– Смотри, – сказал он, указывая рукой куда-то в темноту. – Вон там горный приют. Она попыталась хоть что-то разглядеть, но безуспешно. Им пришлось пройти еще некоторое расстояние, прежде чем она стала различать вдали маленькую черную точку, которая постепенно росла, обретая очертания дома. Даже не дома, а скорее хижины, одиноко стоящей в окружении гор. Из-за снежных заносов окон видно не было, а дверь, казалось, примерзла намертво, и открыть ее удалось только после многочисленных попыток. Войдя в хижину, она сняла с плеч рюкзак. Внутри было темно, но благодаря свету фонариков, закрепленных у них на голове, что-то можно было худо-бедно различить. В хижине стояли двухъярусные кровати, на которых могли разместиться четыре человека, а то и больше. Она присела на один из тонких матрасов, чтобы отдышаться. – Принесешь воды? – спросил он, вручая ей пустую бутылку. – Воды? – Да, сходи на реку. Она заколебалась – выходить снова в темноту да к тому же в одиночку совсем не хотелось. Однако перечить она не стала и по-прежнему с фонариком на голове вышла наружу. Приют находился на невысоком холме, склон которого был довольно крутым. Маленькими шажками она стала спускаться к реке, то и дело поскальзываясь, поскольку уже сняла с ботинок кошки, когда позади остался самый сложный отрезок пути. Она ступала с предельной осторожностью – меньше всего ей хотелось скатиться с холма и оказаться в холодном сугробе у его подножия. Погрузив бутылку в реку, она подождала, пока та наполнится водой. Не отказав себе в удовольствии сразу же отхлебнуть чистейшей воды прямо из сердца ледника, которая мгновенно освежила ее после долгого похода, она направилась назад к хижине. Пока она поднималась от реки, ей стало жарко, поэтому, войдя внутрь, она сразу сняла куртку и помогла своему спутнику зажечь свечи – он объяснил, что в приюте электричества и горячей воды нет. Вскоре свет десяти маленьких свечек немного рассеял тьму, хотя тепла от них было не много. – Надевай-ка снова куртку, а то замерзнешь, – сказал он. – Температура внутри такая же, что и снаружи. Она кивнула, но решила подождать. Пока ей было не холодно и сразу же снова надевать утепленную куртку не хотелось. Он достал какой-то прибор, который назвал по-исландски «sprittprímus»[20], заметив, что не знает точно, как это переводится, затем зажег огонь и разогрел запеченные бобы. Она с аппетитом проглотила свою порцию, запивая бобы ледяной водой из реки и чувствуя, как по всему телу разливается тепло. Однако эффект оказался недолгим. Сидя без движения, она ощутила, как ее вновь начинает пробирать холод. В неотапливаемой хижине действительно было так же холодно, как и снаружи. Она надела куртку, но было уже поздно – холод пробрал ее до самых костей. Дрожа, она прохаживалась туда-сюда по маленькому помещению, стараясь согреться. – Я вскипячу воды, – сказал он. – Чаю выпьешь? Она кивнула. С каждым глотком чая тепло возвращалось в ее тело, но потом холод снова взял верх. – Завтра утром пойдем дальше, – сказал он. – Так что ночью надо как следует выспаться. VII – Надеюсь, вы извлекли из этого разговора хоть что-нибудь полезное, – сказал Оуливер, одарив Хюльду пренебрежительной улыбкой. – Если ничем больше помочь не могу, займусь с вашего позволения другими делами. – Вам что-нибудь известно о русской девушке, которая пропала из общежития в прошлом году? – спросила Хюльда. – Вы сказали, пропала? Да… что-то припоминаю. Мы просили содействия в поисках какой-то иностранки. Не помню точно, из какой она была страны. – Вы не могли бы это уточнить? Оуливер закатил глаза: – Ну, попробовать можно. Оставьте мне свой номер, и я по возможности вам позвоню. – Он снова улыбнулся ей своей снисходительной улыбкой. – Вы не могли бы уточнить это прямо сейчас? – спросила Хюльда, и на этот раз ее голос прозвучал так резко и решительно, что полицейский обомлел. – Сейчас? Ну, давайте попробую… Он уселся за компьютер с таким выражением лица, будто ему предстояло самое нудное занятие на свете. – Да, она была русская, – наконец произнес он. – Катя? – спросила Хюльда. Оуливер взглянул на экран: – Да, именно. – И что произошло? – Погодите минуту – я прочту, – ответил он раздраженно. Хюльда вздохнула. – Да, мы ее потеряли, – в конце концов сказал Оуливер. – Потеряли? – переспросила Хюльда, шокированная подобным выбором слова. – Да, она не вернулась в общежитие. Такое бывает, хоть и нечасто. Иногда возникает недопонимание, а иногда люди исчезают добровольно. Они забывают, что мы живем на острове! Но они всегда находятся. – Потом он добавил: – Почти всегда. – А она, значит, не нашлась? – Нет. По крайней мере, до настоящего момента. Но мы найдем ее. – Прошло больше года. Вы все еще убеждены, что найдете ее? – Не я же занимаюсь этим делом. В конце концов, откуда мне знать? – А кто занимается этим делом? – спросила Хюльда в нетерпении. Оуливер покачал головой: – По-моему, никто конкретно. Дело просто все еще не закрыто. Девушка обязательно объявится. Хюльда кивнула: – Блажен, кто верует. – Возможно, она выехала из страны, – добавил Оуливер с надеждой в голосе. – На корабле… Кто знает? Как говорится, баба с возу… – Он улыбнулся. – Ее искали? – Думаю, бессистемно. Мы что-то выясняли, но никаких зацепок не обнаружилось. – И никто не был особенно заинтересован в том, чтобы отыскать девушку, поскольку возникли другие, более срочные дела, так? – Можно и так сказать, – подтвердил Оуливер, нисколько не смущаясь. Однако надо отдать ему должное – он все-таки начал воспринимать Хюльду серьезнее, и она решила спуску ему не давать. – Мне нужно, чтобы вы кое-куда меня отвезли, – сказала она без обиняков. – Куда? – В бухту, где нашли труп. Оуливер собрался было отказать, но Хюльда взглянула на него так пристально и строго, что не оставила ему выбора. Наконец он кивнул: – Ну хорошо. Поехали. VIII Он улегся на верхнем ярусе прямо над ней. Такая близость показалась ей чрезмерной, но что тут поделаешь. Она поставила одну свечу на стул у кровати, чтобы хоть что-то различать в темноте. Фонарики он выключил, мотивируя это тем, что нужно экономить заряд батареек, и теперь они лежали на столе. Она с трудом поместилась в спальном мешке, не снимая шерстяного белья и толстого свитера, и постаралась втиснуться в него как можно глубже. Потом она задула свечу, и хижина погрузилась в темноту. Лишь морозные узоры на окнах отбрасывали слабые отблески света. Было невыносимо холодно. Озноб пробирал насквозь, и в попытке хоть как-то удержать тепло, она забралась в спальный мешок с головой, застегнув молнию и оставив лишь маленькую щелочку для рта и носа. И все же холод не отступал. Обычно она засыпала быстро, но только не в таких непривычных обстоятельствах. Она лежала в ожидании сна, напрасно стараясь отогнать от себя неприятное ощущение изолированности от мира.