— Ты точно демон! — убеждаю саму себя, прогоняя яростные слезы. Никогда не считала себя легко доступной, всегда знала, чего хочу получить от мужчины, могла дать достойный отпор. Только не сегодня, поэтому бесилась, не уступая ни ему, ни себе. Айвен смеется в ответ, поглаживает, и по моему телу мгновенно разливается новая волна возбуждения: — Нет, милая, все не так просто! — А как? — рассерженно кричу, брыкаюсь, что есть сил, но слышу только негромкий притворный вздох: — Ты не оставляешь мне выбора, Лизавета! — ломая мое сопротивление. В тоне слышатся назидательные ноты. — Не хочу! — срывающимся шепотом оповещаю я, смотрю прямо, но замечаю безграничную уверенность. — Что ты задумал? — бросаю бесполезные попытки, прекращаю сопротивляться, но уязвленная, решаю задеть его: — Беспринципный, самодовольный… — умолкаю, так как рот мне заткнули проверенным веками способом, но ненадолго. — Это неправильно, — привыкла отстаивать свое мнение, но Айвен уже принял решение, и мне больше не хватает дыхания противиться. Мужчина привык брать свое силой, поэтому просто поднял руку на мой затылок, чтобы притянуть еще ближе, впиться в мои губы жестким, подчиняющим, властным поцелуем, забирающим все и без остатка. Стук сердца громом стучит в висках, голова кружится. Низкий стон Айвена эхом отдается внутри меня, воспламеняя сильнее, заставляя чувствовать странную жажду. Теперь моя жизнь, энергия, сила, желания, чувства — в его уверенных руках. Его язык проникает глубоко в мой рот, скользит по зубам, трогает нёбо, безжалостно сливается с моим. Мысли скачут, я не могу понять, чего хочу на самом деле: то ли убить Айвена с особой жестокостью, то ли отдаться со всей страстью. Мимолетно удивляюсь, потому что никогда не ощущала подобную раздвоенность: покорена его волей, силой, магией, одурманена тем, что чувствую ответную страсть и понимаю, что никто и никогда не желал меня так, как он. Но в то же время не узнаю себя и злюсь. — Ах, — из груди рвется стон, и он высвобождает дикого зверя. Знаю, Айвен не сдерживает себя, кусает мою нижнюю губу до крови, пробует вкус, пьет мои стоны, продолжая сжимать стальной хваткой. Мои руки упираются в его грудь, но помимо воли стремятся дальше, обнимают за шею, скользят по широким плечам. — А пошло оно все! — задыхаясь, шепчу я. — Сегодня ночь такая! — пытаюсь оправдать свое распутное поведение. Всхлипываю, впиваясь пальцами в мужские плечи, показывая, что готова на все и даже больше. Забываю о том, что мы едва знакомы, о том, что он вообще-то нашел меня из-за медальона, посылаю к черту все странные совпадения. Есть только его руки, губы и язык. Я пьяна от того, что Айвен со мной. Опуская с плеч тонкую сорочку, мимоходом радуюсь, что под ней ничего нет. Изгибаюсь, подставляя грудь его жадному рту. Плевать на все! Сейчас только его действия, мучающие, дразнящие, сводящие с ума. Жадно вдыхаю запах его волос и не могу надышаться, будто тону, а Айвен тот самый долгожданный глоток воздуха. Мне больно, если он на мгновение замирает, мне страшно, что прервет контакт. Правильно, когда дыхание одно на двоих, а кожа соприкасается с обнаженной кожей. Иначе смерть, долгая, мучительная. Бессвязно умоляю, когда он останавливается и смотрит на медальон, мирно покоящийся в ложбинке между моих грудей, словно старается запомнить, но я не злюсь, плавлюсь в сумасшедшем огне. И чувствую, что и Айвен сгорает, хоть и не понимаю, почему наши эмоции настолько сильные. Наклоняется, чтобы обхватить губами мой сосок, и я притягиваю его голову, цепляюсь, путаюсь пальцами в волосах, кричу, поминутно удивляясь, почему раньше стеснялась этого. Губы Айвена вновь на моей шее, ласкают разгоряченную и чувствительную кожу. Стремятся выше, и он опять владеет моими устами, исследуя