льдистый взгляд вновь заскользил по комнате, равнодушно пробежался по уже осмотренному столу, приотворенной раме мозаичного окна и задержался на старых деревянных панелях. Сердце стукнуло раз, два и затихло. Нервный зуд, который нарастал, казалось, под самой кожей, стал почти нестерпимым. Голову точно раскалили докрасна, а после окатили ледяной водой. В груди заколотилось, забилось о хрупкие ребра, когда этот самый пугающий взгляд точно столкнулся с моим прямо сквозь деревянную преграду. Его шаги раздавались только в моей голове, когда он бесшумно приблизился к закрывавшей крохотное убежище панели. Я не выдержала, зажмурилась и со всей силы сжала кулаки, чтобы не закричать. Ногти вдавились в ладони, оставляя на них полукруглые следы моей плохо контролируемой паники. Еще секунда и сама не выдержу, порвется струна натянутых нервов и тогда… Я не успела додумать, что случится тогда, поскольку тело вдруг охватил озноб, пробежал, щекоча острым лезвием по коже, поднимая тонкие волоски, парализуя волю, и раскололся звонкими льдинками, рассыпался в снежное крошево, когда за дверью послышался грохот. Деревянную створку выбили с той стороны лишь две минуты спустя. Вероятно, ее ломали совершенно напрасно, поскольку она была не заперта (ведь Призрак как-то вошел в комнату). А может он и правда просочился внутрь вместе с тенями, а щеколда осталась задвинута? – Ищите! – короткий приказ и знакомый не терпящий возражений тон, – окно открыто, мог уйти по крышам. В ответ послышался шум, топот ног, кряхтение, скрип оконных петель, стук деревянной рамы и тонкий звон стекла. «Там красивый витраж», – заползла в голову совершенно дурацкая мысль, – «Что если разобьют?» – Ты идиот? – услышала я короткий рык, от которого вновь поползла морозная корочка по коже – так ощущался мной чужой страх. Другой человек дрожал, оставшись в комнате один на один со Зверем. – Ты в курсе, что красться нужно бесшумно, не сбивая ничего по пути? Ты выдал наше приближение. – Там темно, я… – Темно? – этот вопрос прозвучал так, словно большей ерунды начальнику дознавателей слышать не приходилось. – Это случайность… – Кто ты у нас? – Ч-что? – заикаться в присутствии Зверя и шокироваться его резкими переходами от одной темы к другой выходило не только у меня. – Кем ты приходишься третьему советнику моего братца? – Аа… Резкий звук раздался так неожиданно, что я, не поверив своим ушам, распахнула глаза и сквозь щель вновь взглянула в комнату. Нет, слух не подвел, это действительно щелкнул предохранитель на револьвере. Том самом, что Зверь выхватил из кобуры и наставил на побелевшего молодого подчиненного. – Я никого не беру по протекции, будь ты хоть самим императором. Единственное исключение – равноценный обмен. – Вы же… вы же… – Что? Не выстрелю? Не люблю, когда мне навязывают дураков, выдавая их за умников. Полагаю, если украсить твое трясущееся тело парочкой заметных дырок – это станет хорошим уроком для остальных, включая моего кузена. Согласен? Собеседник Зверя точно согласен не был, но его скрутило от ужаса, как совсем недавно меня. Молодой человек сравнялся цветом кожи с тем, кого они старательно пытались поймать, и речь ему отказала. – Считаю до трех; успеешь унести ноги, может, останешься жив. Раз… Протянутого с ленцой первого слова хватило, чтобы бывший подчиненный растаял без следа, точно пресловутый Призрак. – Какой же идиот, – хмыкнул дознаватель, прокрутив на пальце револьвер, – но он испортил мне всю охоту.