их, дразня своим вкусом. Встречаю каждый выпад его языка, удар за ударом, прикосновение за прикосновением. Знаю, что выбирает он, но пытаюсь получить свою долю, будет, о чем вспомнить, потому что также хорошо чувствую, что Айвен намерен ограничиться этой встречей. Вначале было полно причин остановиться, но туман желания выжег их все. Огонь, разожженный Айвеном, слишком сильный, слишком горячий. Извиваюсь на его коленях, чтобы ощутить его эрекцию. Дай мне больше! — хочется закричать, но только слеза стекает по щеке. Айвен тут же стирает ее, смотрит на меня: — Я тоже хочу тебя, — как же сладко слышать это, и я теряюсь, пропадаю в эмоциях. Нуждаюсь, желаю, мечтаю, ничего иного не надо. — Прикоснись ко мне… сейчас, — едва дыша, требую. Он рычит, потом его ловкий язык кружит по моей груди, посылая электрические разряды по всему телу. Извиваюсь, призывая поторопиться. Айвен непозволительно нетороплив, целует, изводит, мучает, медленно касается самыми кончиками пальцев моих бедер. Ток пронзает изнутри, обжигающе, остро, как никогда ранее. — Ты будешь помнить, Лизавета! — язык Айвена снова касается моей шеи, танцует на коже. — Буду, — с мучительным стоном обещаю я, и его пальцы двигаются выше, и я в нетерпении приподнимаю бедра. — Будешь, — повторяет Айвен, прикусывая мой сосок, вынуждая взмолиться, закричать, признать окончательное поражение. Но меня вознаграждают, он скользит пальцем в трусики, продолжает дразнить и мучить, но я в предвкушении всхлипываю, мышцы живота сжимаются. Мгновение и Айвен проникает в мое тело. Новые, не познанные ранее эмоции пронзают, кажется, что я не выдержу, умру, растворюсь, исчезну навсегда. Вздрагиваю в каком-то бессознательном сумасшедшем порыве. Ощущения непередаваемые, напоминают поток лавы. Айвен чувствует, что мне нужно больше, вводит еще один палец, растягивая сильнее. Задевает чувствительную точку, вынуждая сильнее вцепиться в его влажные плечи, вскрикнуть: — Айвен! — Ты такая тугая, такая… теплая, — его дыхание глубже, слова даются с трудом. Чувствую, как кровь с ревом несется по его венам, а член становится все больше и тверже. И мне тоже хочется попробовать его на вкус и свести с ума. Жар не проходит, каждый мускул напряжен. Мечтаю об освобождении. — Пожалуйста! — не уверена, о чем именно умоляю. Хочется всего и сразу. Айвен вынимает пальцы из моего лона, вырвав протестующий крик, а спустя мгновение я удивленно округляю глаза. На щеках вспыхивает румянец, пока ошалело наблюдаю за тем, как он наматывает жемчужную нить на пальцы. — Айвен? — и снова раздрай в душе, когда режут, будто нож, сомнения. Греховно? Да, безусловно! Рискованно? Да, слегка! Заманчиво? Да, отказаться невозможно. Дышу, словно мучаюсь от лихорадки, чувствую, как прохладные жемчужины касаются внутренней стороны бедер. — Ты… — единственное, что успеваю выговорить, ловя воздух открытым ртом, чтобы не лишиться чувств от охватившего блаженства. Айвен усиливает давление, перекатывая жемчужины, поглаживая и ритмично двигаясь внутри меня. Одновременно его губы снова находят мои, и мне позволено ощутить вкус его языка. Как изысканное вино, я пьяна и потеряна для всего остального мира. Ошеломляющие чувства поглощают меня целиком. Я думаю, что сплю, и мечтаю, чтобы этот сон длился целую вечность. — Кончи для меня, Лизавета, — искушение продолжается. Хриплый шепот, затуманенные страстью глаза, синхронные движения языка и пальцев Айвена не оставляют мне выбора. Ничего не вижу — в безумном вихре кружится хоровод звезд, а затем все тонет в лунном свете, вынуждая крепко зажмуриться. Полыхающий внутри жар сменяет непередаваемое удовольствие, оргазм поглощает все, выдергивает меня из реальности, превращая действительность в калейдоскоп, где каждый кусочек — часть ошеломительного блаженства. Тело бьется в страстных судорогах, я пытаюсь осознать произошедшее. Но мне не с чем сравнить, как будто я никогда не испытывала наслаждения, занимаясь сексом. Прильнула к его плечу, ощущая слабость, боялась упасть и лишь сильнее держалась за Айвена. Не слышала ничего, ни единый из звуков ночи не тревожил мой слух — только стук сердец, общий на двоих. Чувствовала ли себя как никогда лучше? Определенно, да! Снова начав осознавать происходящее вокруг, поняла, что Айвен по-прежнему обнимает меня. А его член до сих пор упругий и возбужденный. Айвен приподнял мою голову за подбородок и слегка мерцающими глазами поймал мой взгляд. — Ты такая красивая. Его голос был полон благоговения, и я покраснела, не находя нужных слов. Просто дура дурой, фактически обнаженная в его руках, получившая самый потрясающий оргазм в своей жизни, но не в состоянии даже поблагодарить. — Ты знаешь, что меня порадует, — произнес Айвен, глядя неотрывно, выразительно. Глаза его мерцают, и в них все тот же огонь, тот же голод, но мне не страшно, а волнительно, как никогда раньше. Ощущаю все, что испытывает он, не понимаю, почему Айвен так одержим мной, но принимаю, не желая разбираться в причинах. Пусть эта ночь останется в моих воспоминаниях именно такой — нереальной, волшебной, полной страсти. Он медленно поднимает руку, которой держит жемчужную нить. Мои щеки заливает румянец, когда Айвен подносит ожерелье к своему лицу, сводя с ума, облизывает каждую жемчужину, призывно обещает: — Мы продолжим… — знаю, что не лжет, понимаю, как хочу этого. До боли, до изнеможения, до умопомрачения желаю ощутить глубоко в себе его член. Одна моя рука скользит вниз, касается твердого бугра на его джинсах. Айвен запрокидывает голову, со свистом выдыхает. — Лизавета… — быстро наматывает нить жемчуга на мое левое запястье, шепчет. — Сначала медальон, — накрывает своей ладонью мою. Не хочу ничего говорить, вопросов больше нет, иссякли, я зависима от этого мужчины, покорена его властью, но в тоже время чувствую незабываемый вкус победы, потому что твердо знаю, как сильно нужна ему. По-настоящему, не на миг или час, навсегда, хотя никогда не признается, уйдет, оставляя лишь воспоминания и украшение. Что же, и я найду, что оставить ему! Снимаю цепочку, медальон мне больше не нужен, хотя благодарна, что свел меня с Айвеном. Протягиваю. — Вот! Айвен выпрямляется, смотрит строго, придирчиво, спрашивает: — Ты отдаешь его по доброй воле? Усмехаюсь: — Сейчас да! Возьми его! — уверенно, неоспоримо, кажется, что так будет правильно. Глаза Айвена довольно блеснули, и я как-то невольно припомнила речи Ярославы. Разум, который еще совсем недавно с позором сбежал, вернулся. Засомневалась, пальцы дрогнули, готовясь сжаться в кулак. — Лизавета! — Айвен начал злиться. — Скажи мне правду, — вместе со здравым смыслом вернулось настойчивое стремление разузнать о медальоне, туман желания все еще дурманил голову, и обратись Айвен по-иному, я бы отдала трилистник без боя, а так стиснула пальцы. Он прищурился, на лице проступили вены, но я еще ощущала его чувства, поэтому поняла, что так Айвен хочет напугать меня. Ему почти удалось, я соскочила с его колен на землю, но подняться не смогла. — Я только… — Тебе не за чем знать больше! Поверь, сделаешь хуже! — выдвинулся вперед, навис надо мной. — Ты не человек, — окончательно уверилась, глядя в его глаза, из которых исчез зрачок, оставляя лишь жидкое сверкающее серебро. — Я убью тебя! — сказал будничным тоном, но я чувствовала его сомнения, поэтому храбро предложила: — Давай! — Дура! — со злостью бросил Айвен, вернувшись к дереву. С досадой демон ударил по стволу, так что тот треснул. Затем Айвен взъерошил шевелюру и отвернулся.